— На торг, — бросила она ближнему гридю, не уточняя, зачем ей сейчас туда понадобилось.
Не помня себя от страха, Гроза прошла через посад — к дальним кругам, все больше теряясь в толпе, шуме и запахах, что обхватили со всех сторон. Погромыхивали под ногами бревна мостовой. Хрустела ореховая шелуха. Толкались люди, на которых Гроза неосторожно налетала то одним плечом, то другим. И как-то не думалось, как она одна дальше будет. Как этот путь пройдет без подмоги, без родичей, без подруги, которая бросить ее решила вот так: ни слова не сказав. Беляна, Беляна… Но казалось, сейчас хоть волку в пасть — а все равно лучше будет, чем в детинце остаться.
Гроза вышла к пристани и сверху окинула взглядом еще редкие лодьи, что стояли, покачиваясь на мягких волнах реки. Отыскала взглядом струги Рарога, что уже были заполнены людьми и, верно, скоро собирались отплывать — повезло. Гроза скатилась с пригорка, едва успевая перебирать ногами, и, проскочив полосу пахнущего рыбой и тиной берега, почти ткнулась в чью-то грудь. Обдало ее запахом мужским, острым, какой бывает после работы. Широкая ладонь обхватила плечо, удерживая. И завыть так захотелось остро, вдавиться лицом в рубаху эту застиранно-синюю с чуть разошедшейся вышивкой у ворота и по рукавам.
— Куда спешишь, шустрая? — тихо, ласково, словно знакомой хорошей, которую ждал давно.
Да не ждал и не узнал вовсе. Всем он друг, всем он улыбается, вольный сокол- Рарог. И Гроза едва не всхлипнула от звука этого голоса, слегка осипшего от ветра и, видно, только что розданных ватажникам громких приказов. Сама ведь шла, зная, зачем. А сейчас — испугалась вдруг. Она подняла голову. Удивленно вскинутые брови Рарога сошлись к переносице, и улыбка сползла с губ.
— Вы, девицы, сговорились, что ли, меня донять нынче? Коль не хотите, чтобы уезжал, так скажите прямо.
Рассердился — надо же. Обжег пламенем, катящимся, словно коло, по радужке его глаз.
— А кто вторая девица была? — тут же уцепилась за его слова Гроза. — Не княжна ли Беляна Владивоевна?
Находник помолчал маленько, решая, видно, что сказать для него будет выгодней. Верно, не донеслись еще до пристани слухи о том, что княжна пропала рано утром. Но Рарог, похоже, все же знал что-то.
— Положим, она ко мне приходила, — все же рассказал он. — Просила по реке ее довезти до Любшины. Заплатить обещалась много. Сколько попрошу.
— Где она? — Гроза попыталась заглянуть через его плечо на тот струг, что позади стоял. — Мне надо ее увидеть.
— Так нет княжны, — развел руками Рарог. — Домой я ее отправил. Сказал, чтобы глупости оставила. Да я еще жить хочу, чтобы у князя из-под носа дочь увозить.
— Чего-то не вернулась она домой, — прошипела Гроза, наклоняясь к нему ближе.
— Может, ты прячешь ее?
— А ты пойди, проверь, — огрызнулся находник. — Не в мешок же я ее запихнул.
И то верно, чего она на Рарога взъелась? Вряд ли он стал бы против князя идти, дом которого только нынче утром покинул — кажется, другом, а не врагом. Хоть и не без проделок, конечно. Но стоило только посмотреть в его глубокие глаза, как понятно становилось, что скрыть он может многое — и ничего на его лице не дрогнет.
— А куда она отправилась после тебя, ты не видел? — Гроза беспокойно заозиралась. Неровен час и за ней в погоню кого-то отправят, как обнаружит Владивой, что она пропала. Как поймет, что он сам тому причиной стал. Да может, не спохватится, пока остывать будет. Другой раз в горницу к ней не сунется.
— Княжна, конечно, сразу в детинец не побежала. Я ж ей не наперсница, чтобы она меня боялась, — Рарог хмыкнул, но тут же снова серьезным стал, как Гроза на него строго взглянула. — Прошлась еще вдоль пристани. Купцов о чем-то спрашивала, кто отплывать собирался. А после пропала.
— И ты не посмотрел, куда?
Гроза невольно схватила его за ворот свиты, но он отодрал ее руку от себя тут же. Стиснул крепко запястье — и только обручье кожаное, толстое уберегло от будущих синяков.
— Ты, Лисица, на меня не тявкай, — наклонился близко-близко к ее лицу. Пахнуло орехами калеными, пряно так, тепло. — Ты не сестрица мне. И не мать уж точно. За княжной вашей чудной я бегать не стал. Сама подумай, куда она сбежать могла. Ты ж ее подружка.
И отпустил, слегка от себя оттолкнув. Повернулся уходить: ватажники уже давно его дожидались, гомонили тихо и недовольно, поглядывая в их с Грозой сторону. Она обернулась к воротам городским, что вели к пристани. Почудилось даже, что стража из-под заборол смотрит на нее уж больно пристально, хоть и лиц их не видела отсюда, а значит, и они мало что разглядеть могли. Хлопнул громко свисающий угол ветрила на струге Рарога. Тот уж почти на борт поднялся, как Гроза поспешила к сходням.
— Рарог, стой! — крикнула, боясь, что он не захочет ее услышать.
Находник остановился, чуть откинув голову — ватажники захмыкали, глядя на него. И оставалось только гадать, какую гримасу он состроил для них нарочно. Обернулся, не двигаясь с места.
— Я даже спросить боюсь, что ты хочешь мне сказать, Лиса.
— А ты не бойся, — та ступила уже на доски сходен. — Куда ты путь держишь?
— Тебе все скажи, — Рарог снова отвернулся было.
— Отвези меня в Белый Дол. Прошу.
И замолчала, не зная еще, что сказать. Верно, нужно было обратиться к кому другому. Да хоть пешком идти или вплавь в Волань бросаться — все ж лучше, чем рваться в ватагу находников.
— А что мне будет за то?
— Заплачу. И отец мой тебе еще больше даст, как доберемся. Ведь тебе иного пути нет. Все одно мимо того острога проплывать будешь.
Гроза застыла, ожидая ответа Рарога. И время потянулось так медленно: казалось, что в детинце уже целая жизнь прошла за тот миг, что она стояла здесь, глядя в напряженную спину старшого. Она даже вслушивалась в его дыхание, что яростно вздымало сейчас его плечи, раздвигало сильные мышцы между лопаток.
— И чего тебе в детинце не сидится никак? — вздохнул наконец Рарог. — Пряла бы да ткала себе приданое лучше, а не лезла, куда не просят.
— Так отвезешь? — не забыла о своем вопросе Гроза.
Но он ничего не ответил. Просто поднялся на борт и прошел через весь корабль до кормила. А Гроза, решив, что его молчание можно принять за согласие, поспешила вслед за ним. И только ступила на дно ладьи, как проворные ватажники убрали сходни. Покосились на нее, усмехаясь чему-то беззвучно.
Что ж. Теперь и правда только в воду вниз головой, если что вдруг не так повернется.
Глава 5
Весь детинец гудел, почти неслышно, но ощутимо — от вести о том, что Беляна пропала. И гул этот неуловимый отдавался содроганием где-то в груди. Заставлял тревожнее стучать сердце — без конца. Как будто Владивой, едва отдохнув после долгого бега, вновь срывался с места и гнал себя, гнал — неведомо куда.
Чадила чуть сыроватая лучина на столе в трапезной, потрескивала, дрожало ее пламя, гуляя бледными отсветами по лицу княгини, которая смотрела на Владивоя с легким осуждающим непониманием, медленно помешивая ложкой остатки щей в миске, хоть они и остыли давно. От этого мерного стука, от столь снисходительного взгляда просто хотелось ее придушить. Или хотя бы встряхнуть хорошенько.
— Она не первый раз в тот лес ходила, Владивой, — перестав наконец возить ложкой, проговорила Ведара. Задумалась на миг, словно пытаясь осознать свои собственные слова.
И вновь подняла на Владивоя свои безмятежные, пустые глаза. Кому-то она казалась мудрой, знающей многие тайны жриц Макоши, среди которых была старшей. А вот в жизни собственной дочери смыслила не больше курицы, что бегает по двору. Роется в земле в поисках зерна — а что перед носом у нее творится, не видит.
— Не первый раз, так и что? — он склонился ближе к лицу жены, всматриваясь в ее черты, сухие, бесстрастные.
И до того ему мерзко становилось, что хоть водой запивай всю эту горечь. А лучше брагой. Ведара и сама уже как идол, как чур, вырезанный в дереве. Да только до Богини ей далеко. Макошь — колодец бездонный терпения и справедливости. А Ведара все только приблизиться к ней хочет, да разве это возможно?
