толпу в белом вечернем платье и таком же кипенном меховом манто. Безупречная белизна в сердце безупречного общества. В ушах блестели бриллиантовые капли. Люди перед ними расступились. «Министр Гавел» и «Господин министр» – слышал Тристан. Совет наставников выстроился в ряд, приветствуя пару. Через несколько минут, положенных на церемонии, министр поднялся на сцену и поприветствовал всех присутствующих.
– Леди и джентльмены, я рад видеть каждого из вас. Ничто бы не помешало мне быть на этом чудесном благотворительном вечере. Ваши аплодисменты герцогине Лоретт, которая выступила с инициативой провести концерт. Восхитительно! Чудесно, дамы! Благодарю. Конечно, я бы не посмел пропустить такое редкое и счастливое событие, как турнир и акколада молодых пальеров. Для начала выражу благодарность вашим семьям и наставникам. Их стараниями я вижу перед собой будущих героев и выдающихся ученых. Господа послушники, я верю в ваши силы и надеюсь увидеть блистательное выступление каждого из вас послезавтра. В такие тяжелые времена Эскалоту нужны храбрые воины, каких всегда приносила нам ваша альма-матер. За прекрасный Пальер-де-Клев и его рыцарей!
Министру подали бокал шампанского, а гости подняли свои фужеры, поддержав тост за Пальер-де-Клев. Дальнейший вечер продлился для послушников еще полчаса, а после сэр Мерсигер скомандовал отбой. Тристан дождался, пока Гаро попрощается с близкими, и спросил:
– О каких тяжелых временах он говорил?
– Ну… – Гаро озадачился его вопросом. Было заметно, что он не придал значения словам министра. – Вероятно, он имел в виду фронт.
– Но бои на позициях идут уже лет семь. Почему вдруг он так сказал?
– Может, он для пафоса. Он же «великий оратор времени», – пожал плечами Гаро. – Никто и не заметил, я думаю. Один ты, как всегда, буквоед нудный…
Гаро потрепал друга по волосам. Тристан увильнул, и они вдвоем побежали по лестнице в спальню, пока кто-нибудь из учителей не поймал их после отбоя.
В день турнира Тристан забрал из кузницы начищенные доспехи: тяжелый полный комплект, который весил немногим меньше его самого. Из оружия он взял меч, так как по правилам первый раунд каждый послушник должен пройти со щитом и одноручным мечом, и клевец, потому что это оружие было для него самым сподручным. Все послушники надевали одинаковые поддоспешники – в цвет знамени Ордена. Чтобы зрители могли отличить бойцов друг от друга, каждому из послушников велели взять ткани и сшить бурлет [1] для каждого своих цветов. Тристан, ни минуты не сомневаясь, схватил черную шерсть и фиолетовый шелк, хотя на них никто и не претендовал. Всю экипировку школяры отнесли в шатер. Тристан знал, что не может надеть на себя никакую сумку, поэтому заранее запихнул недовольного Ситцевого рыцаря между шлемом и подшлемником. Возмущался тот знатно, Тристан даже боялся, что их кто-нибудь услышит.
Первое состязание – стрелковое – все послушники проходили в форме. Поэтому Тристан надел портупею поверх вычищенного кителя и поспешно спустился во двор. Он надеялся поискать Ронсенваль. Но уже на выходе потерял всякую надежду. Внутренний двор был забит людьми – наставниками, ветеранами и гостями на трибунах и посетителями из деревни внизу, вокруг ристалища.
Загремели трубы, вступил оркестр. Выпускники строем вышли на ристалище и выстроились в линию. Сэр Мерсигер представил свой класс и поприветствовал министра Гавела. Класс вымуштрованным хором повторил приветствие. Заиграл гимн, все сидящие встали со своих мест. Тристан пел и искал глазами фею в ежевичном платье. Ее не было. Сэр Мерсигер взял рупор и громко объяснил присутствующим правила турнира.
– Судьями турнира являются почтенные ветераны и наставники Ордена пальеров, а возглавляет судейство министр иностранных дел Эскалота, лорд Гавел, – заявил он. – Также по традиции сегодня на турнире присутствует суд дам. Его голосом является герцогиня Лоретт. Мы хотим, чтобы вы отметили не только силу и храбрость наших воспитанников, но и их безупречные манеры.
На ристалище вышел один из рыцарей, исполняющий роль глашатая. Он объявил о состязании стрелков. Тристан пошел за своей винтовкой. По команде класс выстроился в шеренгу напротив мишеней. Послушники приняли упор на одно колено. Зарядили винтовки. Несколько ребят так волновались, что замешкались с патронами в подсумках. Тибо повредил плечо после первого выстрела, но, зажав губу, расстрелял все пули. Когда он встал, Тристан заметил, что винтовка почти на две головы выше его и что Тибо не плачет, хотя глаза его неестественно блестят и из нижней губы сочится кровь. В конце концов Тристан окинул взглядом чужие мишени и подсчитал, что скорее всего займет третье место. Когда они пришли в шатер, то каждый стал переодеваться в полном молчании. Им запретили шуметь и вести себя вызывающе. Тристан сначала помог Гаро надеть доспехи, а после Гаро облачал Тристана. Он поспешил надеть шлем и опустить забрало, так Тристан мог тихо и незаметно обратиться к Ситцевому рыцарю. Тристан утолил его любопытство, рассказав итоги первого состязания. А потом взял меч и вышел на ристалище. Глашатай представил каждого бойца судьям, чтобы они знали, кто под какими цветами бьется. Сквозь прорезь шлема он смотрел на трибуны и, о чудо, увидел свою Ронсенваль. Она сидела в нижнем ряду трибун вместе с той феей, что была с ней и Джорной в их последнюю встречу. Сердце Тристана, очевидно, собиралось пробить и его грудь, и доспехи, так бешено стучало. Он смотрел на Ронсенваль и боялся упускать ее из виду. Словно отвернись он, и фея исчезнет. Но кто-то размашисто толкнул его в бок. «Шевелись! Оглох, что ли?!» Это был Оркелуз. Тристан отошел к шатру вместе с классом. Он все прослушал.
– Гаро, какой я по счету и с кем первым бьюсь? – спросил он.
Тот повернулся к нему вытянутой мордой шлема, сначала поднял свое забрало, а потом и Тристана, предварительно постучав в его шлем, как в закрытую дверь.
– Ты нормальный? Ты чем слушал?
– Прости, я отвлекся.
– Стой, тебе дурно, что ли? – заволновался он.
– Нет, я в порядке. Просто скажи очередность.
– Сначала со мной, потом с Оркелузом, – ответил Гаро. – Мы почти в самом конце, сначала мелкие.
Тристан кивнул и быстро развернулся к трибунам. Ронсенваль не сводила с него глаз. Он понимал, что странно звать ее сюда, к шатру. Она ему не родственница, их уединение выглядеть будет сомнительно. Тристан еще раз обернулся на горстку одоспешенных школяров. Одни уже присели на скамейку или землю, другие разминались, Оркелуз снял шлем. Тристан быстро оценил ситуацию. А потом снова повернулся – быстрее смотреть на Ронсенваль. Понимая, что будет выглядеть странно, он снова опустил забрало.
– Сэр, она здесь, – шепотом ликовал он. – Ронсенваль пришла!
– Я вас поздравляю!
– Что мне делать?
– А что делать?
