кивнула.
— Будь осторожна. Он умный тихушник. Как бы не провернул чего.
Я похолодела:
— Например?
Настя дернулась:
— Тень! Почему ты вечно всех пугаешь?!
— Я предупреждаю об опасности, принцесса.
— Ты ее нервируешь!
— Молчу-молчу. — Тень усмехнулся, но посмотрел на меня так, будто передавал взглядом предупреждение: «Будь осторожней».
— Тень! Мне нужно с тобой поговорить! — Настя утащила наемника на улицу, и через стекло я видела, как эта парочка ругается. Страстно, экспрессивно, и если девушка позволяла себе и притопнуть на Тень, то только потому, что он умело провоцировал ее на выброс чувств. Мне казалось, будто он постепенно раскачивает ее темперамент, и я тихо ушла на второй этаж в отведенную мне гостевую, чтобы не смущать парочку.
Насте скоро будет восемнадцать? Тень ждет ее совершеннолетия для большой игры? Мне кажется, да, потому что в каждом его движении чувствовалась сдержанность.
Интересно, а Настя правда относится к нему как к члену семьи? Ссорились они как супруги со стажем.
В гостевую комнату я ушла в задумчивости. Думала — не усну, но стоило голове опуститься на подушку, как глаза закрылись.
Меня разбудили прикосновения.
Кто-то тихонечко трепал меня за плечо.
Щурясь в темноте, я пыталась разглядеть, кого принесла нелегкая.
— Ди, помоги мне, елы-палы, — прошептала Аленка, и я тут же села на кровати.
— Что такое?
Как я поняла, медоедка редко просит помощи. Что же стряслось?
— Я коротколапая! Не могу татушку соскрябать. Уже и размочила тут в джакузьке, на камнях поелозила, а медведь все не стирается.
Я включила ночник, и он тут же высветил медоедку, обмотанную полотенцем и жалобно смотрящую на меня через плечо. А на спине, которую она мне показывала, чернел полустертый бурый.
Не знаю почему, но вид ее был таким комично-несчастным, что я рассмеялась.
— Что, муж с татуировкой медведя на порог не пускает?
— Пускает, но мне самой неудобно. Наши мальчишки отца подкалывают, что у меня после прогулки не лис на спине, а косолапый. А Макс у меня глава как-никак, елы-палы!
— Это же сколько твоим мальчишкам лет?
— Они у меня скороспелки, не смотри, что старшим только пятнадцать. Стебщики те еще, елы-палы.
— Чем тебе помочь?
— Потри спинку, а?
Конечно же, я согласилась. Вот только не ожидала, что тереть придется железной щеткой.
— Аленка, ты уверена? Такой штукой решетки для гриля от нагара очищают! — Я рассматривала страшный инструмент.
Да у меня кожа от одного вида мурашками покрылась!
— Уверена. У меня шкура толстая — ни одна тварь не прокусит, а не то что железный ершик, елы-палы! — Медоедка растянулась на столе для массажа, болтая ногами в воздухе.
Я осторожно дотронулась железной щеткой до ее спины.
— Больно?
— Да три ты уже наконец, елы-палы!
Я осторожно, едва касаясь, провела по коже. Даже розового следа не осталось!
— Ого. Похоже, ты права. А как же ты тогда умудрились тату нанести?
— Не знаю, что за переводилки у твоих братанов, елы-палы, но проходят под кожу на раз-два!
— Не смотри так на меня, сама не знаю. Они у меня предприимчивые ребята, могут отличиться. — Я засмеялась, потому что на душе мигом потеплело от одного только упоминания братьев.
Я скучала по ним.
— И мне они понравились, елы-палы! Но как они тебя отпустили с котами?
— У нас уговор — они в мои отношения с парнями не лезут. А то были времена — запугивали весь двор, чтобы не подходили. А потом…
— А потом что, елы-палы? Терпеть не могу театральных пауз!
— А потом их помощь и не понадобилась. Меня начало тошнить от мужчин.
— Ой, что-то сверхами понесло, елы-палы! — Аленка вывернула голову, увидела, что я замерла с ершиком, и поторопила: — Ты три, не бойся! Я железная!
Я провела щеткой по спине, глядя, как едва тускнеет рисунок тату в месте касания. Кожа по-прежнему была белой, будто нетронутой.
— Я сама не знаю, кто я, Ален. Знаешь, что я сделала с Артуром?
— Оторвала хвост, елы-палы? — с воодушевлением предположила медоедка.
— Нет. Я его укусила!
Аленка резко села, вытянувшись на руках.
— Куда?
— Плечо.
— След остался?
Она даже про «елы-палы» забыла.
— Остался.
— Розовый или багровый, елы-палы? С выемками под зубы или просто ореол?
— Я не всматривалась.
— И не сфотографировала, елы-палы?!
— Нет, конечно.
— Зря, елы-палы! Ой, зря! А свидетелей не было? — с какой-то надеждой спросила Аленка.
— Был. Яр.
— А-а-а! — Аленка завалилась на массажный стол так, будто ее убили. — Дева, ты попала, елы-палы. Если Артур не использует этот козырь, я сама буду топить за его кандидатуру в главы шерстяных.
— Что ты имеешь в виду? Как использует?
— Ты с ним три года встречалась, поймала букет невесты, еще и укусила, елы-палы. Да у тебя на горизонте маячит белое платье, елы-палы! Как пить дать, он заявит на тебя права.
— Но я человек.
— Один из твоих родителей нет. Этого может быть достаточно, елы-палы!
— А если я против? У вас же силой никого принудить не могут?
— Силой нет, а вот хитростью — да. Даже если не женитесь, могут заставить взять ответственность.
— Звучит ужасно. Я уверена в том, что я человек и не оставила метку.
— А то, что тебя тошнит от человеческих мужчин, Артур знает, елы-палы?
— Знает.
Аленка засунула голову в дырку для лица и загудела, как паровоз.
— У-у-у, надо подумать, елы-палы! Надо подумать!
Тень тоже говорил, что Артур может что-нибудь провернуть. Аленка подтвердила.
В полной тишине мы стерли медведя со спины медоедки.
— Я завтра приеду, елы-палы. Обещаю что-нибудь придумать! — с этими словами Аленка испарилась так же быстро и внезапно, как и появилась, а я легла спать.
В этот раз сна было ни в одном глазу. Я смотрела в окно на темное небо, поэтому прекрасно видела, как на подоконник спустился мужской силуэт. По широким плечам, по узкой талии, по движениям я сразу поняла — Яр.
Сердце застучало как бешеное, но я не двинулась с места.
Окно бесшумно открылось.
Порыв ночного воздуха ворвался в комнату и принес с собой умопомрачительный аромат курочки-гриль, заставляя тут же поднять голову.
Мне не почудилось? Кажется, я даже готова спорить, что она обмотана в лаваше. Я ее просто обожала! В паре со сметанно-чесночным соусом она расправлялась с моим стрессом на раз. Илья всегда покупал мне курочку-гриль из палатки у Северного вокзала во время сессий. Там готовили ее так, что можно съесть пальцы.
Откуда только Яр узнал?
Пакет с шуршанием приземлился в угол подоконника, а сам мужчина ступал абсолютно бесшумно.
— Из красного фургончика на Северном вокзале, — сверх умудрился прошептать это с соблазнительным мурчанием.
