Эдвард снова отклонил штурвал. Говорить стало некогда. Полоса препятствий приближалась.
Увидев ее изгибы в мониторе, Эдвард не удержался от восторженного возгласа. Все, что его бесило, волновало, тревожило, злило — все исчезло перед этим сражением с самим собой.
— Закрой глаза и помни об Альвионе! — приказал он сам себе.
Где-то неподалеку глумливо хмыкнул полковник Уайт.
— Лучше смотри в оба, ва — ашество! — издевательски-шутливо протянул он.
— Ящик бренди?
— Идет!
И все закрутилось, завертелось вокруг в сумасшедшей карусели: рыжевато-коричневые скалы, голубое небо, пушистые облака. Ярко-желтая ослепляющая звезда по имени Солнце…
Мышцы, доведенные до автоматизма бесчисленными тренировками еще в академии, действовали сами. Здесь потянуть штурвал, взмывая вертикально вверх, здесь — притормозить, там — положить пилотник на бок, втискиваясь в расщелину. Мотор ревел, от перегрузок руки дрожали, а пот то и дело застилал глаза. Но Эдвард упрямо летел вперед, то и дело сверяясь с виртуальной картой. Мигающая точка на ней показывала Джона. Друг немного отстал, но Эдвард прекрасно понимал, что расслабляться не стоит. Опытный пилот, полковник Уайт прекрасно знал полосу препятствий, и наверняка готовил какую-то каверзу.
Рывок, еще один, Эдварду не надо было смотреть на приборы, он и по звуку понял, что двигатель на пределе. Штурвал от себя, на себя, вправо… “Птичка” Джона замаячила впереди. Ругательство само сорвалось с губ. Эдвард частично заглушил мотор, понимая, что в узком ущелье вдвоем им не разойтись. В наушниках послышалось хмыканье Джона.
— Ничья. Возвращайтесь на базу! — радостно потараторил диспетчер.
Эдвард словно воочию увидел, как Саймон снимает фуражку, чтобы вытереть пот со лба.
Флаер Джона медленно развернулся и поплыл обратно. Эдвард пристроился в хвост ведущему, четко выдерживая боевую дистанцию: пятнадцать миль, не больше, не меньше. Автопилот так и не включил, до последнего хотелось насладиться подрагиванимем штурвала, отдающим в пальцы.
Теперь можно было и полюбоваться и самой трассой, проходившей по извилистому каньону, бирюзовой рекой, слоистыми, напоминающими тесто в пироге, рыжевато-коричневыми скалами. Кое-где, там, куда попадало пламя из двигателя, камень оплавился и создавалось ощущение, что скалы плакали.
— Заходим на посадку!
— Так точно, — Эдвард снова сосредоточился на управлении.
— Нед, помни, что “птичка” мощная, — в очередной раз предупредил Джон.
— Не волнуйся, буду нежен, как с любимой девушкой.
— Это меня и беспокоит: ты никогда не любил!
В ответ император расхохотался. Следуя указаниям диспетчера, он четко посадил пилотник, заглушил двигатель и, не дожидаясь механиков, отодвинул крышу и выпрыгнул из кабины.
— Джон, я должен тебе ящик бренди!
— Диспетчер сказал, что ничья…
— Отправь его к врачу, проверить зрение или лиши премии за подхалимство высшим чинам. Я точно видел на карте, что ты вырвался вперед.
Джон покачал головой и по-дружески хлопнул императора по плечу.
— Ты же знаешь, как они робеют перед тобой!
— Вот поэтому и предпочитаю кабину пилота… — проворчал Эдвард.
Чуть позже, переодевшись в джинсы и толстовку, неслыханная роскошь, император развалился на диване. Комната отдыха была расположена за кабинетом Джона, в котором сейчас механик с секретарем накрывали стол для именитого гостя.
Ящик бренди был доставлен незамедлительно и друзьям оставалось дождаться, когда выставят закуску.
— Когда будут оглашены результаты испытаний? — поинтересовался император с наслаждением потягиваясь. Как обычно после полета каждая мышца ныла, а тело охватывала блаженная истома.
— Хочешь изучить лично?
Эдвард кивнул:
— Конечно. Разработчики сотворили нечто невероятное!
— Я пришлю все завтра, — Джон прислушался к шуму за дверью. — Кажется все готово, пойдем!
Эдвард нехотя поднялся и вслед за хозяином направился в соседнюю комнату, где уже по-походному лаконично был накрыт предназначавшийся для совещаний стол. Ни хрусталя, ни начищенного столового серебра, да и тарелки были простые, купленные в ближайшем супермаркете. Закуска тоже не баловала изобилием: еда из офицерской столовой вперемешку с нарезками, за которые секретарь полковника успел заказать, пока друзья испытывали пилотники.
А вот бренди был отличный, с личной винодельни Уайтов.
И ко всему этому прилагался стоявший на вытяжку молодой секретарь и Саймон с привычно укоризненным взором. Любопытно, что механик всегда выражал недовольство только после полета, и никогда — до.
Эдвард даже спросил у него как-то раз — почему. Так старый механик посмотрел на него обиженно — кто же перед вылетом говорить что будет. Под руку. Это уж совсем без мозгов надо быть. Они еще смеялись с Джоном — перед полетом — ни-ни. А вот понудеть после — это святое.
— Ваше величество, вы опять за старое? Куда вверх рванули? Что если бы двигатель не выдержал? Мы ж его там еще не гоняли!
— Вот и погонял бы заодно.
Краем глаза он заметил, что Джон криво усмехнулся. Саймон покачал головой:
— Вам бы все шутки шутить!
— Только не говорите мне, что я не имею на это права, — хмыкнул Эдвард. Но это, как обычно, не произвело на механика, который достался Джону, когда тот был зеленым лейтенантом, ровным счетом никакого впечатления.
— Риск, конечно, дело благородное, но летать за штурвалом нового пилотника… — вздохнул тот, разливая золотистый бренди. — Вы же понимаете, случись что, господин полковник под трибунал, а все ваши программы и исследования свернут.
— Саймон, не каркай! — одернул его Джон, невольно ежась: говорить о крушениях у пилотов считалось плохой приметой.
Эдвард подхватил бокал:
— Ну, за равное количество взлетов и посадок!
— Будем жить!
Стекло мелодично зазвенело. Сделав глоток, император прокатал янтарную жидкость языком по рту, наслаждаясь раскрывающимся букетом, а потом сел за стол, давая знак остальным последовать его примеру.
Как обычно, есть после полета хотелось неимоверно, поэтому какое-то время все молчали. Эдвард с наслаждением поглощал еду, вкус которой напоминал императору о беззаботной юности.
— Что еще нового? — наконец, он нарушил молчание.
— Да в общем-то ничего, — начал Джон.
Механик с секретарем переглянулись.
— Проверками замучали, — секретарь, молодой лейтенант, в прошлом году выпустившийся из военной академии, не выдержал первым. — Каждую неделю рапорты и отчеты!
— Льюис! — одернул его Джон.
Тот уставился в тарелку, но упрямо продолжил:
— Все допытываются, на что деньги налогоплательщиков тратим…
— Та-ак, — протянул Эдвард, откладывая вилку. — И ты молчал?
— Сам разберусь, не маленький! — огрызнулся полковник.
— Был бы не маленький, давно доложил бы! — отрезал император.
Механик одобрительно хмыкнул.
— Нед, я не стану бегать к тебе каждый раз, когда строгий дядя из министерства попросит отчет.
— А ты один раз сбегай, глядишь, другого раза и не будет, — участливо посоветовал император. — Завтра пришлешь все мне все запросы за…
— Два месяца, — подсказал механик.
— Два? И все это время ты молчал? — возмущению Эдварда не было предела.
— Ну пока мы отбивались.
— Ясно. Рапорт о проверках не забудь!
— Бюрократ.
— Не без этого. Но рапорт предоставишь!
— Конечно. Я даже знаю, кто будет его составлять, — мстительно ухмыльнулся полковник, не сводя взгляда со своего секретаря. Тот упрямо сжал губы.
— Взыскания указать? — по-деловому осведомился механик.
— А они были?
— Постоянно.
— Джо-он! — простонал император.
— Я не могу постоянно прикрываться тобой, Нед! — отчеканил полковник, игнорируя горестные вздохи механика.
— Можешь и обязан это делать, — в голосе императора зазвенела сталь. — Потому что И мы не права не имеем упустить возможность первыми вернуться в космос.
