А музыка в банкетном зале гремела на славу, и это была не такая музыка, под которую принято танцевать на солидных приёмах, а какое-то кислотное электронное месиво. Вот не подозревала, что и на Листе Бретей есть такое, а эти сплошь аристократы от него в восторге. Мои сокурсники веселились, спиртное лилось рекой. Мимо моего диванчика уже несколько раз в сторону уборной пробегали девчонки, причём лица у них отдавали зеленцой, и это было не специально продуманной косметикой. Ортанс вообще учудила. Словно вместе с подружками и не травила меня вчера в столовой, сейчас уселась рядом со мной на диванчике. Дохнула перегаром, попыталась обнять.
– Да я трезва как стёклышко! – При этом её так закачало из стороны в сторону, что она тут же свалилась бы, если бы я не подхватила её под руку. – Я тебе докажу: тридцать три корабля лавировали, да не вылавировали. Лавировали да не вылавировали! Ну-ка, повтори! У тебя так не получится, это уж точно, и кто тут из нас пьян?
Ортанс бросила похотливый взгляд. На меня! Никогда не замечала за ней тяги к однополой любви, скорее наоборот. Подозрение, что в большую чашу с пуншем, из которой всем наливали ещё в начале, было что-то подмешано, всё вернее перерастало в уверенность. А может, и не только в пунш. Я пить не стала ни на одном тосте, делала вид – из-за этого следующие несколько часов страдала, что единственная как дура трезвая. Даже потанцевать не с кем, с пьяными парнями обжиматься удовольствие ниже среднего. А вот сейчас, глядя на Ортанс, за себя порадовалась.
– Расскажи нам про Дюрана, про нашего дорогого Ладисласа, про лапулечку мою, повтори это четыре раза подряд. А давай на троих? Ты не против? – напоследок перекрикивая музыку гаркнула мне в ухо Ортанс, и побрела, покачиваясь, дальше, попутно цепляясь руками за всё подряд.
В это время именинник, принявший на грудь не меньше остальных, но явно куда более закалённый, так как стоял гораздо прямее остальных, заорал:
– Танцевать! Все танцевать!
Бросил призывный взгляд на мадам де Грорувр, но, видимо, чувство самосохранения у него пока ещё не атрофировалось до конца. Мишка подхватил очередную длинноногую однокурсницу, потащил её на танцпол и через минуту уже то ли изображал танец, то ли лапал. Та, видимо, была совсем не прочь. Она глупо хихикала и строила имениннику слишком невинные глазки, изгибаясь всеми волнами в океане танца. Не хуже местных танцовщиц кабаре, заводящих публику – насмотрелась на таких, когда вызволяла пьяное тело Самохина.
– Лиза, у тебя всё нормально? Не видел тебя на парах.
Я и не заметила, как подошёл Базиль. Он присел на мой диванчик и опустился рядом, но всё же на почтительном расстоянии.
– Приболела немного, – машинально улыбнулась ему.
– Что? – наклонился он. – Извини громко так, может, выйдем?
Я кивнула: Базиль выглядел абсолютно трезвым, видимо, и он пить не пожелал, и теперь грустил в пьяной компании. Подышать воздухом мне хотелось и самой, уши начинали болеть от бесконечного «бум-бум-бум».
ВИП-залы имели свой выход на балконы. Оказалось, только с улицы балконы выглядели пустыми и чисто декоративными элементами архитектуры. Довольно большие, здесь даже поместились пара мягких табуреток и напольная пепельница для желающих. И явно от взоров снаружи балкон закрывала какая-то магическая видеозавеса.
На улице царила тусклая серость. Поэты любят рассказывать про опустившийся с небес зимний вечер, и как он зажёг волшебную луну, которая льёт свысока нежный свет и подкрашивает звёздное небо. На деле сейчас как раз наступил тот час, когда дневной свет уже потух, но фонари ещё не включили, отчего город стал похож на бесформенное серое месиво улиц. Когда же подул лёгкий ветерок, я мгновенно пожалела, что согласилась выбраться на этот свежий воздух. Зимы тут южные, но всё равно ночью без пальто мгновенно замерзаешь, особенно в лёгком платье.
– Так что случилось, Лиза? – Базиль облокотился на перила рядом со мной и зачем-то задал вопрос снова.
– Говорю же, приболела немного. Ничего страшного
И постаралась унять дрожь. Иначе перед Базилем выходило как-то неудобно, сама же согласилась пойти на улицу и мгновенно сбегаю. Один он здесь тоже не задержится, но ему явно желательно проветриться. Базиль меня выручал не раз, так что и я как-нибудь перетерплю.
– Дать тебе пиджак? – потянулся он к пуговицам. – Ты замёрзла.
– Нет, спасибо, не надо. Всё в порядке.
– Лиза, – его голос внезапно показался очень низким и как-то странно завибрировал, отчего у меня по коже побежали нехорошие мурашки. – Ты сегодня так красива!
– Только сегодня?
Я ещё пыталась всё свести в шутку… Поймала его горящий безумием взгляд. Щёки порозовели, рот ощерился – наверное, это должна была быть обворожительная улыбка, а вышел звериный оскал. И голос, он же напоминает рык дикого зверя, в котором ни грамма разума. Да Базиль тоже пьян, причём сильнее Ортанс! Просто у него реакция другая, вот я и обманулась. Что делать?! Он же сейчас, похоже, вообще не соображает. А что утром ничего не вспомнит – мне от этого не легче. Пепельницы привинчены к полу, даже бутылки нет огреть по башке, зато силища у него раза в три больше моей.
– Нет, конечно не только сегодня. Всегда! – он придвинулся ближе. – Ты невероятно красивая, – он дохнул признание мне прямо в ухо, протянул руку, обвив мою талию и резко притянул к себе. – Ты всегда красива, в любой день и везде, ты самая-самая…
Я невольно вскрикнула от того, как больно впились его пальцы. Синяк останется, повезло – в таком месте, где под платьем незаметно. Тьфу, о чём я думаю. Он же нашаривает замок на платье, он что, думает? Хорошо хоть на этом платье замок потайной и потому находится совсем не в обычном месте.
– Базиль, ты пьян! – я одновременно попыталась воззвать к остаткам разума и оттолкнуть. Всё равно что сдвинуть бетонную глыбу.
– Чуть-чуть пьян, – он уткнулся носом в мою причёску, то ли вдыхая аромат волос, то ли собираясь высморкаться. Рука, обвившая меня за талию, сжалась ещё немного, он мне так рёбра сломает. – И хорошо, зато я наконец решусь тебе сказать.
– Убери, пожалуйста, руку, Базиль, ты делаешь мне больно. Я обещаю, я тебя выслушаю, но утром! – попробовала сделать серьёзное и осуждающее лицо, может, сработает?
– Лиза, – дёрнулся приятель, но объятий не разрушил. – Ты… нравишься мне!
– И что? – ляпнула я не задумываясь.
Он попробовал меня поцеловать. Хорошо алкоголь немного замедлил его реакцию, ибо пусть и зажатая в объятиях, я почти увернулась, и Базиль чмокнул меня в ухо, аж зазвенело.
– Неужели не видишь, как тоскую по тебе? Не замечаешь моих страданий?
– Базиль, пожалуйста, давай завтра, я обещаю, мы с тобой поговорим… – в ужасе проблеяла я, уворачиваясь от очередного поцелуя.
И почему никто не вмешается? Да я сейчас рада была бы хоть Мишке! Или… неужели завеса отсекает балкон и от улицы, и от зала? Ноги от нехорошей догадки сразу стали ватными, а копчик захолодел.
– Лиза, я очень даже рад, что набрался… набрался смелости признаться тебе. Я эту скотину Михаила пра… пру… прястраню. Одно твоё слово. Смотри, он при тебе заигрывает с каждой юбкой, и не только заигрывает. Я знаю, о чём говорю, если хочешь – я тебе докажу, с фактами на руках, что он не только шляется и пьёт, он ещё их и тра… трух.. Короче, зачем тебе этот бабник? Деньги его? Да у меня не меньше, Лизонька. Я буду любое твоё желание исполнять, на руках носить, только будь со мной!
Базиль раскраснелся и распалился так, что всё сильнее стискивал меня в объятиях и всё пытался целовать. При этом не обращал внимания пинки и прочие попытки сопротивления. Я ударила его коленкой в пах, он вообще не заметил, лишь чуть повернулся и зажал меня так, чтобы я не могла его больше пнуть ногой. Дело неотвратно близилось к вынужденному поцелую, причём сжатые губы не помогут. Балиль очень скоро сообразит, что его рука находится как раз возле замка платья.
– И что тут происходит? Замер, потом шаг назад от мадемуазель Орешкиной, – властно приказали сзади.
