она имеет свои желания, склонности, заскоки, общаться с ней сложно, возникают то конфликты, то просто неудобные ситуации. А потом встречаете суккуба: и видите ту же девушку, только идеализированную — которая не спорит, не говорит о чем-то своем, ничего не требует. Ей хорошо уже просто оттого, что вы рядом, ведь она в это время поедает вашу энергию. На такие вещи очень легко быстро подсесть, а я не хотела стать «дилером» такого удовольствия. Одна встреча — и больше никаких столкновений, если узнавала «клиента», старалась держать себя в руках, чтобы сущность не вырвалась на свободу.
Я шла по улице, и в голове вертелось, что мне нужны более сильные чувства, чтобы быстро, но очень качественно подзарядиться, чтобы хватило надолго. Взгляд сам собой скользил по фигурам идущих навстречу мужчин, и мне казалось, что я могу почувствовать их эмоции на вкус и на запах, ощутить, насколько человек отрыт, насколько влюблен уже сейчас или потенциально способен полюбить. Я погрузилась в какое-то подобие транса на грани, суккубская сущность рвалась из меня, готовая вцепиться в перового попавшегося кавалера, лишь бы скорее получить хоть крошку силы, но мне этого было недостаточно, и я держала ее на коротком поводке — научилась уже.
— Извините, — какой-то мужчина задел меня плечом и поспешил дальше.
Я замерла на миг, проводив его взглядом, принюхалась… что-то знакомое. Там, не в первых нотах аромата, а глубже, как будто в раскрывающемся за ним шлейфе. Я прибавила шагу, продолжая принюхиваться, приоткрыла рот, вдыхая запах, пытаясь ощутить его практически на вкус… Мужчина этот никого не любил в данный момент, но… то знакомое ощущение, там, на дне его эмоциональной сферы, тот слой, до которого я прежде не могла, не умела дотянуться…
В моей голове помутилось, и я в два шага догнала мужчину и схватила его за локоть:
— Простите?!
Он резко обернулся и уставился на меня удивленно. Высокий, светловолосый и голубоглазый.
— Простите, я обозналась, — пролепетала я чужим, но таким знакомым голосом и потупилась.
— Ничего, — суровый мужчина неожиданно расплылся в счастливой улыбке, и меня окатило теплой светлой энергией такой чистоты, которую я редко могла получить, а, может, и никогда.
— Вы куда-то спешили? — улыбнулась я.
— Нет-нет, я могу и задержаться, — вопреки словам мужчина глянул на часы. — А вы куда шли?
— Я искала, где бы можно было пообедать…
— О, я знаю тут поблизости чудесный ресторан!..
— Ох, боюсь, это неудобно, — смутилась я.
— Что вы, мне будет очень приятно вас угостить. Позвольте мне, пожалуйста!
Уже в небольшом ресторанчике, снимая пальто, я мельком глянула в зеркало и удивленно застыла. Я выглядела как Софи. Но мой кавалер совершенно точно не был с ней знаком, мы познакомились вот только что на улице. Просто… просто она подходила ему. Она была той, кого он подсознательно искал.
И я понятия не имела, что теперь с этим делать.
После обеденного перерыва я возвратилась на работу, почти пошатываясь и с трудом держа глаза открытыми — от сытости нахлынула и сонливость. Кажется, так сильно я не «наедалась» в этом мире ни разу, этот энергетический голод суккуба не утолялся никаким количеством еды, я могла одна опустошить целый стол, но ничего не почувствовать. А вот сегодня я себя ощутила… наверное, как в детстве во время празднования Нового года или еще какого семейного праздника, когда сперва ешь что хочешь и что приглянется, потом «а почему ты не попробовала это», потом еще «а как же горячее?» и, наконец «ну, как можно без десерта?!» А потом отваливаешься от стола, откидываясь на спинку дивана, и хочется расстегнуть пуговичку на животе, чтобы не давило. И еще поспать.
Мысли ленивыми гусеницами ползали в голове, не желая складываться во что-то важное и нужное. Мне было просто хорошо, какие уж тут размышления о проблемах. Я даже не отказала себе в удовольствии скрыться от начальника в архиве и посидеть там с прикрытыми глазами и помедитировать, а, говоря честно, просто подремать.
Потом, правда, пришло осознание своей ошибки — господина Ульрика совершенно нельзя было оставлять наедине с архивом, он опять начал возвращать свою систему, да еще распотрошил несколько дел, зачитавшись. Пришлось срочно собирать все назад под ворчание старика, тщательно все описывать, заносить на новые карточки и раскладывать по полкам. Но зато после обеда я стала чувствовать себя энергичной и способной свернуть горы.
Про себя я решила просто действовать, как и раньше — забыть об этой встрече раз и навсегда. В конце концов, я также поступала и прежде, и совесть меня не мучила. Общением с мужчинами под чужими личинами я вообще «подставляла» тех женщин, которыми притворялась, и ничего совесть не мучила. Это потом я начала стараться создать новый образ, только похожий на любимую человека, чтобы вызвать нужную ассоциацию и эмоциональную реакцию, но при этом никого не подставить. С Софи так не вышло, но кто сказал, что она вообще когда-нибудь встретит этого клерка, Томаса?
Мужчина оказался симпатичным, он работал в каком-то банке и приехал в наш район на какую-то важную встречу. Из-за столкновения со мной он, кажется, опоздал, потому что, когда я сказала, что мне пора на работу и напомнила о времени, он подскочил, как ужаленный. Мы мило пообедали, разговаривая ни о чем, я старалась при этом больше помалкивать. Правда, ляпнула имя Софи, потому что совсем никак не представляться было уж очень глупо. Фамилию, однако, не сказала, и вообще не выдала никаких сведений о ней.
Позже, расставляя пыльные папки в архиве, я думала о том, что на самом деле реальная Софи, даже встретившись с этим мужчиной, к сожалению, не произвела бы на него положительного впечатления. Девушкой она была своеобразной, не зря в общежитии ее недолюбливали. От волнения и страха Софи все время задирала нос и ляпала что-нибудь обидное или двусмысленное, совершенно не осознавая, какое впечатление производит. Ее считали задавакой, да еще приписали ей роман с начальником, просто на основе того, что она иногда могла сказать, не понимая, как это выглядит со стороны.
Когда я начала немного общаться с Софи, то узнала, что ее отец умер, когда ей исполнилось десять, и родственники сделали из ее матери приживалку в собственном доме, убедив, что она сама не сможет распорядиться имуществом мужа. Женщина была настолько несамостоятельно, что поверила, что сбережений мужа не хватит на содержание дома, и сочла, что это родня ее содержит от доброты, а не она
