— Ты дурак, Каллум, — тихо сказал Гиббон. — Если бы ты не изнасиловал Элис, если бы не искал ее смерти и не отказывался от собственного ребенка, я мог бы почувствовать к тебе даже некоторое сочувствие. Я даже мог бы тебя пощадить. Тебя привели к смерти лживые россказни других, тех, у кого не достало мужества самим вступить с нами в борьбу. Перед тем как ты умрешь, я расскажу тебе кое-что о тех людях, которым ты так слепо служишь, скажу тебе, почему они пытаются захватить одного из нас живым. Они думают, что мы знаем тайну бессмертия. Им нет дела до желаний Господа, они просто хотят жить дольше.
Гиббон посмотрел Каллуму в глаза и увидел: тот действительно в свой смертный час вдруг понял, что его долго обманывали. Не желая пить кровь этого человека, Гиббон просто вспорол ему горло кинжалом и бросил тело на землю. Он знал, что угрызений совести из-за убийства Каллума он испытывать не будет.
Повернувшись к Элис, Гиббон увидел, что она встает на ноги. Он быстро вытер свой кинжал о рубашку поверженного противника, затем сунул кинжал в ножны и подошел к Элис. Ему страстно хотелось обнять ее, хотелось прижать ее к себе, чтобы окончательно убедиться в том, что она не очень серьезно пострадала. И в то же время он был готов схватить ее за плечи и встряхнуть как следует, чтобы она поняла, что до смерти напугала его своим внезапным исчезновением. И только сейчас заметив, что рана ее уже почти зажила, он почувствовал, что страх за жизнь Элис понемногу его отпускает. Посмотрев ей в глаза, он тихо сказал:
— Ты не должна была выходить одна.
— Да, я понимаю. Но тогда я думала лишь о том, что нам надо раздобыть какую-нибудь еду. — Элис поморщилась. — Конечно, мне пришла в голову мысль, что Каллум, возможно, станет преследовать меня в одиночестве. Но я отбросила эту мысль. И как ни странно, я даже не слышала, что он крадется за мной, пока он не прыгнул мне на спину. Наверное, я слишком уж… задумалась. Мне очень хотелось побыстрее вернуться к тебе. Хотя, конечно, тот кролик, которого я поймала, всего этого не стоит.
— Разумеется, не стоит. Но сейчас мы могли бы его приготовить и съесть, — добавил Гиббон с улыбкой.
Он понял, что не сможет отчитывать Элис, потому что она охотно признала свою ошибку. Гиббон обнял ее за плечи, и они пошли обратно к часовне. Сейчас им следовало подкрепиться, а потом они отправятся в Камбрун. Последний из Охотников лежал мертвый, в луже крови, и если его и найдут, то лишь утром. Вполне возможно, что они с Элис успеют в эту ночь пройти значительную часть пути.
Сегодняшний страх за ее жизнь кое-чему научил Гиббона. Он мог называть свои чувства к ней похотью, жаждой обладать ею, потребностью защищать, но все это никак не меняло очевидного. Было ясно, что он любил ее. Как-то так случилось, что она завоевала его сердце. А страх, который он испытал, когда обнаружил, что она исчезла, был гораздо сильнее страха за собственную жизнь. Теперь он понимал, что его будущее связано с этой женщиной. Кроме того, он понял, почему так быстро увидел в ней свою будущую супругу. Им руководил инстинкт. Именно инстинкт подсказал ему, что Элис — его женщина. Сердце пыталось сообщить ему, что между ними есть нечто большее, чем просто физическое влечение, но он в своем мужском неведении постоянно давал этому большему не те имена. И сейчас Гиббон хотел сказать ей, что он чувствовал, что она для него значила, однако решил, что подождет — сначала следовало добраться до Камбруна. Может, по их следам Охотники больше не шли, но все равно их ожидало не такое уж нелегкое путешествие. Да, он потерпит, он подождет, а потом постарается завоевать сердце Элис.
К сожалению, Гиббон не знал, какие чувства она к нему испытывала. Вероятно, Элис не заметила той отметки, что он оставил ночью у нее на шее. А если даже и заметила, то знает ли она, что эта отметка означает? Однако страсть ее была сладка и горяча, и, следовательно, какие-то чувства она все-таки к нему испытывала. Но можно ли эти чувства назвать любовью? Ему хотелось знать наверняка, что именно она к нему испытывает — только в этом случае он мог бы обнажить перед ней свое сердце.
Пока они готовили и ели кролика, он рассказал Элис о Камбруне и его обитателях. Гиббон хотел, чтобы она побольше узнала о Камбруне до того, как они въедут в ворота крепости. Когда же они приедут в Камбрун, ему придется серьезно поговорить с ней о будущем. Его соплеменники увидят отметку на ее шее, и он не был уверен в том, что никто не скажет ей о том, что означает эта отметка. До того как кто-то другой сообщит Элис о том, что она его подруга на всю жизнь, он должен сам сказать ей об этом. Только бы ему удалось найти нужные слова…
Камбрун вырос из тумана так внезапно, что Элис едва не вскрикнула от удивления. Одного взгляда на сторожевую башню было достаточно, чтобы понять, насколько хорошо укреплено это место. Громадная мрачная башня, безусловно, должна была показаться врагам грозной и неприступной. Элис подозревала, что при виде ее даже бывалые воины ежились от благоговейного ужаса. Но она видела в ней лишь надежное убежище, не более того. И Элис едва не заплакала от счастья — наконец-то она и дети смогут чувствовать себя в безопасности, жить без страха и не думать о том, откуда ждать появления врагов и смогут ли они найти себе пропитание.
— Камбрун такой большой… — прошептала она.
— Да, конечно, — согласился Гиббон. Улыбнувшись, добавил: — И добраться до него непросто.
— Это верно, — кивнула Элис. — Я думала, ты ведешь меня к очередной пещере, и вдруг — такая крепость! Твои предки сделали хороший выбор.
— Очень хороший. И никогда еще мы так не нуждались в неприступной крепости, как сейчас.
Пока они подъезжали к воротам, Гиббон все время думал о том, как сказать Элис об отметине у нее на шее. Но нужные слова никак не приходили. Последние пять дней он всячески обхаживал ее, но спросить о том, что она к нему чувствует, так и не смог — не нашел в себе смелости. Он никогда не считал себя трусом, но сейчас не решился бросить свое сердце к ногам женщины, которая, возможно, не испытывала к нему ничего, кроме обычного желания. При этом Гиббон прекрасно понимал, что вскоре может поплатиться за свою трусость. Они были уже у ворот крепости, а он так и не сказал ей ничего.
Едва они въехали в ворота крепости, соплеменники Гиббона выбежали ему навстречу.
Элис поразилась тому, как много было в Камбруне красивых мужчин. Спешившись, она невольно старалась держаться как можно ближе к Гиббону. А вскоре она заметила и не менее красивых женщин — те тоже начали присоединяться к толпе встречавших. Все дружелюбно ей улыбались. Но Элис думала лишь об одном — что не удастся удержать Гиббона подле себя, когда вокруг столько соблазнительных красавиц.
