Она забрала телефон, осторожно разжав его дрожащие пальцы.
— Значит, мы подошли к краю, но не перешли черту, — подытожила она. — Какое облегчение. Женщине нужно хоть что-то делать в одиночестве.
И тут она поняла, что у него дрожали не только руки. Все его тело трепетало, а затем он потянулся к ней. Она без колебаний бросилась в его объятия, и Бреннан крепко обнял ее и прижал к себе.
— Бреннан, мне трудно дышать, — усмехнувшись, сказала Тиернан.
Он немного ослабил хватку и взял рукой за подбородок, приподняв ее голову так, что они встретились взглядами.
— Тогда позволь дышать вместо тебя.
Он опустил голову и захватил ее губы в решительном, едва ли не отчаянном поцелуе. Ее страсть разгорелась, словно лесной пожар; она сжала его плечи, почувствовав, что ноги подгибаются. Важным был лишь его поцелуй и то, с какой жадностью он овладевал ее губами. Все ее тело стало крайне чувствительным после взрыва ощущений. Она хотела прилипнуть к нему, забраться внутрь него, овладеть его горячим, крепким телом, пока не утолит отчаянную жажду.
И внезапно осознав, что трется о его тело, как кошечка, Тиернан отступила от Бреннана, испугавшись глубины своей жажды.
— Бреннан, — прошептала она, Воин осыпал поцелуями ее шею, лицо, губы. Она толкнула его в грудь и позвала его погромче: — Бреннан, прекрати.
Он перестал целовать ее, но не выпустил из объятий, дыша глубоко и прерывисто.
— Я не знаю, переживу ли, если тебя не будет больше пары минут, — наконец, произнес он. — Прости, что лапаю тебя, как желторотый юнец.
Она отрицательно покачала головой.
— Я не знаю, почему это происходит, но я тоже чувствую всю силу нашего воссоединения.
Видя его опасно соблазнительную улыбку, Тиернан почувствовала, что нетвердо стоит на ногах.
— Знай я, что чувства лишат меня самоконтроля, то не желал бы их возвращения. Но ради тебя в моих объятиях я отдал бы все, чем владею. Неужели все в этом мире испытывают такие чувства все время? Как же ты с этим справляешься?
Она постаралась ответить ему, но мешал комок в горле. Она сглотнула и хрипловато произнесла:
— Нет, то есть да. Чувства тоже лишают меня самоконтроля, но у нас есть очень запутанное дело, и…
— Значит нам пора? Я должен переодеться во что-то подходящее для официального приема. Если я не ошибаюсь, мужчины должны быть в смокингах.
Он отпустил ее и надел на лицо маску безразличия, не показывая чувств, которые испытывал совсем недавно.
Ловкий фокус.
Она сама попыталась изобразить безразличие, но сомневалась в успехе, потому что никак не могла успокоиться.
— Да. А куда мы направляемся?
— Миллиардеру-отшельнику, пожертвовавшему полмиллиона долларов и пообещавшему дальнейшую финансовую поддержку, должны были в обязательном порядке выделить номер в этой гостинице, — иронично сказал он. — Как думаешь, это так?
Девушка кивнула, не доверяя своему голосу, и повернулась, чтобы взять телефон со стола. Она улыбнулась, заметив, что Бреннан резко провел рукой по своим волосам.
Он сказал, что отдал бы все, что имеет, только бы держать ее в своих объятиях. Взяв телефон, она почувствовала другое такое знакомое тепло.
Она не могла этому верить.
Портье ответил после первого гудка.
— Чем я могу быть полезен, мисс Баум?
Она ввела его в курс дела.
— Конечно, номер для мистера Бреннана готов. Прислать ли кого-то туда?
Записав номер комнаты, Тиернан поблагодарила портье и повесила трубку.
— Так, переодеваемся у тебя?
— Лукас заказал одежду, подходящую случаю. Соберешь вещи и пойдешь со мной? — спросил он спокойным голосом, в котором слышалось отчаяние. Он почувствовал облегчение, когда Тиернан кивнула и схватила рюкзак.
— Сдается мне, что нам пора на вечеринку, — заявил он. Взяв ее чемодан, открыл дверь и осмотрел коридор, лишь затем позволив ей следовать за собой.
— На вечеринку, — повторила она его слова. — Жду с нетерпением.
Пыталась ли она убедить в этом его или себя?
Бреннан осмотрел незнакомый гостиничный номер, заметив, что кровать стоит совсем рядом с окнами. Взломщикам проще простого разбить стекло и напасть на спящих постояльцев.
Ладно, на этой кровати он не собирался спать.
Тиернан несколько минут сканировала комнату маленьким электронным приспособлением, лишь потом заверив его, что в комнате нет жучков и камер.
«Следовательно, они уверены в его согласии», — думал Бреннан, улыбаясь.
Тиернан моргнула и заметила:
— Ты так страшно улыбнулся. О чем ты думаешь?
— Об ученых, переоценивающих себя.
Она прищурилась, но удержалась от расспросов.
— Ну что же, отвернись хотя бы, пока я одеваюсь, — попросила она, бросая рюкзак на кровать. — Я не думаю, что за это время ты меня позабудешь, ведь так?
Она села на край кровати и сняла туфли.
При виде Тиернан на той кровати, которую только что посчитал для себя неподходящей, все мысли вылетели у Бреннана из головы.
— Что?
Она опустила вторую ногу и раздраженно посмотрела на воина.
— Одежда. Ты. Я. Мы повернемся спиной друг к другу. Это понятно?
— Одежда?
Тиернан вздохнула.
— Ладушки. Что происходит в твоей голове, атлантиец?
Он закрыл глаза, так как по-другому было нельзя. При виде женщины, которую сам Посейдон назвал его, Бреннана, единственной возлюбленной, сидящей на кровати, у воина пропадал дар речи.
Его кровать.
Его женщина.
Он зажмурился и стал гудеть.
— Ты меня пугаешь, но… подожди. Ты хочешь так? Хорошо, Не открывай глаза две минуты.
Он услышал шуршание и представил себе, как она раздевается. Это было выше его сил. Бреннан немного приоткрыл глаза и с удовольствием увидел гладкую, шелковистую кожу на спине Тиернан, надевающей через голову кружевное, сияющее платье рубинового цвета. Расправив складки, она развернулась и увидела, что он не сводит с нее глаз.
— Ты не должен был подглядывать, — упрекнула его девушка.
Бреннан с ней не согласился.
— О такой красоте не мечтали даже Боги. Я никогда не упущу возможность увидеть твое тело, как в одежде, так и без нее.
Он зачарованно наблюдал, как покраснели ее щеки.
— Тебе не нравится слышать, что ты красива?
— Нет, нравится, благодарю за комплимент. Одевайся, или я пойду одна.
Тиернан сложила руки на сильно оголенной груди, едва прикрытой шелком.
— Ты пойдешь в этом? Туда, где полным-полно мужчин? — Он почувствовал незнакомые ему ярость и ревность и захотел ударить кулаком в стену. Или на крайний случай по лицу любого, кто осмелится пялиться на ее грудь и невероятно длинные ноги в этом слишком облегающем платье.
