— Ты невероятно высокомерен. Это мое тело.
— Неправильно. На время этой сцены это мое тело. — Он указывает на низкую сцену,
установленную в центре комнаты.
— Наверх.
Я все еще обдумываю это заявление, когда вкладываю свою руку в его и позволяю ему помочь мне подняться всего на двенадцать дюймов на возвышение. Она невысокая, но создается впечатление, что вы смотрите вниз на остальную часть комнаты. Быть выставленным напоказ.
Не имеет значения, что здесь больше никого нет, кроме нас. При мысли о том, что все стулья и диваны заполнены, мое сердцебиение ускоряется.
Аид отпускает мою руку.
— Останься там на минутку.
Я наблюдаю, как он пробирается между мебелью к неприметной двери, спрятанной за тщательно задрапированной занавеской. Через несколько секунд над помостом загорается свет. Он не особенно яркие, но в относительной темноте он сразу же закрывают мне обзор комнаты. Я с трудом сглатываю.
— Ты ведь не шутил насчет того, чтобы устроить сцену, не так ли?
— Нет. — Его голос доносится с неожиданной стороны — справа от меня и немного позади меня.
Я поворачиваюсь к нему лицом, но в ярком свете почти ничего не вижу.
— Что это такое?
— Скажи мне свое стоп-слово.
Не ответ, но действительно ли я его ожидала? Я не могу сказать, пытается ли он напугать
меня или это действительно предварительный просмотр того, что он намерен сделать перед аудиторией. Я облизываю губы.
— Гранат.
— Сними свое платье. — На этот раз он говорит откуда-то спереди меня.
Мои руки опускаются на подол платья, и я колеблюсь. Я не думаю, что я застенчива, но каждый отдаленный сексуальный контакт, который у меня был до сих пор, происходил за закрытыми дверями и в основном в темноте. Полная противоположность этому опыту. Я закрываю глаза, пытаясь унять дрожь в теле. Это то, чего я хочу, то, о чем я просила. Я хватаюсь за подол и начинаю поднимать.
Прохладный воздух дразнит мои бедра, нижнюю часть моей задницы.
— Персефона.
Его голос обманчиво мягок.
Я никак не могу отдышаться. Мы даже ничего не сделали, а я чувствую, что мое тело в огне.
— Да… сэр?
— У тебя под платьем ничего нет. — Он говорит это так, словно комментирует погоду.
Мне приходится бороться с желанием поежиться, сбросить платье, чтобы прикрыть свою наготу.
— В моем одолженном гардеробе не хватает нескольких вещей.
— Это правда? — Он выходит из темноты и присоединяется ко мне на возвышении, и это почти
так, как если бы свет шарахался от него. Аид медленно кружит вокруг меня, останавливаясь у меня за спиной. Он не прикасается ко мне, но я чувствую его там.
— Или ты думала, что сможешь соблазнить меня сделать то, что ты хочешь?
Эта мысль приходила мне в голову.
— Это сработает, если я попробую?
Он убирает мои волосы с затылка. Невинное прикосновение, как обычно бывает в таких случаях, но я чувствую себя так, словно он облил меня бензином и зажег спичку. Другая рука Аида скользит, чтобы коснуться обнаженной кожи на моем бедре.
— Платье, Персефона.
Я делаю медленный вдох и продолжаю расслаблять свое тело. Он совершенно неподвижен позади меня, но, клянусь, я чувствую, как его пристальный взгляд пожирает каждый только что обнаженный дюйм кожи, когда ткань поднимается. Это кажется ужасно интимным, а также невероятно сексуальным. Наконец я стягиваю платье через голову и, после недолгого колебания, бросаю его на пол.
Теперь ничто не скрывает от него мое тело.
Я подпрыгиваю от прикосновения его пальцев к моим плечам. Аид мрачно усмехается.
— Как ты себя чувствуешь?
— Обнаженной. — Необходимость отвечать на вопрос только усиливает это ощущение.
— Ты обнажена. — Он проводит пальцами по моим плечам. — В следующий раз, когда мы
сделаем это, все глаза в комнате будут прикованы к тебе. Они посмотрят на тебя и захотят тебя для себя. — И затем его тело прижато к моему, одна рука слегка сжимает мое горло. Не оказывая никакого давления. Это простое прикосновение собственности, которое заставляет меня бороться с тем, чтобы не поджать пальцы ног.
— Но ты ведь не их, не так ли?
Я с трудом сглатываю, это движение сильнее прижимает мое горло к его ладони.
— Нет. Я не принадлежу им.
— Они могут насмотреться вдоволь, но я единственный, кто может прикоснуться к тебе. — Его
дыхание окутывает раковину моего уха.
— Я собираюсь прикоснуться к тебе..
Я не могу перестать дрожать, и это не имеет никакого отношения к температуре в комнате.
— Ты прикасаешься ко мне прямо сейчас. — Это мой голос, такой хриплый, низкий и
наполненный приглашением? Я чувствую, что парю над своим телом, и все же разрушительно заземленная в своей плоти.
Его рука скользит вниз к моей груди, проводя линию между грудями.
Все еще не там, где я вдруг отчаянно нуждаюсь в ней. Он почти ничего не сделал, и я не могу перестать дрожать. Я сильно прикусываю нижнюю губу и пытаюсь не шевелиться, пока его пальцы скользят по моим ребрам и вниз по животу.
— Персефона.
Боги, как этот человек произносит мое имя. Как будто это секрет только между нами.
— Прикоснись ко мне.
— Как ты и сказала, я прикасаюсь к тебе.
Вот она, эта искорка восхитительного веселья. Он замирает, его рука лежит на моей нижней части живота. Тяжесть ощущается так, словно это единственное, что привязывает меня к этому миру. Он проводит пальцем по одной из моих тазовых костей.
— Вот как это будет происходить. Слушай внимательно.
Я пытаюсь, но каждая частичка моей концентрации сосредоточена на том, чтобы не раздвигать ноги и не пытаться изогнуться, чтобы достать его руку там, где она мне отчаянно нужна. Я соглашаюсь на неуверенный кивок.
— Да, сэр. — Забавно, но называть его так совсем не странно.
— Я дам тебе все фантазии, которые ты выдумал в своем амбициозном мозгу. В свою очередь,
ты выполняешь каждую мою команду.
Я хмурюсь, пытаясь забыть ощущение его тела на моей спине, его твердой длины, прижатой ко мне. Я отчаянно хочу подойти ближе к этому мужчине, раздеть его и прикоснуться к нему так же интимно, как он прикасается ко мне сейчас.
— У меня много фантазий.
— В этом я не сомневаюсь. — Его губы касаются моего виска. — Тебя трясет от нервов или
желания?
— И то, и другое. — Так заманчиво оставить все как есть, но мне нужно, чтобы он понял.
— Я не ненавижу это.
— А мысль о том, что люди действительно заполняют эту комнату и смотрят, как я прикасаюсь к
тебе вот так?
— Я не ненавижу это, — повторяю я.
— Я собираюсь заставить тебя кончить, маленькая Персефона. А потом я отведу тебя наверх и
поменяю повязки на твоих ногах. Если ты будешь хорошо себя вести и сумеешь удержаться от жалоб, я позволю тебе испытать оргазм во второй раз. — Он еще раз медленно поглаживает мой живот. — Завтра мы оденем тебя соответствующим образом.
Так трудно сосредоточиться, когда его пальцы скользят все ближе и ближе к моей киске, но я пытаюсь.
— Я думала, мы обсуждаем оргазмы.
— Речь идет не только об оргазмах.
Я понимаю эту игру только в общих чертах, но и я понимаю, что он просит разрешения по-своему, как будто я не давала ему зеленый свет полдюжины раз только сегодня. Он точно не бросает меня на глубину, чтобы подождать и посмотреть, утону я или поплыву. Он осторожно, неумолимо ведет меня к одной цели. Я не верю в судьбу, но в этот момент мне кажется, что мы оба потратили годы на то, чтобы пройти каждый свой путь до этого момента. Я не могу сейчас отвернуться. Я не хочу.
— Да. — Я говорю — Да.
Глава 9Аид
Я ошибался насчет Персефоны. Каждый раз, когда я подталкиваю ее, проверяю, не заставит ли это ее поспешить домой в верхний город, она подходит к черте. Но дело не только в этом. Я думаю, что общение друг с другом возбуждает ее так же сильно, как и меня. Каждый раз, когда ее губы изгибаются и она воплощает солнечный луч в форме человека, я знаю, что сейчас все станет интересным.
