в сторону, словно пушинку.
Они сбиваются в кучу, визжа, один снова хватает меня за волосы, прежде чем я успеваю уклониться. Вскрикиваю, и Вектал оборачивается, на этот раз с ножом.
Существо погибает еще до того, как падает на землю.
Охаю при виде этого зрелища, а мой спаситель прорывается к выходу, отбиваясь от злобных тварей. Несколько мгновений спустя я вижу солнечный свет и испытываю такое облегчение, что хочется плакать.
Мы выбрались из пещеры, существа больше не преследуют нас, однако это не останавливает моего пришельца. Он продолжает идти по глубокому снегу с целеустремленностью, которая немного меня пугает. Все еще жду от него фразы «Я же тебе говорил».
Но мне холодно и страшно, и я не буду оправдывать свой глупый поступок. Если он хочет поиграть в пещерного человека, пускай, главное, чтобы он охранял меня. Вектал явно злится, я бы даже сказала, он в ярости – что-то сердито бормочет себе под нос, все его тело напряжено. И что хуже всего, я даже не могу извиниться, ведь мы говорим на разных языках. Я так расстроена и несчастна, что мне хочется что-нибудь пнуть. Правда, все мое тело болит от падения, а ребра словно в огне, поэтому лучше я просто поплачу. Хотя на таком морозе слезы, вероятно, замерзнут прямо на лице.
Вся эта чертова планета против меня!
Чувствую себя довольно несчастной, когда Вектал опускает меня на снег и свирепо смотрит в глаза.
– Саан тес. – Он указывает на землю. – Тес!
– Оставайся здесь. Поняла, – бормочу я, потом скрещиваю руки на груди и жду.
Он бросает на меня раздраженный взгляд и отходит на несколько метров. Кажется, мы снова у того дурацкого утеса со скрытой под снегом пещерой. Мы вернулись к тому, с чего начали. Правда, бешеный йети вырвал мне половину волос, я заработала еще несколько синяков, а Вектал теперь злится на меня.
Ненавижу это место. Ненавижу, что здесь холодно, все время идет чертов снег, и кто-то постоянно пытается меня сожрать. Ненавижу, что на мне вонючий, грубый комбинезон, что я ем сырое мясо и что на холме сидят девушки, которые, вероятно, с радостью поменялись бы со мной местами. Но я не испытываю благодарности по этому поводу, просто чувствую себя несчастной.
Изо всех сил стараюсь сдержать слезы разочарования, морального и физического истощения, но они все равно накатывают. Я дрожу от холода и страданий, и к тому времени, как Вектал заканчивает откапывать вход в пещеру и заходит в нее, чтобы убедиться, что она безопасна, слезы тихо текут из уголков моих глаз и, конечно же, замерзают на ресницах. Даже его накидка сейчас не согревает меня, и я подавляю чувство обиды за то, что он в одной жилетке и кожаных легинсах, кажется, чувствует себя прекрасно на этом холоде.
Через мгновение Вектал возвращается и знаками показывает, что я могу войти. Внутри все довольно просто: небольшой грот, вырубленный в скалах, который начинается у стены утеса, а затем уходит дальше в землю. У входа с кожаной заслонкой лежат припасы: несколько шкур, чтобы согреться, небольшая стопка чего-то, похожего на лепешки из грязи, и немного дров. Здесь уютнее, чем где-либо за последнее время, и нет ветра. Вектал опускает заслонку, чтобы отгородиться от непогоды, и становится темно.
Но безопасно.
Я в безопасности. Держусь еще несколько мгновений, а затем начинаю рыдать.
Вектал
Не в первый раз я прихожу в отчаяние от того, насколько беспомощна моя девушка. Я совершенно сбит с толку. Если она ничего не знает о нашей земле, то как сюда попала? Даже метлаки не знали, что с ней делать. Злюсь на себя за то, что позволил ей уйти, и просто в ярости на метлаков. Я слышал о молодых са-кхуйи, которые были разорваны на части, случайно столкнувшись с группой метлаков на охоте.
Джорджи, моя драгоценность, мой резонанс, угодила прямо в их логово. Ее могли убить прежде, чем я успел бы вмешаться.
От этой мысли у меня трясутся руки, а мое кхуйи сердито колотится в груди. Как я могу позаботиться о ком-то, кто беспомощнее ребенка, кто требует отправиться в опасный путь в горы вместо того, чтобы позволить мне отвести ее к моему народу?
Кто такая моя Джорджи? Как она сюда попала? Кроме метлаков и са-кхуйи, на этой земле нет других жителей. Джорджи бесценна, а я чуть не потерял ее. Меня снедает собственный гнев, пока я развожу костер в пещере. Укладываю дрова и навозные лепешки, растираю орудие для разведения огня между ладонями, получаю искру, а затем разжигаю огонь. Когда пламя достаточно разгорается, я жестом указываю Джорджи, дрожащей от холода, подойти поближе.
– Басибо, – мягко говорит она.
– Я не понимаю тебя, – рычу я на нее. Это еще одно препятствие на пути к воссоединению. Я хочу сказать Джорджи, что она моя, мой резонанс, мой свет и новая причина моего существования, что мы вместе создадим семью, что со мной она в безопасности и я не позволю причинить ей вред, если она просто доверится мне. Но ничего из этого я не могу сказать.
Она шмыгает носом и подходит немного ближе к огню, протягивая крошечные пятипалые ручки, чтобы согреть их. Ее запястье выглядит совсем плохо. Майлак, целительница племени, могла бы вылечить его одним прикосновением, но ее здесь нет, и моя Джорджи вынуждена страдать.
– Дай мне посмотреть, – хрипло говорю я, показывая, что она должна подать мне свою раненую руку. Она, вероятно, повредила ее еще сильнее во время падения, и я расстроен тем, что так плохо забочусь о своей подруге.
– Тперь ты зшься на мня, – говорит она и снова громко шмыгает носом, затем начинает рыдать.
– Ах, Джорджи, – бормочу я и притягиваю ее к себе. Она прижимается лицом к моему жилету и всхлипывает. Я глажу ее волосы, хрустящие и твердые ото льда. Она может заболеть. Я забыл, что у нее нет
