— Клари? Это кто? Ты же вроде на бал ходила, а не в казарму для тайных агентов, если такие бывают? — вторил ему не менее сонный голос Габби.
Я оглянулась на общую гостиную и сама слегка оторопела. На двух диванах лежали сонные братцы, а вокруг стояло не менее десятка почти одинаковых мускулистых парней, одетых в темные одежды.
Герцог вошел, рассекая это темное море своим парадным мундиром и сверкая аксельбантами. Он обвел взглядом всю нашу композицию.
— Рад видеть вас в добром здравии, Габбриэль, Себастьян, — Рихард кивнул неловко сползающим с диванов братьям.
— Клари? С твоим сыном все в порядке? — спросил он.
Я кивнула, и недобро глянула на Габби, который при этих словах хмыкнул.
— Отлично. Я отдал распоряжения. Охрана останется на этаже, внизу в холле гостиницы, и один человек здесь, в гостиной. Завтра утром у меня заседания в Совете Магов, а у тебя будет время собраться. Я заеду за тобой и детьми после обеда.
Габби снова хмыкнул.
— Что-то не так, Габбриэль? — отреагировал герцог.
— Эм… Просто не советую Ваше Сиятельство называть Акке ребенком. Это не будет способствовать установлению мира и порядка.
— Я определюсь с этим после знакомства с ним, но ваше замечание учту. Вам я тоже советую выспаться и быть готовым к переезду завтра днем. Не думаю, что вы готовы оставить Клари без опеки.
— Разумеется, Ваше Сиятельство. Мы с братом признательны за приглашение, — включился в диалог Себ.
— Не сомневаюсь, Себастьян, что так и есть. Все разговоры и обсуждения оставим на завтра, — он подошел ко мне и взяв мою руку, поднес её к губам.
— Клари, Великая княгиня Мария будет ждать тебя завтра вечером на ужин, вместе со мной. Перед ужином она покажет тебе эту золотую безделушку, подарок Александра. Завтра будет насыщенный день. Так что постарайся сейчас отдохнуть, — с этими словами он провел моей ладонью по своему лицу, развернулся и вышел из гостиной.
Вместе с герцогом комнату стремительно покинули все темные фигуры, как будто тьма рассеялась. Габби и Себ плюхнулись обратно на диваны и уставились на меня.
— Я встретила его на балу, — выдавила я.
— Это мы уже поняли, — ответил Себ.
— Нам нужна его помощь и защита. И я вынуждена её принять, — продолжила я.
— Это мы тоже уже поняли. А что нибудь менее очевидное сообщишь? — хмыкнул Габби.
— Например, почему он не знает о Михеле? — приподнял брови Себ.
— Он знает о Михеле. Знает, что у меня есть сын.
— А когда ты сообщишь ему остальное? Впрочем, если он завтра сам приедет забирать тебя во дворец, то все узнает. Ему и магический тест делать не нужно. У Михеля на личике все написано, — и Габби снова хмыкнул.
— Тебя это так сильно веселит, Габби? — не выдержала я.
— Прости, Клари. Просто представляю себе его реакцию. Великий и могучий Герцог Рихард де Алеманьа за всю свою жизнь еще так не ошибался. Он не только тебя потерял, но и целый год общения с сыном. Не присутствовал при его рождении, не видел, как ты кормишь его, не видел первый шаг. Да для него это будет как сход лавины в горах, — объяснил покаянно Габби.
— Не понимаю по-прежнему, что тут забавного?
— Ну, по сравнению с таким грандиозным провалом, мы с Себом — образцы мудрости и здравого смысла. Прости, Клари. Я больше не буду.
В этот момент в дверь постучали. Себ открыл и на пороге оказался один из мускулистых парней в темной одежде.
— Простите, но мне велено остаться сегодня в гостиной. Если нет возражений, я бы хотел войти.
— Да. Разумеется. Габби, Себ, завтра договорим. Спать, — и я вошла в спальню, которую делила с Михелем.
Утро началось с суеты и сбора вещей. А сразу после завтрака пришел фон Мёнерих, которого к нам впустили только после настойчивых просьб и уверений, что он наш друг. Фон Мёнерих вопреки моим опасениям не злился, наоборот, выглядел довольный как объевшийся сметаны кот. А Себ мне шепнул, что фон Мёнерих не надеялся справиться сам, и появление герцога его только радует. Возможность в случае провала все свалить на герцога, а в случае успеха присвоить себе лавры. Герцога такие мелочи как бульварные газеты не заботят, они восславляют работу фон Мёнериха. Габби пообещал поставить в известность фон Мёнериха относительно наших планов и передвижений. Потому как приглашение герцога во дворец на него не распространялось.
Я опасалась знакомства Михеля с герцогом, и вздохнула с облегчением, когда выяснилось, что оно откладывается. Заседание Магического совета затянулось, и за нами приехал Арчи. Арчи на Михеля даже не смотрел, что было мне на руку. Его внимание надежно приковал к себе Акке. Подростку все не нравилось и наш переезд, и громилы в коридоре. Но вот объяснять, и разговаривать с ним было не когда, а Арчи вот озаботился, и Акке прилип к нему.
Так что до дворца мы добрались без приключений. Там нас сопроводили в личные покои герцога, которые были огромными. Ему полагалось комнат десять и это только по самым скромным подсчетам. Мне выделили спальню и личную гостиную, братьям досталось по отдельной спальне, даже Акке. Они откровенно отвыкли от такой роскоши, потому как один постоянно спал в общей гостиной, а двое других ютились в одной комнате.
На стене в моей гостиной висела большая картина, привлекшая мое внимание. На ней была изображена девушка, прижимающаяся к красивому плечистому герою в шлеме и латах. Судя по дальнему левому углу картины, полотно иллюстрировало один из мифов древнего Рима или Греции.
Я стояла перед полотном с Михелем на руках, когда в комнату ввалились братья вместе со слугами. Слуги заносили мои вещи, а важный и солидный Мэтр распоряжался ими.
— Кто это, сестренка? — подскочил ко мне Габби.
— Скорее всего, это Арес и Афродита. Рядом с ними Гефест, кузнец и муж Афродиты. Он опутал их своей сетью и показал неверность своей жены всему Олимпу. Что, однако же, не помешало Афродите и Аресу продолжить любить друг друга. Она ему еще кучу детей родила.
— А на картине Арес похож на Его Сиятельство. Не находишь? — сказал подошедший Себ.
— Да. Определенно что-то есть. Только вот у герцога взгляд не такой надменный, как на картине у Ареса, — ответила я.
— Это когда он на тебя смотрит. А я частенько именно такой взгляд у него и подмечал. Сильный, красивый, в золотом шлеме. Ну, вылитый Арес. Правда, сестренка? — Габби засмеялся.
— Вы зря так веселитесь, юные газтеры. На картине Ареса и Афродиту застали не в самой приятной для них ситуации. И взгляд Ареса направлен на зрителя, который видит его беспомощного и опутанного сетью. Этот взгляд не сулит ничего хорошего. Этот взгляд предостерегает от насмешек и злословия. Не нужно недооценивать его, Арес входит в сонм двенадцати богов Олимпа. Так же как и Афродита. И недооценивать бога войны опасно, — наставительно произнес Мэтр, отвлекшись на минутку от командования слугами.
— К тому же обратите внимание, как доверяет ему Афродита, а он обнимает её. Посмотрите на расположение его рук. Да и воркующие голуби в углу картины дают нам понять, что симпатия художника явно на стороне влюбленных, а не пришедших на них взглянуть зевак, — продолжил отчитывать нас Мэтр.
— Да что вы, Мэтр. Смею вас уверить наши симпатии тоже целиком и полностью на стороне влюбленных. А вы сказали Двенадцать? Двенадцать богов олимпа? — спросила я.
— Разумеется, Эманум. Аполлон, Арес, Артемида, Афина, Афродита, Гера, Гестия, Гермес, Гефест, Деметра, Зевс, Посейдон. Надеюсь, что это вам известно, юные газтеры. В Академии это подробно изучают, — и он преисполненный достоинства отошел.
— Н-да. И в самом деле. Не стоит недооценивать бога войны, — протянул Себ.
Глава 9.
«Херувим и колесница» (яйцо Фаберже)
Херувим означает не что иное, как полную мудрость. Вот почему Херувимы полны глаз: спина, голова, крылья, ноги, грудь — все наполнено глаз, потому что премудрость смотрит всюду, имеет повсюду отверстое око.
Иоанн Златоуст
