и схватил нить Себастьяна. Оранжевая нить сжалась вокруг его руки, словно отказываясь от боя, и Алек тянул до тех пор, пока его рука не заболела. А потом она отсоединилась от основания черепа, пустив по комнате волну энергии. Алек заметил, как Валентин потерял равновесие, но ноги Алека словно приклеились к полу под весом высвободившегося потока.
Когда воздух вокруг них начал заканчиваться, Алек протянул серую нить к голове Себастьяна. В отличие от Изабель, нить Джонатана не тянуло к телу. На несколько мгновений Алек удивленно застыл, потому что он убил ребенка просто так, а потом разжал кулак и отпустил умирающую нить Себастьяна. Он тянул нить Джонатана, пока не собрал в руках достаточное ее количество, а потом оседлал тело Себастьяна. Он обмотал серую нить вокруг его шеи один, два, три раза пока она не закончилась. Потом он взял ее конец и прижал к задней части шеи.
Поначалу ничего не изменилось. Потом Алек сдвинул руку, и что-то щелкнуло. Нить ожила, взорвавшись яркими пурпурными и розовыми красками, а тело под ним вдохнуло жизнь. Алек упал вперед от облегчения и изнеможения. Он сделал это.
— Сын? — осторожно позвал Валентин.
Тело под Алеком задрожало.
— Пап?
***
Алек провел три дня в терапевтическом отделении школы, большую часть времени он проводил во сне из-за истощения и чрезмерного злоупотребления силами. Когда он выздоровел, Селин отправила его обратно в их комнату (хотя не раньше, чем сказала, что Джейс успел достать ее расспросами о нем). Алек был рад снова увидеть родных, хотя это только наполнило его чувством вины. Он убил кого-то, но все равно мог наслаждаться обществом друзей. Себастьян больше не мог этого делать.
Тело Себастьяна теперь принадлежало Джонатану, которого встретили здесь как сына Валентина, вернувшегося после проживания со своей матерью. Он был очень сильным мутантом, как и его отец, поэтому никто не указывал на то, что он не очень похож на Валентина или то, что никто о нем не слышал прежде. На самом деле никто не ставил под сомнение то, что говорил Валентин, они просто не могли себе этого позволить, и Алек понимал, что воскрешение должно было остаться секретом. Да он и не хотел об этом говорить.
Когда Алек проснулся третий раз за ночь (кошмары мучили его каждую ночь), он выбрался из комнаты, которую делил с родными. Он надел зимнюю куртку и сапоги и вышел из общежития, чтобы подышать свежим воздухом.
Снаружи с ним поздоровалась холодная и неумолимая декабрьская ночь. Его пижамные штаны были слишком тонкими для такой погоды, а чтобы нос не отмерз, пришлось зарыться лицом в воротник куртки. Он прошел к одной из лестниц на заднем дворе школы и сел на нее, мороз неприятно покусывал сквозь тонкую фланелевую пижаму. Это не очень его беспокоило, ему нужно было просто отвлечься.
Ему нужно было не видеть искаженное ужасом лицо Себастьяна каждый раз, как закрывал глаза. Ему нужно было забыть как нить, соединявшая тело и личность Себастьяна, потускнела до серого цвета, прежде чем присоединиться к бесчисленному множеству мертвых нитей в небе. Ему нужно было просто забыть, что хоть на его руках и не было крови в буквальном смысле, он все равно был убийцей. Он отнял одну жизнь, чтобы заменить ее другой.
Ему нужно перестать думать о том, как отреагируют брат с сестрой, если узнают. Они будут чувствовать отвращение. Он решил, что они никогда не должны узнать об этом.
— Что такая прелесть как ты, делает снаружи в такой час? — внезапно раздалось рядом.
Алек дернулся так резко, что практически упал с лестницы. То, что он увидел, ничуть не помогло успокоить его нервы.
Джонатан сел рядом с Алеком, между его потрескавшихся губ была зажата сигарета. Он игриво взглянул на Алека, а потом выпустил дым в ночной воздух. Воздух был настолько морозным, что он мог видеть каждый выдох Алека, который дышал так быстро, что было понятно, что Джонатан напугал его.
— Ты знаешь, курение убьет тебя, — сказал Алек спустя минуту. Обычно он не был тем, кто заполнял тишину, но Джонатан подтолкнул его к краю. Он должен был быть мертвым, и каждый раз, когда Алек изменял свое зрение, чтобы видеть нити, он видел плотный аркан вокруг шеи парня, которым он соединил Джонатана с телом. Это напоминало ему о том, что Алек сделал.
Джонатан усмехнулся.
— Можно подумать, я не в курсе. Но это тело пришло с вредной привычкой, и я все еще пытаюсь бросить ее. Я сокращаю количество сигарет.
Несколько мгновений они сидели в тишине, оба думая о том, насколько абсурдным было данное заявление. И вся их ситуация. Джонатан ожил в теле Себастьяна, и Себастьян теперь мертв, а они двое из трех людей, кто знал, что произошло. Что Себастьян вообще когда-то был в «Утренней Звезде», или что Джонатан был мертв пятнадцать лет.
— Я… — Джонатан вздохнул и затушил сигарету, потирая тлеющий кончик о бетон рядом с ним. — Я хочу знать, почему ты сделал это. Я хочу знать, если мой отец заставил тебя. Он сказал, что не делал этого, но…
Некоторое время Алек молчал. Он даже не посмотрел на Джонатана.
— Я сделал это, потому что знал, что он обезопасит моих родных. Он не заставлял меня.
Джонатан придвинулся ближе к Алеку и вздохнул.
— Это просто другой вариант манипуляции, разве не так?
Алек пожал плечами, засовывая руки глубже в карманы. Он не отодвинулся от Джонатана, хотя бедром чувствовал тепло второго парня.
— В конце концов, я мог бы не делать этого. Но
