"А ну их этих тоор, ей богу!" — подумала Мила и вспомнила, что такие слова могут даром не пройти и стало интересно, а если слова сказаны не вслух, они работают?
Вчерашний ледяной дождь сделал пейзаж совсем иным, не таким как было вчера, когда они гуляли с Хэлой. Теперь где-то лежали целые глыбы льда. Стихия действительно была устрашающей. Милена представила себе сметающие всё на своём пути ураганы, но тут — с неба, такое ощущение, падал лёд с водой. По крайней мере это выглядело именно так.
Ледяная вода вперемешку с льдинками, но это был не снег или град в прямом понимании, а именно словно лёд, падал на землю, разбивался, а потом вновь срастался от очень низкой температуры в огромные ледяные глыбы. Было так странно видеть что-то подобное в поле — словно здесь была река подо льдом, но вода сошла а льдины остались лежать. И грохотало вчера так, что казалось, что замок не выдержит и развалиться. А какого обычным домам было? Ей было очень тяжело предположить.
Милена встала и пошла рассмотреть поближе лёд, может он какой другой, не такой к какому она привыкла?
Она ходила по полю то и дело оглядываясь на замок и башни, держась краем глаза за дерево. Погода была более приятной, чем накануне. Хотя одета Милена была так же как вчера, но сегодня определенно на воздухе она чувствовала себя лучше.
Но вот привыкнуть к тому, что на ней нет белья было очень тяжело. Девушке всё время казалось, что это аномально, что ли, то что она бродит тут по холоду без трусов и даже теплых колгот. Почему-то вспомнилось детство и тёплые рейтузы, которые надо было надевать в школу и которые она стягивала в соседней парадной, чтобы бабушка из окна не видела. Потому что не хотелось позориться перед модно одетыми девчонками из её класса — они рейтузы не носили.
Вот ведь глупая, зачем было задницу морозить ради пары отмороженных на голову пустых девиц, которым на неё было так же параллельно как до детей в какой-нибудь Африке?
Сейчас бы рейтузы были очень к месту. Интересно, а можно тут вязать? Милена подумала, что села бы за вязанье, ведь бабушка учила. Если напрячься, то можно вспомнить как вязать не только шарфы, шапки и носки, но и свитера и рейтузы, блин! Вот бы пряжу и спицы — хоть какое-то дело.
— Эй, белая, ты что тут делаешь?
Обратились ведь к ней? И Мила подпрыгнула от неожиданности. Голос был резкий, грубый и гулкий. Обернувшись она поняла, что в своих излучениях льда и мыслях о рейтузах зашла дальше, чем планировала, а над ней на небольшом каменном выступе стоял достопочтенный бронар.
Его волосы были влажными, рубаха расстёгнута, в одной руке он сжимал куртку, в другой сапоги. Если бы Милена не понимала, что они в одной с ним локации она бы сказала, что выглядит он, как человек, который находится где-то, где тепло, море, песок, и вообще не вот это вот всё, типа кусков льда, свалившихся с неба.
А ещё он был чертовски красив. Вот сейчас она видела его идеальные правильные черты лица с лёгкой небритостью, в отличии от бород, которые носили феран и митар. И небритость придавала ему какую-то эту невероятную сексуальную небрежность, он был таким редкого вида хищником, про которых обычно пишут в любовных романах — тот самый опасный главный герой. И при этой брутальности и опасности от него исходящей, ей показалось, что он не намного её старше. Взгляд темных глаз был каким-то озорным и, внутри завопило во всё горло самосохранение, ничего хорошего ей это озорство не обещало.
Он с лёгкостью спрыгнул с уступа и направился к ней.
На пантеру похож, всплыло у неё в голове и она поморщилась от банальности этого сравнения. До классиков ей далеко, ну а что ещё можно хотеть от поколения выросшего на диснеевских мультиках про принцесс и марвеловских фильмах о супер-героях?
А тем временем самосохранение всё вопило паническое — бежаааааать! Но ноги окопались, сердце пустилось вскачь, а голова отключилась.
— Тебе нельзя уходить, — он уже возвышался над ней как, наверное Голиаф над Давидом?
Вот что за очередное странное сравнение?
Милена задрала голову и пыталась вспомнить, как вообще обычно слова говорят.
— Я… гуляю… — и почему он приводит её в оцепенение?
— Здесь может быть опасно, — отчеканил он.
— Я аккуратно, — пропищала она.
— Знаешь, — бронар запнулся, потом немного нагнулся к ней, так, чтобы было проще говорить вероятно, и Милена отчего-то почувствовала себя невероятно униженной, — тебе надо уже что-то начать делать. Слишком много было потрачено на твой призыв, а толку пока никакого. Постарайся закончить уже истерику и начать дело делать.
— Я не могу ничего делать, я не умею колдовать, — промямлила она.
— Все женщины умеют, — ответил он. — Вы запускаете свои пальчики в наши головы, сердца, души… ведёте себя так, чтобы мысли мужчины сводились только к одному.
— Я… не… не… — Милена поняла, что все слова вылетели напрочь.
Он рассмеялся:
— Не знаю-не знаю, я бы тебя в первый же день успокоил по-своему, и поверь тебе бы понравилось, и захотелось ещё, и ты бы не бродила по опасным местам бесцельно и бездельно, по крайней мере твоё тело хоть на что-то сгодилось бы.
— Это… — захлебнулась она чем-то похожим на негодование, а к щекам прилила кровь.
— Говорят, — он наклонился ещё ниже и заговорил обжигающим шепотом, — что, чтобы белая начала колдовать, ей нужно быть счастливой, то есть чёрная — это злость, а белая — это радость. Может тебя порадовать, а, белая? Ты скажи, если станет совсем невмоготу — я всегда к твоим услугам.
Он выпрямился и пошел от неё прочь.
— Не замёрзни, смотри, — бросил он через плечо. — Хотя может отморозишь свой очаровательный зад и потепление накличешь?
Дальше она видела только его удаляющийся силуэт и слышала его смех. Злой и такой липкий.
“Вот ведь, что за…” — и она попыталась выйти из низины, в которую она забрела, но поскользнулась на куске льда, съехала чуть ниже и в попытке выбраться поняла, что нога в новом сапожке застряла между двух камней.
Чёрт!
Милена позвала на помощь, но конечно достопочтенный мистер “знаю как сделать тебя счастливой” был уже слишком далеко от неё, чтобы услышать этот зов, а больше вокруг нее никого не было и главное с этого места она не видела ни замка, ни башен ни гребанного дерева!
Глава 9
Глава 9
Хэла гладила тоору под мордой, тот довольно уркал и ворочил мордой во все стороны и подставлял разные её части, чтобы было приятнее.
Она действительно обожала всякого рода живность. И лошадей в том числе. Дома были две собаки, две кошки, рыбки и несчастный попугай со сломанным крылом. Ей казалось порой, что ей самой нет места в этом доме, муж считал всё это излишеством, но дети были рады, а сама Хэла, конечно не променяла бы весь этот бедлам на чистый и пустой дом.
В своём мире она мечтала увидеть тигров в живой природе, слонов в заповеднике, пообщаться с наглыми оленями в Наре и погладить кита. Не успела. Да и не успела бы, чего врать себе? Она вообще много чего не успела сделать из того о чём всегда очень мечтала и к чему очень стремилась. Даже совсем простого.
Некоторые мечты она всё же исполнила, но в основном всё сгинуло в водовороте быта, боли потерь, обид, тяжёлых времён и простого едкого страха. И, наконец, водоворот призыва перечеркнул всю её прежнюю жизнь и перепахал её саму.
Попав сюда и осознав свою силу, Хэла дала себе слово, что здесь она не будет ждать завтра. Здесь она не может позволить себе бояться. Чего вообще может боятся человек, который руками может делать молнию? Даже если потом надо сутки валяться и не шевелиться, потому что сил нет вообще ни на что, даже на пописать. Это она усекла ещё сидя в проклятой белой комнате.
А ещё она дала себе слово не стесняться. Ничего и никогда. Иначе снова загонишь себя в угол, снова потеряешься, снова тупик и пустота. Она там была. Она знала какого на самом дне и ей не нужно было это объяснять.
И вот была приятность — живность местная к ней так и липла. Хараги, хоть и были лютыми чудовищами, пока ходили за ней послушными псами, смотревшими ей в рот. Она не знала, потому ли это что у неё хорошо получалось их тренировать, или потому что она была ведьма и просто заговорила их, чтобы не дай бог феран не приказал ей их убить.
