как бы не старался доказать, что что-то могу, но всё было бесполезно. Лишь пару раз он сделал то, что можно наверное расценить как, не знаю, признание того, что я не так плох. Первое это то, что я стал старшим командиром отряда ферана наверное тиров в двенадцать, — Рэтар ухмыльнулся. — А однажды, мне было наверное около пятнадцати. Я уже был бронаром. Отец с войском был в Шрате, они ждали подмоги от других фернатов, я был вызван им из дома, вместе с несколькими отрядами. В городе на меня напали и мы не придали этому значения. Это не было чем-то из ряда вон выходящим. А потом так случилось, что на меня напали ещё раз, но на этот раз вне города, за его пределами, они подождали, чтобы я был достаточно далеко от лагеря, чтобы там не услышали бой. Их было сорок два.
— Сорок два человека на тебя одного? — как там говорят — подбери челюсть с пола… — Пятнадцатилетнего?
Он улыбнулся и закивал:
— Я убил двадцать одного, — он прищурился, словно вспоминал о прогулке, а не о том, как его пытались убить, — кажется. Восьмерых серьёзно ранил. До того как мне пришли на помощь. Я был истыкан весь. Кажется на мне не было живого места и тогда отец отправил меня к магам и приказал Тёрку проследить, чтобы они не просто вылечили меня, но убрали все раны без следа, чтобы не осталось ни шрама. Но это всё. На большее он не был способен.
— Я вижу эти шрамы, — прошептала Хэла, понимая теперь почему одни убраны, а остальные нет.
— Что? — нахмурился Рэтар.
— Это ведь единственные шрамы на твоём теле, которые убрали маги? — спросила она.
— Да, — он был озадачен.
— Я вижу их все, — пояснила ведьма. — У всех. Иногда смотрю и вижу. Они как… они как полосы, которые, не знаю, светятся как свет в магических сферах. Я вижу все. И те которые есть, и те, которые убрали. Они просто по разному светятся.
Рэтар подошёл к ней, она стояла на коленях на сидении дивана.
— А ты, словно не в шрамах, а в трещинах… весь. Вот тут, и тут, и тут очень большой…
Она медленно проводила пальцем по светящимся полоскам на чистой коже Рэтара, иногда перепаханной другими шрамами и было так невыносимо больно и печально. Она понимала, что это его боль, старая, он уже и сам не помнил о ней, это тело помнило, истерзанное до невозможности.
Рэтар перехватил её руку и поцеловал тыльную сторону ладони, а другая рука обняла её и притянула к нему.
— Хэла, прости меня, — в его глазах было столько вожделения, что стало не по себе.
— За что? — действительно не поняла ведьма.
— За то, что выдернул тебя из твоего мира, — ответил он. — Прости меня.
— Рэтар, — мотнула она головой, сделав невнятную попытку выпутаться из его рук.
— И за то, — он конечно не отпустил, — что я не испытываю достаточно сожаления или стыда, потому что ты самое невероятное, что со мной случалось за мою жизнь и я не могу, сказать себе, что я бы не поступил так ещё раз, если бы у меня появилась возможность сделать всё иначе. Прости. Я…
— Не надо, — страх взметнулся внутри и скрутил её в узел, — не надо, пока ты ничего не сказал, всё будет просто. Поэтому не говори ничего, хорошо?
Рэтар не ответил, он наклонился к ней и поцеловал, сначала нежно и почти невесомо, осторожно, но когда её руки легли на его шею, он стал настойчивее. Подхватив Хэлу, которая обняла его своими ногами, он отнёс её в постель.
Мысли снова сорвались в безумную пляску — когда-нибудь её отпустит от сумасшествия, которое дарили его руки, губы, его шепот, но это потом, где-то там далеко, может она даже не доживёт до этого момента, а сейчас в топку всё рациональное, в пропасть правильное. Хотя она так старалась не потерять нить реальности, но кажется это было вообще невозможно и как так получилось, что она словно девчонка, которую тянет за собой водоворот необузданной страсти, такой, что кажется будто ещё немножечко и умрёшь?
Надо было как-то встряхнуть себя, но тут уже Рэтар удивил её, потому что прижав её за шею к постели, перешёл в наступление, как она вчера, когда довела его до бездны и пожара — его пальцы, его губы и этот его взгляд… боже, господи, пожалуйста, вот можно сейчас, именно сейчас умереть?
Ей было и стыдно, как всегда когда с ней такое редко, но случалось в той жизни, потому что невозможно отпустить себя в такие совсем интимные моменты, когда мужчина меняет позицию и свободно делает то, к чему ты совсем не привыкла и что смущает и выносит одновременно шквалом, потому что и хорошо до безумия, и изъяны твои вот они прямо перед ним во всей красе.
Одна рука хвасталась за простыни, другая вцепилась в его руку, лежащую на её шее, властно, доводя до одури, потому что кажется ему можно её убить и она действительно будет счастлива, особенно вот в этот момент яростного безумия от его пальцев, губ и языка, доводящих её естество до исступления и истомы.
Внутри, голос стыда пытался ещё сопротивляться и говорить “нет”, но в бездну всё это, когда всё остальное оглушительно выло, стонало, теряло волю и сознание, и в конечном итоге содрогнулось под бурными волнами судорожного оргазма.
— Хэла? — прошептал Рэтар, обжигая шепотом уже её ухо.
Она с трудом открыла глаза, чтобы встретиться с хищником, который сейчас так внимательно её изучал, что любому стало бы не по себе, но её кажется этот хищный зверь только ещё, куда же ещё больше, возбуждал. Она задыхалась от этого взгляда, ей ни на секунду не верилось, что вот это всё для неё, всё это её.
— Моя ведьма, моя… Хэла, — он вошёл в неё так сильно и жёстко, как только наверное мог себе позволить, будучи на грани.
"Твоя, Рэтар, твоя… — хотелось орать криком, что есть мочи, но не было сил даже вздохнуть, — пропала, совсем пропала. Затянула в бездну и сгинула вместе с тобой…"
Всё это время внутри Милены была невообразимая пропасть. И казалось, что всё это длиться уже невозможное количество времени, а никак не несколько дней. Девушке не хотелось жить. Она даже порывалась что-то с собой сделать, но Лорана, Грета и Карлина за ней так пристально следили, что не давали возможности даже
