Я закусываю губу, но всё же киваю.
Со свалившимися на меня проблемами, тайнами и прочими премудростями переезда — я совершенно позабыла о том, что должна находиться в постоянном контроле над собой. В особенности над эмоциями, которые, как назло, здесь невыносимо сильно охватывают мой разум. Словно сердце больше не поддаётся ледяным оковам и с каждым разом сжигает их в большей степени. Того и гляди — построенная годами плотина рухнет! А я не могу себе этого позволить. Не могу. Не сейчас, когда я близка к разгадке, казалось бы, прошлой картины, которая в конечном итоге повлияет на события будущего.
Именно ход — определяет дальнейший исход истории. А значит я должна узнать его, чего бы мне это не стоило…
Что же касается схем, то он абсолютно прав. За всей этой волной чувств я потеряла контроль над иллюзией, которая доводит мои магические плетения до идеального плетения магов. Что позволяет мне свободно называть себя одной из них и не выпадать из общего ряда огромной и сложной конструкции.
Значит…пора снова приступить к тренировкам и медитациям.
— Это, конечно, прекрасно. Что вы оба всё понимаете. Но! — Изабель переводит обеспокоенный взгляд на дядю. — Что ей делать с этими приступами?..
Мужчина постукивает пальцами по столу. Затем хмурится и снова переводит взгляд на меня, от чего мои щеки пылают от столь пристального и частого внимания.
— Честно говоря, я несколько удивлён, что подобное с тобой происходит.
— То есть?..
Я неосознанно поддаюсь вперёд, желая услышать ответ на заданный Изабель вопрос.
— То есть подобные симптомы возникают лишь в том случае, если ведьма не прошла инициацию.
— Инициацию? — всё больше хмурясь, переспрашиваю я.
— Именно. Особый ритуал ведьм, который позволяет силе в полной мере слиться с твоей сущностью. Ритуал единения души и природы. Как-то так. — Он едва пожимает плечами.
— Но я впервые слышу о подобном…
— Разве твои родители ничего тебе об этом не рассказывали?
Упоминание о родителях заставляет меня отвести взгляд и почувствовать, как сердце пропускает болезненный удар, словно осколком по оголённому нерву.
— Родители Кейлы погибли, когда ей было десять.
На миг в комнате повисает тишина, а затем я слышу:
— Мне очень жаль…
Мысленно выдыхаю и едва заметно киваю. После чего снова перехожу к делу, сказав:
— Так, когда я должна была пройти эту инициацию?
— Ну, по вашим меркам, где-то в шестнадцать.
— А, если я пройду её сейчас?
Мужчина задумчиво потирает подбородок.
— Как вариант. Только вот…
— Что? — Изабель едва не опрокидывает свою кружку, случайно задев её рукой.
— Я не знаю, как именно это должно происходить. Подобный ритуал всегда держался в особом секрете. И проводили его, как я знаю, старейшины. Но даже, если провести его самостоятельно — детали и само проведение — мне неизвестны.
— Что совсем? Ничего?
Мужчина переводит взгляд на девушку и удручённо мотает головой.
— А, что будет, если я его не пройду? Буду испытывать постоянные приступы? — В этот момент я закусывая губу, надеясь, что это поправимо и не так уж критично, как кажется на первый взгляд.
На этих словах черты его лица заостряются, что являет собой не очень хороший знак. В особенности проступающая между бровей складочка и взгляд, в котором я так отчётливо вижу сожаление.
— Здесь всё куда сложнее…
— В плане?
— Хватит меня вечно перебивать! — осаждает рыжеволосую бестию, гневно сверкнув глазами.
— Прекрати вечно говорить загадками! Можешь нормально сказать — что будет, если этого не сделать?!
Мистер Нилман гневно выдыхает, фыркнув. Затем поворачивается ко мне. Складочки на его лице слегка разглаживаются, и, тяжело вздохнув, он всё же произносит, глядя в мои глаза:
— Боюсь, что тогда ты умрёшь.
Повисает молчание. Долгое и угнетающее молчание, за время которого моё сердце то ускоряется, то замедляется, словно отсчитывает свои последние мгновения, примеряясь с уготованной ему участью.
— Неужели ничего нельзя сделать?! — восклицает Изабель, резко соскочив с места, впервые явив подобную несдержанность. Хотя огненный дар и накладывает на характер своеобразный отпечаток. — Я не верю! Не верю, что выхода нет! Что-то же можно сделать? — Она с надеждой смотрит на мужчину, замерев на месте. — Может быть есть какой-нибудь аналог этого ритуала? Хоть что-что, что позволит Кейле выжить?
Вот так ирония. Всю свою жизнь убегала от фанатиков древней магии — ордена. А в итоге должна погибнуть от неосуществимой инициации, о которой услышала впервые в жизни.
Разве может быть ещё что-то более эпичное, чем всё это!?
Мистер Нилман отрицательно мотает головой, глядя на девушку.
— В подобном деле аналогов просто не может существовать.
Изабель изрядно ударяет кулаком по стене, скривившись от боли. На что мистер Нилман тут же говорит:
— Живо сядь на место и прекрати истерить!
Девушка недовольно супится, но послушно выполняет его приказание. Правда её глаза не перестают полыхать праведным гневом. Поэтому я нахожу её маленькую, но сильную ладошку и сжимаю в своей.
Она тут же переводит на меня свой взгляд, в котором на данный момент плещется столько эмоций, что кажется моё сердце вот-вот разоврется от благодарности к ней. За то, что она всё время рядом со мной. За то, что поддерживает и помогает всеми способами — даже, если для этого требуется нарушить правила. За то, что принимает такой, какая есть и независимо от чего-либо остаётся рядом.
«Это ли не дружба?» — неожиданно проносится в мыслях. Но голос мужчины снова прерывает мои раздумья.
— Я прекрасно понимаю, что узнать подобное — шок. Однако… — Он переводит многозначительный взгляд на свою племянницу, словно говоря: «Возьми себя в руки!», а затем заканчивает фразу, от которой у меня по коже бегут мурашки: — я не сказал, что выхода нет.
— Что? Да ты шутишь, чёрт возьми!? — окончательно взрывается моя рыжеволосая подруга, со всей силы хлопнув ладошками по столу. От чего чайные ложки едва подпрыгивают, издав тихий звон.
— Изабель! — не в меру рассержено, рычит он в ответ.
Она теряется, а затем пристыжено опускает взгляд, начав заламывать руки. Что ясно говорит — она нервничает. Поэтому я спешу прояснить всё до конца:
— Что…что за выход?
Мужчина наконец успокаивается, выдыхает. После чего переводит спокойный взгляд карих глаз на меня и, сцепив руки в замок, произносит:
— Ты должна подать заявку на участие в турнире четырёх стихий.
— Но, как это мне поможет?..
— Всё очень просто. Турнир четырёх стихий предполагает особый приз, помимо славы, почестей и прочих привилегий для победителя. Именно этот приз тебе и нужен, Кейла.
— Ты говоришь о желании? — На всякий случай уточняет Изабель, кажется на этот раз полностью взяв себя в руки.
— Именно! — Мужчина довольно щёлкает пальцами. — По окончанию игр его императорское величество всегда дарует одно единственное желание победителю.
— Но я всё равно не до конца понимаю, как это желание может помочь мне?
— В императорской библиотеки хранится не меньше сотни книг, посвящённых эпохи средневековья. Однако среди них, в особой секции, предназначенной лишь для императорской четы — есть особая книга. Книга ведьм, изъятая из заброшенного хранилища, ещё в тысяча семисотом году.
— Книга ведьм? — Я поддаюсь вперёд. — Она действительно существует?!
Всё моё естество в данный момент просто ликует! В особенности, когда мистер Нилман уверенно кивает и произносит:
— Существует. И я знаю это наверняка.
По мере того, как он говорит, с каждой секундой внутри меня всё больше и больше зарождается надежда. Причём не только на спасение, но ещё и на разгадку сокрытых тайн. Всех, до единой.
Теперь у меня появился шанс не только раскрыть завесу прошлого. Но также и приоткрыть завесу будущего! Ведь книга ведьм — не просто артефакт исторической важности. Это также ключ, открывающий все тайны нашего рода. Единого рода ведьм.
