– Отдыхаешь? – раздался в полутьме вкрадчивый голос.
Джинн! Я вздрогнула всем телом. Я совсем забыла о нем, пока проходила полосу препятствий! И не вспомнила ни разу, пока он не материализовался в комнате.
Спасибо, что он не вернул свой изначальный пугающий образ. Редьярд выглядел как в прошлый раз: одет в кожаную стеганку поверх холщовой рубахи. Длинные волосы перевязаны в хвост.
– Солнце село, – сказал он. – Ты помнишь о своей части договора?
Мое сердце оборвалось в пропасть.
*** 23 ***
– Где ты был? – спросила я, пытаясь сохранить остатки самообладания.
Пусть вспомнит, что я здесь хозяйка и имею право задавать вопросы.
– Осматривался, – сказал Редьярд, как обычно уйдя от прямого ответа.
– Мне надо с тобой кое-что обсудить. – Я старалась говорить спокойно и серьезно, напоминая, что у нас с джинном общее дело и не время заниматься глупостями. – Кувшин я увидела, но похитить его непросто: музей охраняется, а завтра на экскурсии будет полно людей. Как я его умыкну на глазах у всех?
– После обсудим, – ответил Редьярд, безразличный и холодный, как змей.
Он медленно приблизился и встал надо мной, заставив меня задрать голову.
Мои внутренности смерзлись в ком от ужаса, заколотила крупная дрожь, но я сжала кулаки и усилием воли подавила ее. Умолять не стану! Не дождется ни стона моего, ни крика! Вытерплю все, что бы он ни надумал делать со мной. До смерти не замучает, ведь я ему нужна. А боль… Боль – мой помощник, правда, мастер Эрмин? Боль не даст мне забыть, ради чего я готова пройти сквозь преисподнюю.
Похоже, на моем лице отразился вовсе не страх, как рассчитывал, а жгучий гнев. Меня саму удивила сила этого чувства.
Он усмехнулся. В уголках опущенных губ затаилась горечь.
– Вот и ты научилась смотреть на меня с ненавистью.
– А чего ты хотел? – процедила я сквозь зубы. – Увидеть желание? Страсть? Ты мне омерзителен, чудовище! Делай, что собирался!
Джинн положил ладонь мне на горло: ладонь была горяча, будто внутри, под кожей, бурлило сдерживаемое пламя. Я сглотнула вязкую слюну. Как бы я ни храбрилась, мне сделалось жутко до колик. Я ждала, что вот сейчас пальцы сожмутся, перекрывая доступ воздуха. Потом он позволит мне сделать вдох и снова придушит, играя, как кот с мышью. И так до тех пор, пока я сама не начну молить о том, чтобы он забрал мою невинность, мою душу и мою жизнь, лишь бы эта пытка закончилась.
Но пальцы Редьярда вместо того, чтобы стиснуть шею, пробежались вниз, до ключицы, потом вверх, погладили мочку уха. Едва ощутимые прикосновения горячих пальцев посылали в мое тело волны незнакомого жара.
– Раздевайся, – сказал он.
Меня снова скрутил ужас, и, хотя я клялась себе не умолять об отсрочке, губы сами произнесли:
– Мне нужно… принять ванну…
Джинн ухмыльнулся, провел в воздухе ладонью, и меня укутала волна тепла.
– Уже не нужно.
Действительно, липкая пленка пота, пощипывающая ранки и ссадины, исчезла.
– Раздевайся, – повторил Яр и приподнял за рукав ночную сорочку. – И переодевайся в эту… это… Если уж ничего другого нет.
Я непонимающе распахнула глаза. Что за игры он устраивает? Едва ли мешкообразная хлопковая сорочка годилась для любовных забав. Если только ему не доставляет удовольствие скромность и неприступность, которую он возьмет силой.
– Испачкается… – прошептала я. – Кровью… Не хочу…
На лице джинна отразилось странное чувство. Не знай я, насколько он зол, коварен и беспощаден, я бы решила, что это… Угрызения совести?
– Переодевайся! – резко сказал он. – Я не смотрю.
И действительно отвернулся. Путаясь в рукавах, я поскорее стянула с себя форму, повесила, как было велено, на стул, нырнула в сорочку и села, обхватив себя руками.
Джинн услышал, как скрипнула кровать, и оглянулся. Но смотрел не на меня, шарил взглядом по столу.
– Где мазь?
– А?.. Что?
Мне показалось, я ослышалась.
– Мазь, которую тебе выдал Эрмин. Не забывай, что я знаю все, что знаешь ты.
Все еще не понимая, что происходит, я залезла в карман брюк, вытащила две небольшие баночки.
– Показывай руки.
Я заторможенно раскрыла ладони и повернула их вверх. Кожа содрана почти до мяса. А ведь я даже не чувствовала боли – так устала!
Редьярд присел рядом на корточки, открыл баночку и принялся наносить на ссадины мазь. Очень осторожно, стараясь не причинять лишней боли и делая вид, что не замечает моего ошеломленного взгляда.
– Теперь синяки. Ложись.
– Что ты делаешь? – прошептала я.
– Смазываю твои раны, – ответил Яр на прямой вопрос, притворившись, что не понял, о чем я спрашиваю на самом деле. – Ты хочешь завтра ковылять как коряга? Или все-таки собираешься похитить кувшин?
Я промолчала и поспешно уставилась в потолок, потому что в этот момент джинн задрал мою сорочку и начал обрабатывать багровые синяки на лодыжках и коленях. Боль сразу отступала.
– А без мази ты заживлять не умеешь? – спросила я через некоторое время, когда чуть успокоилась и поняла, что руки джинна не поднимаются выше бедер.
– Нет… Воскрешать мертвых, залечивать раны, заставить кого-либо влюбиться, убивать других людей по приказу хозяина – все это не в моей власти.
Редьярд, занятый делом, говорил спокойно и без привычной злости. Он сейчас казался обычным, живым человеком, с которым можно договориться и обсудить все. Но это ненадолго. Я не сомневалась, что скоро джинн снова начнет прожигать меня глазищами и обливать презрением.
– Все, – сказал он и одернул подол сорочки. – Теперь спи.
– Все? – Не подводит ли меня слух? – Спи?
Джинн наклонился над моим лицом, вокруг радужки заплясали языки пламени, но вспыхнули неярко, вполсилы. В голосе зазвучало лукавство:
– А ты бы хотела чего-то иного?
– Нет! – поспешно ответила я, вызвав улыбку на лице Яра.
– Тогда спи. А я пока поразмышляю, как добыть кувшин. Может быть, пригодится помощь твоего нового друга…
– Не вмешивай его! – крикнула я, садясь на постели.
Редьярд хмыкнул, уголок рта искривился в усмешке.
– Он тебе нравится, правда?
Я не стала отвечать, отвернулась к стене, натянув одеяло до самых ушей. Надеюсь, джинн не обманул и не захочет воспользоваться своим правом теперь, разозлившись из-за моей симпатии к Питеру. Я напряженно вслушивалась в темноту, но постепенно усталость взяла верх: я начала проваливаться в сон. Спасибо Эрмину, безжалостно гонявшему нас по площадке: не будь я сейчас так вымотана, не сомкнула бы глаз до утра.
На грани яви и дремы я ощутила, как джинн мягко коснулся моих волос. Этого никак не могло происходить на самом деле, поэтому я даже не дернулась.
– Сжать тебя в горсти и сломать навек… – тихо произнес он. – Разве не этого я всегда хотел? Получить власть и насладиться сполна… Отплатить им. Почему же я не чувствую никакого удовлетворения?
*** 24 ***
Я металась во сне. Мне снилось, что мы с Патриком бежим по лестницам имения. Вверх, вниз. Вверх, вниз. Лестницы все не заканчиваются, и коридоры превратились в нескончаемый лабиринт. Сзади топот шагов: враги настигают, и нам не уйти! Дышать все труднее, силы на исходе. Патрик оборачивается на бегу, и я вижу, что это Питер. «Я спасу тебя!» – уверенно говорит он.
Чем закончился сон, я не знаю: меня разбудил перезвон колокольчиков. Неужели утро? По ощущениям, я закрыла глаза пару минут назад и до сих пор, даже не пошевелившись, чувствовала себя разбитой и не отдохнувшей. Хорошо хоть синяки не ныли: мазь помогла.
Джинн сидел у кровати на полу в привычной позе. У него была вся ночь, чтобы составить план, – надеюсь, он готов.
Редьярд бесстрастно посмотрел на меня: почудились мне его слова или были сказаны на самом деле – не понять.
– Я знаю, что нужно сделать, – сказал он, поднимаясь на ноги: распрямился, точно сжатая пружина или ядовитая гадюка, – гибкий, пластичный, опасный.
