ответ на просьбу заступиться, то наверняка сразу же и увезёт Пелагею из Нимерии, невзирая на тринадцатилетний контракт.
Пелагея проснулась с мигренью. До концерта оставалось ни много ни мало полтора дня. Сегодня вечером группа выезжает (ибо «Империал-арена» находится в другом городе), а завтра к вечеру прибывает на место назначения. Значит, надо успеть собраться. И переговорить с Кю по поводу его симпатии уже никак не выйдет. К тому же, он вон как воодушевлён. Если расстроится, всё мероприятие может пойти насмарку.
Верно, серьёзный разговор лучше отложить.
Кю в соседнем номере собирал чемодан и был определённо не готов к серьёзным разговорам. Он помнил капли воды на её ключицах, он помнил её дрожащую, пахнущую мылом, нежную и растерянную. Он не мог отогнать от себя это сладостное, невыносимое чувство. Ему казалось, что он умрёт от тоски, если не увидит её снова. Сейчас.
Приоткрывая дверь в комнату Пелагеи, он вежливо интересовался, не нужно ли ей чего, поела ли она, есть ли у неё боязнь сцены. Она отвечала — так же вежливо, стараясь не выдать волнение, — что боязни у неё отродясь не бывало, что она поела и без помощи вполне обойдётся.
Кю исчезал за дверью, и Пелагея, стиснув зубы, слушала, как рвётся на синкопы её пульс. Ничему она не научилась за двести с лишним лет.
«З-з-зелень сушёная, ты с ним не любезничать должна, а вести себя как можно более отталкивающе. В носу ковырять, скажем. Или вот громкая отрыжка, например, тоже тема. Или непристойный смех без повода. Юлиана специалистка по части смеха и отрыжек. Кстати, где она?»
Юлиана как раз закончила отдавать распоряжения осьминогу. На время своего отсутствия она пристроила Кекса с Пирогом на яхте и составила график кормёжки и выгула (потому что «в прошлый раз был полный бардак и никакой дисциплины»), прикрепив его магнитом к дверце компрессорного холодильника. После чего резво примчалась в общежитие, где Пелагея, сложив в саквояж свой небольшой скарб, не знала, куда себя деть.
— Успокойся, — посоветовала ей Юлиана, присаживаясь на край кровати. — Я буду с тобой, так что тебе нечего переживать.
— Слушай, — сказала та. — У тебя же раньше были нежелательные поклонники? Как ты от них избавлялась?
— Та-а-ак, — настороженно прищурилась Юлиана. — Что, тебя уже кто-то достаёт?
Пелагея встрепенулась и поспешила опровергнуть догадку.
— Да нет же. Это я на будущее спрашиваю. Мы же будем много выступать. Значит, рано или поздно, кроме хейтеров, у меня заведутся поклонники. Некоторые могут оказаться назойливыми.
— А-а, — проницательно протянула Юлиана. — Ну да, ну да. Назойливых нам не нужно. Хочешь узнать, как отбиваться? Для начала можно попробовать прослыть стервой. Мужчинам нравятся трепетные фиалки. Обзаведись зубами. Это я сейчас иносказательно выражаюсь. Стань безобразно питаться, чтобы это засняли папарацци. Отпускай едкие замечания, когда подвернётся случай. Список едких замечаний я для тебя, так и быть, набросаю. Что ещё…
— А если из группы кто-то влюбится? — с замиранием сердца спросила Пелагея.
— Оу, даже так? Что ж, тут надо быть особенно жестокой и беспощадной. Узнай о его слабости и бей туда всякий раз, как вы пересечётесь. Это я образно говорю. Наступай на его больную мозоль, береди его душевные раны, тогда он сам отвалится, и даже мужа твоего не придётся из зоны вечной мерзлоты вызывать.
Пелагея вздохнула и покачала головой. Нет, этот метод в ситуации с Кю не сгодится. Она просто не осмелится пойти на подобную подлость. Ведь изначально она решила остаться в агентстве только ради него.
— На худой конец, — сказала Юлиана, — можно прикрыться мужем. Просто фактом его наличия. Странно, что ты до сих пор этого не сделала.
— После концерта, — твёрдо постановила Пелагея, — всем расскажу.
Глава 13. Страшное веселье
Вечером два фургона выехали из двора общежития и направились в город Шерренда, до которого было порядка семисот километров. Стало быть, трястись им на трассе семь часов как минимум, если не брать в расчёт пробки и ремонт дорог.
Пелагея с группой расположилась в первом фургоне с высокой крышей и удобными сидениями. Рядом с нею с одной стороны пристроился Кю, он пах каким-то дорогим парфюмом и расточал вокруг себя сумасшедшую энергетику. С другого бока к Пелагее подсел Ши, сплошные бугры мускулов, оснащённые довольной блестящей физиономией. У него не было поводов не светиться от счастья, путешествия он обожал.
Во втором фургоне ехала Юлиана, прочие менеджеры, а также съёмочная команда, в задачи которой входило заснять мемберов в гримёрках до и после концерта, чтобы затем выложить эти видео в сеть для самых преданных фанатов, купивших платную подписку на канал.
Юлиане было тесно и неудобно, но она старалась не ворчать. Поворчишь так семь часов кряду — и тебя возненавидят все, кто находится в радиусе слышимости бубнёжа.
Пелагея тоже предпочла не жаловаться на тесноту. Но в её фургоне было хотя бы весело. Лидер Ли травил идиотские шутки и фотографировал себя на камеру телефона с разных ракурсов. Шин грохотал на всю машину своим басовитым смехом, Хёк дурачился, играя с Рё и Йе в камень-ножницы-бумагу. И только у Кю сердце всякий раз останавливалось, как сломанные часы, когда он мельком встречался взглядом с Пелагеей.
Они ехали, пили воду, притормаживали на заправках, где можно было размяться и сходить в туалет. После чего снова загружались в фургоны и продолжали путь.
Пелагея сидела, зажатая между Ши и Кю, и её неодолимо клонило в сон. Голова, как какой-то неисправный маятник, медленно качалась то вправо, то влево. И когда ей приспичило опуститься на могучее плечо Ши, Кю не на шутку возревновал и принудительно переместил непутёвую голову на плечо себе.
Ши, разумеется, тотчас заулыбался проделке друга и, ничего не сказав, притворился, что дремлет.
Когда на особенно коварном ухабе машину подбросило, Пелагея проснулась и обнаружила, что её макушка покоится в непосредственной близости от уха Кю. Она отпрянула и незамедлительно вмазалась в ухо Ши, но тот и бровью не повёл, так и продолжил дрыхнуть.
К концу пути сон сморил почти всю группу. Они сидели, развалившись в креслах, их руки свисали с подлокотников, и кто-то посапывал, а кто-то и вовсе богатырски храпел. Кю тоже умудрился заснуть, и Пелагея по одной только его мимике сразу определила: ему снится кошмар.
Кошмары преследовали его с момента той автокатастрофы, после которой он чудом выжил. С тех пор он боялся ездить в фургонах на большие расстояния, но никому в этом не признавался и раз за разом с трудом переступал через
