свой страх.
Пелагея знала, что делает, когда приложила ладонь ко лбу спящего Кю.
— Больше не бойся, — прошептала она. — И перестань меня любить, ладно?
— А? Что? — шумно вздохнув, проснулся Ши.
— Приехали! — возвестил водитель.
Предательская ладонь по необъяснимой причине всё ещё покоилась на лбу у младшего, когда парень открыл глаза.
Ши удивлённо смотрел на Пелагею. Кю тоже уставился на неё в недоумении.
— Я… Я тебе температуру измеряла. Думала, что… — сбивчиво пролепетала она.
— Ну и что, я болен? — не удержался от ухмылки Кю и перехватил её запястье своими ухоженными длинными пальцами. Поведёшься на эти его пальцы красивые — как пить дать, пропадёшь.
— Здоров. Точно здоров, — смущённо улыбнулась она.
Первым делом участников группы и персонал расселили по гостиничным номерам. Юлиана делила номер с Пелагеей и нарадоваться не могла, что её не заставили жить с той громкой пузатой тёткой, с которой она успела разругаться в пути.
— Завидую тебе. Ты ехала с мемберами, — сказала она Пелагее. — В отличие от своих менеджеров, они каждый день принимают душ, пользуются дезодорантами и ходят в салоны красоты. Считай, тебе повезло, что ты очутилась по ту сторону баррикад.
— А могла бы вообще не очутиться, — проворчала та, копаясь в саквояже, — если бы не ты.
— Звучит как упрёк, — обиделась Юлиана. — Между прочим, не каждому дано познать сладость популярности. Подумай только, какой у тебя впереди жизненный опыт.
Жизненный опыт, о котором она упомянула, обрушился на Пелагею буквально этим же вечером. Побродив по бульварам и площадям солнечной Шерренды и сделав на память несколько снимков с участниками, Пелагея отправилась прямиком под свет прожекторов, во тьму пока ещё пустого гигантского зала.
В «Империал-арене» вовсю велись приготовления. Тестировалась работа аппаратуры и техники, эксперт по монтажу сцен придирчиво оценивал функционирование подъёмно-опускных площадок и телескопической кабинки, чьё назначение — передвигаться над зрительным залом с отдельными артистами внутри (для налаживания более тесных контактов с аудиторией, так сказать).
Несмотря на бархатную пустоту рядов, в зале всё равно было сложно на кого-нибудь не натолкнуться. Туда-сюда носился персонал, устанавливались камеры, суетились визажисты, экипированные пухлыми сумочками через плечо. Едва вошла группа во главе с Ли, суеты сразу же прибавилось. Каждый из визажистов, стилистов и парикмахеров счёл своим долгом наброситься на заранее намеченную жертву.
Надо было причесать и уложить волосы, а кое-кому даже подстричь; распределить костюмы для первого, второго, третьего выступления и далее по списку. Надо было нанести макияж, достаточно стойкий для четырёх часов почти непрерывной активности. И Пелагея уже не имела права этому сопротивляться так, как в агентстве.
Её напудрили и нарумянили от души, упаковали в чёрный брючный костюм с галстуком-бабочкой, добавили ей, изначально растрёпанной, теперь уже официальной, узаконенной лохматости, закреплённой лаком, и в таком готовом к употреблению виде отправили к остальным обработанным мемберам.
— Ну, красотка, — сказал Хёк, изучив её своими лукавыми, избыточно подведёнными глазами.
— Красавец, — ввернул Ши, чья физиономия в кои-то веки не лоснилась. — От парня не отличить.
— Фанатки ещё подумают, что в группу без их ведома добавили очередного участника, и снова начнут скандалить в сети, — хохотнул Шин.
— Пусть скандалят, — флегматично отозвался Йе, продолжая беспечно подпиливать ногти. Казалось, перед концертом у него напрочь выключаются механизмы, отвечающие за тревожность. — Генеральная сейчас будет?
— Вроде как.
Их позвали на сцену для генеральной репетиции, и для Пелагеи это было, как без плавательных навыков и страховки нырнуть в холодный бассейн, до дна которого больше пяти метров.
По закулисью и в чарующе-мрачной глубине зала носилось эхо. Неудивительно, если бы там же носились души умерших, которые скончались здесь от экстаза или были просто задавлены другими, более удачливыми фанатами во время столпотворения у сцены (говорят, случалось и такое).
Ногам Пелагеи было неудобно в узких начищенных туфлях, телу — в синтетическом костюме, лицу — под слоем декоративной косметики. Даже волосы будто бы страдали в укладке, каждый отдельный волосок. В дополнение к вышеозначенным страданиям, приходилось петь, танцевать (причём синхронно с остальными), следить в оба, чтобы не прозевать начало своей короткой партии, и не забывать о правилах перегруппировки. Одним словом, многозадачность.
На самом концерте было ещё хуже. Зрительные ряды заполнились под завязку, яблоку негде упасть. И Пелагею с непривычки мелко трясло. Земля уходила у неё из-под ног, когда ей на плечо легла уверенная ладонь Ши. Обернувшись, Пелагея встретила тонкую обнадёживающую улыбку, а потом… Что это было? Он ей подмигнул?
Следом её, вспотевшую и испуганную, с дружескими объятиями атаковал Кю.
— Я тоже боюсь, — шепнул он. — Мы все боимся, так что ты не одна. Да и не съедят тебя, в конце концов. Они не съедят. Я — могу, — коварно добавил он.
Их выход на сцену сопровождался дикими визгами из зала, рукоплесканиями и синими огоньками фанатских фонариков — во тьме они выглядели как светящийся морской планктон. Из колонок гремело вступление. Необъятный пиксельный экран демонстрировал портреты участников, тщательно отредактированные в графическом приложении.
Мемберы тем временем невидимками выстроились вдоль задних декоративных конструкций, скрытые от посторонних глаз до поры до времени, пока не закончится вступительная фонограмма и не полыхнут столбы пламени.
Пламя зрелищно полыхнуло, и стартовал первый совместный номер. Пелагея поначалу забыла, как дышать, и переживала, что её ноги от страха перестанут гнуться, как положено. Но, к счастью, тело не подвело, мышечная память отработала должным образом, и по окончании танца Ли одобрительно потрепал её по макушке прямо на виду у фанаток. Те тут же запищали и взорвались аплодисментами.
Часть мемберов покинула сцену для подготовки к следующему номеру, а остальные перешли ко второму выступлению, где также была задействована Пелагея. Страх отступал, пение и танцы даже стали приносить удовольствие. Никто не кидался в участников тухлыми овощами, а зрителей в зале, казалось, собралось ещё больше, чем было вначале.
Больше нечего было опасаться, и Пелагея с головой ушла в выступление, пока Юлиана болела за неё за кулисами. Всякий раз в перерыве при смене костюма и освежении макияжа Юлиана подбегала к ней с бутылкой воды, чтобы подруга хоть немного смочила горло, после чего профилактически прикрикивала на стилистов, чтобы те обращались с Пелагеей поуважительней. За это Юлиану, конечно, невзлюбили, но ей уже было всё равно. Главное, чтобы концерт прошёл благополучно. Главное, чтобы после концерта Пелагею не увезли на скорой.
Четыре часа истекло. Четыре насыщенных, загустевших часа, куда можно было бы запросто опустить ложку: она бы застыла там, как в засахаренном меду.
За это время состоялись и юмористические монологи под ярким светом софитов, и сольные номера, где каждый
