— Катрин? — дрожащий голос Элен раздался совсем близко.
— Откуда Вы здесь? — устало спросила я.
— Не спалось. И я… ты же знаешь…
— Да, помню… молоко.
— Катрин, он… — вопрос Элен закончить не смогла. То ли не могла подобрать слов, то ли боялась сделать своими словами еще хуже.
И тут я поняла, как для нее выглядит ситуация. Дрион выходит из моей комнаты полуобнаженный, постель в беспорядке, на полу разорванная ночная рубашка. Ничего удивительного, что она так разволновалась, да я сама до сих пор трясусь от ужаса.
Стянув с головы одеяло и прямо посмотрев на Элен, чтобы она могла убедиться в правдивости слов, с трудом улыбнулась:
— Все обошлось. Мне очень вовремя стало плохо.
Элен глубоко вздохнула и, погладив меня по голове, пообещала:
— Постарайся отдохнуть. Я побуду здесь и сама все уберу. Не нужно чтобы кто-то знал, что Дрион был у тебя ночью. А так мы сможем сделать вид, что ничего не было.
— Я его ранила, — призналась я, зная, что очень важный момент, который способен очень неприятно аукнуться.
Едва поднявшаяся на ноги Элен, снова села.
— Ох, горемычная…
— Ничего, Элен. По-другому я не могла, а потом будь что будет.
Легкие шаги Элен по комнате, тихие шорохи и всплески воды меня постепенно убаюкали.
* * *
— Доброе утро, Элен, — услышала я сквозь дрему голос Ромашки.
— Доброе, милая, — отозвалась пожилая женщина, уставшим голосом.
— Что здесь случилось? — тихий, но очень злой голос Грея, разбудит меня окончательно.
— Милорд, Вам не следует тут находиться, — возмутилась Элен.
— Я уйду, когда услышу ответ.
— С чего Вы вообще взяли, что что-то случилось? — голос Элен предательски прерывался.
— Мадам, Вы много лет ненавидели меня из-за моего происхождения, так что должны знать, что от меня запах крови скрыть невозможно. От Дриона все утро разило свежей раной, но на него мне, честно говоря, совершенно плевать. Но то, что его кровью пахнет здесь, совсем другое дело.
С трудом разлепив веки и обернувшись к посетителям, сама ответила:
— Знаешь, чем ты меня всегда раздражал, Вульф? Тем, что тебе даже соврать нельзя. Не то чтобы мне это когда было нужно, совсем нет. Но есть же вещи, которые просто не хочется произносить вслух. Подумай об этом.
Вот чем так разительно отличался Эрик от Грея. Пусть Бофорт вел себя, так как считал нужным, но он никогда не требовал выворачиваться наизнанку, просто потому, что он хочет что-то знать. Я могла оставить свои мысли только для себя, и он не считал это преступлением против своего эго.
— Боже, Катрин, на тебе ж лица нет, — проскрежетал Грей.
— Наверное, я забыла его в другом платье.
Жалкая попытка разрядить обстановку не удалась. Грей самым настоящим образом зарычал:
— Ты просила о помощи. Так дай помочь!
— Ты не можешь меня выручить. А Ромашка и так сделала все возможное.
Чувствуя ломоту во всем теле и головокружение, я с трудом села в постели, тщательно прикрываясь одеялом.
— А теперь выйди, Элен права, тебе нельзя здесь находиться.
— Я все равно узнаю, что здесь происходит и, поверь, полетят головы.
Грей, выход, хлопнул дверью так, что вздрогнули стены.
— Ты ему не рассказала? — повернулась я к взволнованной Ромашке.
— Нет, конечно. Ты же его слышала. И я уверена, что ты не хочешь, чтобы первым свою голову потерял Бофорт.
— С него станется, — кивнула я.
Но если быть откровенной, то я не была уверена, что Грею было бы легко получить кусок от Эрика. Мощь и сила Бофорта была видна невооруженным взглядом и в случае противостояния их шансы были бы практически равны.
— Оставим мужские дела мужчинам, а нам нужно восстановить твои силы, — Ромашка приблизилась к кровати и убрала тряпицу, закрывающую кувшинчик с отваром. Его резкий запах вызвал немедленный спазм, и перегнулась через край кровати, не успев сделать не единого глотка. Спустя несколько минут, откинувшись на подушки, я с трудом проговорила:
— Мне теперь эту гадость даже пить не надо, достаточного одного запаха.
В ответ звенящая тишина. Заподозрив неладное, я приоткрыла глаза и наткнулась на задумчивый подозрительный взгляд Ромы.
— Что?
— Я уже три дня даю тебе другой настой, Катрин. От него не должно рвать.
— И что это значит? — шепнула я, немного напуганная ее напряженным взглядом.
— Либо мы нанесли тебе слишком большой вред, либо…
— Либо? — подтолкнула я ее к ответу.
— Когда у тебя были последние женские дни?
Я собиралась ответить, но подавилась воздухом. Боже мой! Надо же быть такой дурой! Как я могла не заметить?
— Давно, — только и выдавила я.
— Элен, сходите на кухню, нужно заставить ее есть, — впервые столкнувшись с командным тоном Ромашки, я опешила.
Элен, не задавая вопросов, подскочила со стула и почти бегом отправилась к двери.
— Принесите хлебные корки, — только и успела крикнуть ей Ромаша в спину.
Тихая, спокойная, мягкая она вдруг предстала передо мной совсем с другой стороны. И, похоже, она была мной крайне недовольна.
— Ты понимаешь, что мы могли натворить?
— Рома. Ромочка. Это точно? — не обратила я внимание на ее вопрос, поглощенная своими чувствами.
— На таком сроке сложно сказать.
Нет, не сложно. Прислушавшись к себе, я почему-то была абсолютно уверена, что это действительно так. Что-то пело, шептало, расцветало в моем теле и душе. Пусть Эрик уехал, но он оставил невероятный подарок. Огромное счастье для моей израненной души. Что может быть прекрасней, чем дитя от любимого мужчины? Частичка нас обоих. Живое воплощение нежности, страсти, обожания, любви.
Положив руки на свой еще плоский живот, я поняла, для чего все еще живу. Вот что не позволило мне погибнуть, тем памятным утром, когда моя жизнь развалилась на «до» и «после». Вот что держало меня на этой стороне бытия. Для этого ребенка я живу, и буду жить. Для него справлюсь со всем, что преподнесет судьба. Мой долг сберечь и защитить.
— Теперь все будет хорошо, — самой себе сказала я. — Теперь я ничего не боюсь.
Тем временем вернулась переполошенная Элен. Она, похоже, принесла все, что только ей удалось найти в раннее утро на кухне замка. Ромашка выбрала из всего разнообразия зажаристые хлебные корки.
— Держи, они сдержат тошноту. Тебе обязательно нужно есть. Ты за последние дни потеряла в весе и силы тебе очень понадобятся.
Я послушно отправила хлеб в рот, собираясь слушаться любых ее советов. Она лучше знает, а мне главное, чтобы с ребеночком все было в порядке. Да и она оказалась права: коки не вызывали тошноты и как только желудок почувствовал пищу, сразу отозвался голодным спазмом.
