Сэм не знала, как сказать.
— Ради шанса на свет. Возможно, у такого человека появился бы шанс раствориться в свете.
— Это не выход.
— Это не выход для всех, но выход для нее.
— Почему ты не предложишь ей обращение? — Спросил он.
— Я предлагала. — Сэм опустила голову, пряча глаза в пол. — Но это оказалось для нее слишком. Он не смогла, отказалась. Я даже хотела, чтобы она стала чьим-то человеком, но с этим тоже ничего не вышло. А я не могу, понимаешь, не могу сидеть и смотреть, как она умирает без надежды, без света в конце пути.
— А на всех остальных можешь смотреть? — Его голос звучал жестоко.
— Ты прав, — Сэм вовсе поникла, думая о сотнях тысяч разных людей, не имеющих никаких шансов и угрюмо идущих к своему финалу.
— Она родится заново, — махнул рукой Габриэль, — и ничего не будет помнить. Ей не будет больно, ровно до того момента, пока ей не придется умереть снова.
— Габриэль, я знаю, что ты зол на меня. — Сэм обняла свои колени, словно пытаясь защититься. — Но помоги ей, пожалуйста, я прошу тебя.
— Ты понимаешь, что я должен буду оказаться с ней рядом, когда она будет умирать, когда ее силы будут на исходе, чтобы не взять больше, чем смогу вынести. И чтобы она не успела снова набрать тьмы.
— А если я буду рядом, и буду держать тебя за руку? — Спросила Сэм, снова дотрагиваясь до его руки.
Он взял ее за пальцы и поднес их к губам. Потом подтянул ее полностью к его сильному прекрасно сложенному телу.
— Тебе придется держать меня всего, и все равно не будет никаких гарантий, если в ней осталось достаточно темной силы.
— Ты точно не забываешь, кому я принадлежу? — Спросила Сэм, высвобождаясь из его объятий и начиная сердиться.
— А ты, приходя в мой дом и прося меня о помощи?
— Прости, Габриэль, — она встала, готовая уйти.
— Постой, — налет пошлости и издевки слетел с его лица, как будто его там никогда и не было. — Я помогу тебе. — Сказал он, тяжело подымаясь с пола. — В конце концов, мне нечего терять.
Он закончил свою фразу слишком мрачно и слишком серьезно, чтобы Сэм могла не заметить.
— Габриэль, — она подошла к нему и нежно коснулась его щеки ладонью, — я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Если для того, чтобы тебя спасти, на самом деле потребуется обнять тебя с головы до пят, знай, что я сделаю это.
— Зачем? — Он убрал ее руку со своего лица, и смотрел с расстояния в несколько сантиметров, так близко к ней, что она ощущала его дыхание на своей коже. — Зачем я тебе?
— Ты — лучшее, что у меня когда-либо получалось.
Он рассмеялся легким искренним смехом.
— Мара-Мара, в этом своем воплощении ты такой ребенок. — Он взял ее в охапку и усадил себе на колени, опустившись назад на ковер. — Известно ли тебе, что в тебе сейчас намного больше света, чем десять минут назад?
— Что? — Недоуменно спросила она.
— Я не знаю, как это объяснить, но ты словно разгораешься рядом со мной. Когда такое происходит, я начинаю думать, что ты всех смертных можешь сделать светлыми.
— Обычно после этого мне становится очень плохо, — осторожно сказала Сэм, вспоминая, что с ней было в последний раз.
— Разве ты бы отказалась от еще одного шанса? — Спросил он, явно витая в облаках своих фантазий о ее перерождении.
— Габриэль, — Сэм одновременно и жаль было его одергивать, и сказать ему неправду она не могла. — Я не могу бросить Нагару.
Габриэль мрачно молчал, его снова словно сдернули с небес на землю. Сэм засомневалась, не изменил ли он своего решения.
— Так ты поможешь мне?
— Помогу. — Ответил он, но его голос не был счастливым. — Где Нагара сейчас? — Неожиданно спросил он.
— Наводит порядок в северной ветви. — Ответила Сэм, гадая, зачем он спросил.
— А ты перемещаешься сквозь тьму?
— Да, теперь в любое время дня и ночи. — Подтвердила она.
— Тогда уходи. — Сказал он. — Я приду к вам через пару дней. С ней же ничего не случится за это время?
— Ты знаешь, что гарантий нет. — Ответила Сэм, пораженная его словами. — Но у нее еще должно быть время.
— Уходи. — Снова повторил он. И Сэм, не прощаясь, покинула его дом, все еще недоумевая.
— Он согласился? — Спросил Дориан, прохаживаясь вдоль книжных полок особняка Малькольма в Дитлоке. Когда он так делал, это невольно напоминало ей о Маке, и заставляло сердце сжаться. Сэм отогнала воспоминания прочь, потому что ей необходимо было разобраться с настоящими проблемами.
— Да, — коротко ответила она, а сама снова задумалась над странным поведением Габриэля.
— Мне его вообще не понять, — произнес Дориан.
Сэм вскинула брови.
— Ты снова роешься в моей голове.
— Не сердись, — сказал он успокаивающим голосом. — Мне не нужно для этого рыться. Причина твоих огорчений — Габриэль, но я еще меньше могу разобраться в нем, чем ты. Он — твое дитя.
— А в своих ты разбираешься? — Голос Сэм звучал виновато.
— Да. Кто тебя интересует?
И она знала, что это не пустые слова, потому что благодаря ему, сама их отлично понимала. Но в случае с Габриэлем он действительно никак не мог ей помочь, потому что не знал сам.
— Все, с кем я общаюсь, как только они становятся мне не безразличны, уходят. — Мрачно произнесла она, имея в виду Малькольма.
— Они уходят, когда ты им становишься не безразлична, когда понимают, что ты никогда не будешь с ними.
— Но это ведь не относится к Габриэлю. — Уточнила она.
Дориан пожал плечами.
— Откуда мне знать.
— Он презирает меня за то, что я не стала такой, как он хотел.
— Ты бы давно забыла об этом, если бы сама себя не презирала за это. — Произнес он, подходя к ней ближе. — Ты считаешь, что мы не должны быть вместе? Считаешь, что равновесие нарушено? — Он наблюдал, как эмоции пробегают по ее лицу. — Хочешь, чтобы я уничтожил всех вампиров?
Сэм покачала головой.
— Нет, не хочу, тогда не останется никого цельного на земле. Только страдающие разорванные частички.
— Ты считаешь их цельными, счастливыми, моих детей? — Усмехнулся он. — Они тоже несовершенны. Все они. И, судя по всему, твой Габриэль тоже.
— О, нет, он особенный, — возразила Сэм. — С ним очень… легко.
— Легко, — прошептал Дориан, окунаясь в ее воспоминания о времени, проведенном с Габриэлем, о полуденном зное и маленьком кафе на площади с фонтанчиком. — Я настолько тяжелее?
— Не ревнуй, пожалуйста. — Теперь была ее очередь усмехаться. — Ты — другой, ты — намного больше и важнее. — В ее голове всплыла картина чернильного моря, стоя на поверхности которого, она тянула руки в глубину, к нему.
