Именно этого Роланду и хотелось сейчас больше всего. Просто охватить губами нежный бутончик и посасывать его до тех пор, пока он не превратится в твердую почку, пульсирующую от прикосновения его языка.
Почувствовав подступающую волну желания, он сглотнул и продолжил рассматривать ее обнаженное тело, позволив взгляду скользнуть ниже, к мягкому изгибу ее живота, темной ямке пупка, узкой талии, на которой еще зияла страшная рана, матовым бедрам, треугольнику вьющихся волос, на ощупь напоминающих атлас. Ему захотелось прикоснуться к этому месту, чтобы убедиться, что волосы действительно такие мягкие, как кажутся.
Не успел он одернуть себя, как его руки воплотили в жизнь это намерение, погрузившись в атласное гнездышко. Да. Он ощутил тончайшей текстуры волосы, они были еще нежнее, чем казалось на первый взгляд. Понимая, что ему не следует этого делать, Роланд скользнул пальцами ниже, раздвинул складки ее потаенного места и погрузился в его манящие глубины. Почувствовав, как увлажнилось ее лоно, отвечая на его прикосновения, он прикрыл глаза и испустил протяжный стон. Он опустился на кровать, придвигаясь ближе к Рианнон. Ее запах коснулся его обоняния, заставляя трепетать его тело. Его пальцы скользнули глубже, а затем медленно и неохотно подались назад. Роланд быстро посмотрел на Рианнон.
Она неподвижно лежала на том же самом месте, что и прежде, но ее соски затвердели и возбудились. Он поднес пальцы к губам, вкушая сладость ее лона. Он хотел эту женщину. Он не просто хотел ее, он обязан был заполучить ее, если не физически, то по крайней мере…
Роланд отошел от кровати, ни на секунду не отводя глаз от Рианнон. Он решил запечатлеть ее образ на холсте, чтобы избавиться таким образом от всепоглощающего желания. Верно, уже долгое время он не держал в руках кисти и краски и, возможно, утратил умение изливать свою душу в живописи. Сейчас, когда он меньше всего ожидал, настойчивая необходимость сделать это вернулась.
Сегодня он снова будет наносить мазки краски на полотно, а когда его маленькая птичка упорхнет, ее изображение останется здесь, с ним.
В ранние предрассветные часы, плотно задернув шторы, Роланд возобновил работу с материалами, которые долгое время пылились в сундуках. С красками дело обстояло несколько лучше, так как он никогда не отказывал себе в удовольствии приобрести их, когда случайно натыкался на них в магазине. Знание, что краски находятся под рукой, но желания использовать их не возникает, было для Роланда изощренным способом самобичевания. Сейчас запах красок щекотал его ноздри, опьяняя подобно наркотику, и кисть неистово порхала по холсту, оставляя на нем зримое воплощение желаний его души.
Роланду не требовалось делать набросок. Все, что было нужно, — это смотреть на Рианнон, распростертую на кровати, словно подношение богам, и переносить ее образ, запечатленный зрением и разумом, на полотно.
Он лихорадочно работал, полностью растворившись в акте создания, как он делал много лет назад. Его руки водили кистью столь же нежно, как если бы ласкали ее кожу.
Роланду казалось, что прошло совсем немного времени, но вдруг он почувствовал движение в замке. Это проснулся Джейми, а вместе с ним и Фредерик. Они спустились в главный зал, а оттуда направились в восточное крыло, где располагалась кухня.
Он вздохнул, сожалея, что приходится так рано заканчивать любимое занятие. Он и забыл, с каким восторгом писал прежде. Роланду хотелось бы поработать еще — линии и мазки на холсте еще не сложились в узнаваемую фигуру, но он знал, что постепенно, всего через несколько сеансов, они обретут форму.
Неохотно он вытер кисти и убрал баночки с красками, а холст оставил в комнате для просыхания. До пробуждения Рианнон его обязательно нужно убрать. Роланд знал, что она не стала бы возражать против того, что он созерцал ее обнаженную, пока она спала. Скорее, эта идея привела бы ее в восторг.
Наконец, он подошел к кровати, снова пристально рассматривая наготу Рианнон. Ее длинные сильные ноги завораживали его, а в голове рождались образы того, как они обвиваются вокруг его тела и бедра ее выгибаются ему навстречу.
Роланд ощутил собственное возбуждение, граничащее с болью. Он вдруг понял, что пребывал в таком состоянии все время, пока писал ее портрет. Он закрыл глаза, изо всех сил стараясь отогнать от себя мысль, что прямо сейчас он может сорвать с себя одежду и лечь в постель к Рианнон. Он может касаться ее, ласкать, пробовать на вкус сколько душе угодно, и она никогда не узнает об этом. Он может утолить свою страсть внутри ее тела, найти разрядку в ее увлажненном лоне, и она никогда не узнает об этом.
Роланд наклонился и легонько подул на ее груди, чтобы еще раз увидеть, как затвердеют и поднимутся ее соски. Они отреагировали почти мгновенно. Он подумал, что, возможно, ему даже удастся довести ее до оргазма во сне.
Это была заманчивая идея… нет, совершенно бредовая! Добиться самого сокровенного ответа тела Рианнон так, чтобы разум пребывал в неведении. Это открывало перед Роландом новые возможности. Ночью, когда они бодрствовали, он мог и дальше сопротивляться ее чарам, а днем, когда она спала, он мог удовлетворять свои желания.
Искушение было велико, чересчур велико. Ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не поддаться зверю, стремящемуся захватить контроль. Использовать Рианнон подобным образом, вне зависимости от того, как бы она отнеслась к этому, будет насилием. Овладеть ею без ее ведома будет непростительным поступком. Так-то он собирается отплатить ей за радость, которую она дарит ему своим присутствием?! Радость?
Роланд прикрыл глаза, снова прокручивая в голове эту мысль. Да, радость, которая переполняла его существо в эти утренние часы, пока он писал ее портрет. И раньше, когда он смотрел на Джейми, отчаянно стремящегося победить. Тогда он тоже чувствовал радость. Удовольствие. Абсолютное наслаждение.
Он и не подозревал, что все еще может испытывать подобные чувства.
Посмотрев в лицо Рианнон, Роланд покачал головой. Кто бы мог подумать, что безрассудная, импульсивная, мятежная вампирша может заново привнести в его жизнь радость?
Он застегнул пуговицы ее рубашки и укрыл ее одеялом, а затем, нагнувшись, нежно коснулся губами ее губ. Даже во сне они были влажными, податливыми и сладкими. Его язык скользнул к ней в рот, пробуя на вкус его глубины до тех пор, пока он не почувствовал, что безумие пытается поработить его.
— Благодарю тебя, Рианикки, принцесса Нила.
Когда она проснулась, Роланда поблизости не было. В воздухе витал тонкий, едва различимый аромат… масляных красок? Принюхавшись, Рианнон нахмурилась.
