Когда она проснулась, Роланда поблизости не было. В воздухе витал тонкий, едва различимый аромат… масляных красок? Принюхавшись, Рианнон нахмурилась.
Будучи не в состоянии с большей долей вероятности распознать непривычный запах, она перекатилась на бок, не задумываясь о полученной вчера ране. Вспомнив о ней, Рианнон напряглась всем телом, подсознательно ожидая снова почувствовать пронзительную боль. Но этого не произошло. Распахнув полы рубашки, она обнаружила, что рана исчезла, не оставив и следа. Лишь крошечные швы указывали на место, где она находилась. Кожа даже не была припухшей.
Рианнон встала с кровати и прошлась по комнате, распахивая платяные шкафы в поисках какой-нибудь одежды, но ничего не обнаружила. Она решила, что не позволит этому обстоятельству ущемить ее моральный дух. Сегодня вечером она действительно чувствовала себя хорошо.
После вчерашнего рассказа Роланда она пришла к заключению, что он страдает от затяжной депрессии и необычайно сильного комплекса вины. Рианнон надеялась, что, приоткрыв ей завесу своей души, он сможет быстрее преодолеть эти психологические трудности. Эта мысль доставляла ей удовольствие. Ей невыносимо было видеть, как он терзает себя за поступки, совершенные в далеком прошлом. Пустая трата времени и сил. Не лучше ли тратить и первое, и второе на нее? Так было бы гораздо приятнее.
Дверь открылась, и вошел Роланд, держащий в руках тяжелый хрустальный графин, наполненный темно-красной жидкостью. Он поставил графин и бокал на прикроватную тумбочку.
Рианнон нахмурилась.
— Это еще что такое?
— Еда. После вчерашних событий тебе необходимо восстановить силы.
— Я хочу пить кровь не из графина, а из теплой пульсирующей вены на чьей-нибудь шее, Роланд.
— Рианнон, это будет убийством.
— Ты с готовностью веришь в мои так называемые худшие качества, как я вижу. — Она сделала шаг ему навстречу, и полы ее рубашки распахнулись, чего не заметить он, конечно, не мог. — Я никогда никого не убиваю, а только пробую на вкус. Глоточек там, глоточек сям. Никто и не замечает. — Она дразнила его, получая от этого удовольствие, как и всегда.
Взгляд Роланда был прикован к ее неприкрытой груди, и Рианнон намеренно подошла к нему ближе и нагнулась за графином как можно ниже.
— Но они же могут вспомнить…
— Я беру кровь у мужчин во сне, Роланд. Многие считают меня эротическим сном. — Наполнив бокал, она выпрямилась и поднесла его к губам.
— Но как же отметки на шее?
— Вовсе не обязательно оставлять отметки на шее. Кровь можно брать и из многих других мест, которые нельзя пристально рассмотреть. — Осушив бокал до дна, она поставила его обратно на тумбочку и облизала губы. — Хочешь, чтобы я показала тебе?
Он отвел взгляд, чтобы, как она надеялась, скрыть приступ желания.
— Нет, Рианнон, не хочу. И я настоятельно рекомендую тебе питаться так же, как мы, из собственного запаса, хранящегося в замке. Незачем вызывать ненужные подозрения, когда в Л'Омбрэ полно агентов ОПР.
Она приблизилась почти вплотную и провела кончиками пальцев по горлу Роланда.
— Или тебе просто невыносима мысль о том, что мои губы прикасаются к плоти другого мужчины?
Он встретил ее взгляд.
Рианнон облизала губы.
— Пока я спала, мне приснился восхитительный сон.
Он быстро отвел взгляд.
— Неужели?
— Мммм. Мне нечасто снятся сны, знаешь ли. Но в этот раз я… чувствовала прикосновения.
— Какие прикосновения?
Она пожала плечами.
— Очень интимные прикосновения, но это длилось недолго. А потом — сладкий поцелуй.
Роланд отвернулся от нее, блокируя свои мысли.
— Очень странно.
— Может, это случилось потому, что я очень давно мечтала об этом. — Она приблизилась к нему сзади, лаская дыханием его шею. — Если бы ты уступил мне, Роланд, я спала бы крепче.
Его спина напряглась.
— Извини, Рианнон, я не считаю это хорошей идеей.
Она презрительно фыркнула. Этот мужчина все еще не впечатлен ею. Он все еще считает ее недостойной его внимания. Она встала прямо перед ним.
— Нужно осмотреть рану. Хоть в этой услуге ты мне не откажешь?
Его брови немедленно изогнулись от беспокойства и, когда она направилась к кровати, он следовал за ней по пятам.
— Что такое, Рианнон? Разве рана еще не исцелилась?
Она присела на краешек кровати, затем отклонилась назад и подняла полу рубашки, обнажая бедра, талию и кусочек груди.
— Все зажило. Я просто хочу, чтобы ты выдернул нитки. У меня от них кожа зудит.
Роланд на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл их снова, на лице его застыло непроницаемое выражение, лишенное каких бы то ни было эмоций.
— Конечно.
Положив на прикроватную тумбочку ножницы, он придвинул к постели стул и сел так, чтобы его глаза находились примерно на уровне раны. Его рука коснулась талии Рианнон и замерла. Медленно он начал ощупывать пальцами кожу.
Она закрыла глаза.
— Мне нравятся твои прикосновения.
Роланд тут же отдернул руку и принялся осторожно разрезать ножницами швы.
— Даже во сне они мне нравились. Ведь ты дотрагивался до меня, Роланд, не так ли? Мне это не приснилось.
Он завершил работу, отложил ножницы и поднялся на ноги.
— Пойду проверю территорию.
Рианнон почувствовала исходящие от него волны неудовлетворенности. Ну почему он отвергает ее с завидным постоянством?
— Я пойду с тобой.
— Я пойду один. Джеймисон сейчас с Эриком и Тамарой в главном зале. Можешь одолжить у него какую-нибудь одежду. Позже мы с Эриком привезем тебе твои вещи.
Она пришла в бешенство.
— Я сама в состоянии забрать свои вещи, Роланд. Более того, я не собираюсь оставаться здесь, где мне столь явно не рады. Возможно, завтра я буду спать в собственной кровати.
Не сказав больше ни слова, он вышел из комнаты. Рианнон схватила бокал с прикроватной тумбочки и запустила им в стену, разбив на тысячи осколков.
Тут ее слуха достигло приглушенное хихиканье, и в дверях появилась Тамара.
— Ты находишь мой гнев забавным, милочка? Будь он направлен на тебя, ты считала бы по-другому.
Тамара отрицательно покачала головой и вошла в комнату.
— Я смеюсь не над тобой, Рианнон. Не будь такой обидчивой. Просто Эрик тоже пару раз доводил меня до подобного состояния.
— Не может быть, чтобы он мог довести до бешенства так же успешно, как это удается Роланду. — Подойдя к камину, она поворошила бревно, которое от прикосновения кочерги распалось снопом тускло сияющих искр.
— Эрик отказывался заниматься со мной любовью, когда мы оба сходили с ума от желания, — призналась Тамара.
