— Да, любопытный юноша, — говорит она. — А как у него дома?
Я честно рассказываю про розы и веера. Она загадочно улыбается, но, кажется, мой ответ ее удовлетворяет. По крайней мере, никаких вопросов больше не следует. Ну, да, мало ли… Может, Штерн меня просто одного домой пьяного не отпустил, а повел ночевать к себе. Ну, тем лучше. Интересно только, откуда у него ее телефон, и почему она об этом меня не спрашивает.
Между тем является герой моей повести. Я еще издали различаю его шаги, и поворачиваюсь назад, чтобы посмотреть, как он будет общаться с Лисой после того, как удостоился от нее вчера столь нелестной оценки. Не глядя в мою сторону, он подходит к ней с заполненными требованиями.
— У нас все хорошо? — интересуется она у него нарочито томным голосом, каким обычно спрашивает, не хочет ли он снять пальто.
— Ну, разумеется, — отвечает он в той же манере с легкой полуулыбкой.
Если бы это не была неспособная интересоваться мужчинами Лиса, и если бы это не был органически не приемлющий никакого флирта Штерн, я бы решил, что эти двое друг с другом заигрывают. Хорошо еще, что девочки этого не видели!.. Что у них там все-таки за дела с Лисой, раз они так друг над другом подтрунивают? Хотя, с другой стороны, учитывая его просвещенность в отношении определенной символики и наличие допуска в «Лабрис», у них вполне могут оказаться и общие темы, и общие знакомые… И, разумеется, ни тот, ни другая, даже если у них прямо поинтересоваться, мне ни о чем не расскажут.
Штерн идет ко мне, все с той же полуулыбкой садится и спрашивает, когда у меня будет время выйти с ним прогуляться по магазинам.
— Зачем?
— Затем, что я не могу пойти в театр с человеком, одетым, как для хиповской тусовки.
— А мы идем в театр?
Он достает билеты на «Дона Жуана» в Мариинку.
— Я, наконец, решился.
— А-а! Ты купил билеты у театральной феи! А если они превратятся в приглашение на данс-макабр?
— Туда тем более нельзя иди в таком виде, — резонно замечает он.
— А как же…
— Ничего, переведешь мне еще одну статью.
— А я еще ту не начал.
— Пить меньше надо. Так когда?
Я иду звонить напарникам, уточняю, в какой час мои занятия в каталоге могут быть перенесены, и мы договариваемся о времени.
В Гостинке по каким-то одному ему очевидным признакам он выбирает мне пиджак, брюки и рубашку. Все это поначалу вызывает у меня протест, потому что я привык одеваться из сэконда и сама идея подбора одежды в женском отделе мне претит.
— Ты понимаешь, — говорит он мне, — что для того, чтобы не привлекать внимания к особенностям твоей фигуры, надо чтобы одежда сидела естественно. Для этого она должна быть как минимум твоего размера.
Ага, Лиса тоже любила одно время говорить: «Не хочешь, чтоб таращились на твою задницу, носи юбки».
— Давай, померяй сначала, а потом будешь сомневаться в моих способностях!
В примерочной кабинке он стоит в своем черном пальто, прислонившись спиной к боковой стойке, наполовину скрытый от меня занавеской. Когда я натягиваю на себя брюки, он просовывает ко мне голову, задумчиво стучит себя по переносице:
— Нет, снимай. Пойду принесу тебе другие.
На пятой паре он, наконец, удовлетворенно кивает. Пиджак сразу вызывает у него горячее одобрение. Про рубашку думает, потом говорит, что согласен взять на размер побольше.
— Это компромисс между чем и чем будет, если не секрет?
— Между привычным тебе уровнем комфорта и необходимым уровнем обзора.
— Необходимым кому?
— Это смотря с какой стороны смотреть.
Я начинаю чувствовать себя какой-то куклой, которую наряжает богатый любовник.
— Но я же сказал, что согласен на компромисс. Хорошо, на два размера…
Он приносит мне рубашку. Внимательно смотрит, как я ее надеваю поверх футболки.
— Так и быть, подарю тебе какой-нибудь из своих платков на шею.
Ура! У меня будет платок, как у читателя Штерна!.. Я надеваю пиджак, и странным образом, мне не хочется его тут же скинуть. Вполне так все пристойно смотрится, даже грудь не особо видно, если специально не приглядываться.
— Ну что?
— Угу, — удовлетворенно тянет он, закусив губу.
— Больше не хочется немедленно снять с меня всю одежду? — ерничаю я.
— Хочется… — довольно щурится он. — Но медленно… Жаль, что не будешь так ходить в библиотеку.
Конечно, не буду, а то все сразу поймут, чьих это рук дело. Потому что в черном велюровом пиджаке и белой рубашке с нашейным платком я буду выглядеть как уменьшенная копия Штерна, только в более теплых тонах и отлитая по женским лекалам. Впервые увидев нас рядом, я понимаю, что как всегда переоценил свой рост, и он выше меня почти на голову: я ему где-то до подбородка. Мысленно пытаюсь представить рядом с ним по очереди всех своих девчонок и понимаю, что с ним они бы смотрелись гораздо эффектнее. Повезло ж человеку! Мало того, что красив, как я не знаю кто, так еще и нормального роста.
И все-таки… Волосы у нас примерно одной длины, мои только более встрепанные. Но дело не в этом. Скосив на него глаз, я узнаю знакомое по собственному лицу выражение: у него взгляд человека, привыкшего нарочито не замечать зеркала. Единственное зеркало в его доме расположено в ванной на внутренней стороне дверцы шкафчика — побриться и повязать платок. Глядя на его запрокинутое лицо с опущенными ресницами, я вдруг вспоминаю, что бреется он исключительно опасной бритвой — это я выяснил, когда полез искать бритвенный станок, чтобы побрить подмышками. Жутко представить, каково ему каждое утро наблюдать собственное отражение с лезвием в руке около горла (вот так впервые и задумываешься, что менструации не такая уж и страшная пытка…). И эта неприязнь к собственной телесности роднит нас больше, чем что-либо другое, делая нас почти похожими.
— Люди будут думать, что мы с тобой такие неправильные близнецы… — говорю я, разглядывая наши отражения.
— Пускай думают, — и по его лицу разливается какое-то удивительное блаженство.
На него хочется смотреть безотрывно. Ради одного этого стоило все тут перемерить!
— Пойдем еще что-нибудь тебе посмотрим. Мне понравилось, — говорит он с улыбкой, приоткрывая один глаз. И я смеюсь, глядя на него…
Купив то, ради чего шли, он начинает уже откровенно дурачиться. Затаскивает меня в мужской отдел и на глазах изумленных продавщиц начинает прикладывать к моей груди всякие длиннорукавные футболки.
— В качестве компенсации за пережитый стресс.
— Покажи хоть, что там за рисунок!
— С паучком будешь носить? Что, опять я угадал? Заверните нам, пожалуйста!
