— Страшно, правда? — сочувственно произнес Сатана, неуловимо возникший рядом. Он оперся плечом о стекло, принялся невозмутимо разглядывать свои безукоризненно гладкие ногти. Я в отчаянии переводила взгляд с него на окно. По щекам заструилось что-то горячее, потекло вниз по шее за воротник.
— Этот момент реален, уверяю тебя. Стоит тебе лишь сказать мне 'да', и твоя мама будет спасена. Я верну самолет. Она останется с тобой на всю жизнь, невредимая и счастливая. У тебя будет чудесная, дружная семья. Ты, мама, Эд и Питер. Всех их ты сможешь спасти в день Апокалипсиса. Я клянусь тебе. А что дал тебе Бог? И что отнял, Ангелина?
Я думала, что сойду с ума, провожая взглядом постепенно удалявшуюся точку самолета. Еще минута — и он взлетит и растает, поглощенный пламенем заката. Навсегда. Хотелось закричать на весь свет от боли, горя и ярости, так, чтобы планета раскололась и все люди мира оглохли от этого крика, чтобы захлебнулись моей ненавистью и отчаянием. Но я могла лишь бессильно глотать слезы.
— Зачем так себя мучить? Ты же все равно не веришь в Него. Неужели так трудно отречься от того, что и так отвергаешь всем сердцем? Будь со мной, Ангелина! Скажи 'да'! Ну?
Скосив на него глаза, я невероятным усилием воли заставила себя приподнять руку и продемонстрировала Сатане международно известный жест. В ту же секунду самолет с глухим ревом взмыл в воздух…
— Что ж, хорошо, — спокойно кивнул дьявол. — Тогда самое время для небольшого урока.
И снова смена декораций. На этот раз мы очутились в самом центре города, на одном из углов Оксфорд-Стрит. Неподалеку, в видеофонной будке, молодая миловидная женщина что-то тараторила в экран с обеспокоенным видом. У будки стояла детская коляска, в которой сидел годовалый малыш и с любопытством таращил на нас глаза.
— Смотри, Ангелина. Ты думаешь, Бог всемогущ, он спасает вас, он не допустит беды? На деле же только я могу все и делаю это совершенно безнаказанно. Ваш Бог и пальцем не шевельнет, чтобы остановить меня или вмешаться в ход событий. Смотри…
Я по-прежнему не могла пошевелиться, поэтому мне пришлось покорно наблюдать за происходящим. Стана чуть взмахнул рукой, и коляска вдруг качнулась и пришла в движение. Постепенно ускоряя ход, она стремительно покатилась прямиком к дороге, точно управляемая чьей-то рукой. Мать в этот момент отвернулась, занятая разговором. Никто, кроме нас, не видел катящуюся навстречу гибели коляску. Ребенок продолжал с любопытством вертеть головой в смешном розовом чепчике. У меня похолодело сердце. Неужели никто не остановит коляску? Не спасет малыша? Глупая женщина, оглянись, твой ребенок через пару секунд вылетит под колеса мчащихся на полной скорости автомобилей!
— Ну и где он, твой Бог? — шепнул на ухо торжествующий голос.
Коляска слетела с тротуара, подскочила и выкатилась на дорогу. Я закрыла глаза.
Утром я проснулась в своей постели с гудящим ульем вместо головы. Похоже, с вином пора завязывать. Было бы грустно спиться в столь юном возрасте. Глядя на свое помятое, бледное лицо в ореоле взъерошенных волос в зеркале ванной, я вздохнула — маме было бы стыдно, увидь меня она сейчас. Но, быть может, она меня действительно видела?..
О событиях минувшей ночи я почти ничего не помнила, кроме чувства смутной тревоги, но воспоминания нахлынула разом, когда в мансарду явился Тихорецкий… с горячим завтраком на подносе. Физиономия у него была сконфуженная, веснушки стыдливо пламенели.
— Решил, ты приболела, вот и принес тебе кофе с булочками в постель, — пояснил он. — Вчера ты так металась, стонала во сне, зубами скрежетала, ужас просто.
— Я? — удивилась я искренне. — Ничего не помню… и твоего прихода тоже. А что было?
— Я, то есть мы с Кэт, вернулись поздно. Нашли тебя спящей в кресле у камина. Ты вся дрожала, была очень бледная и что-то бормотала во сне. Я пытался тебя разбудить, но ты очень крепко спала. Лоб у тебя был ужасно горячий. Тогда я отнес тебя в спальню, укрыл и до рассвета просидел рядом. К утру жар спал, и я пошел в магазин за булочками.
— Э… как неудобно… а как же эта твоя…ммм… Кэт? Она что, тут ночевала? Или ты ее домой отправил?
Тихорецкий смущенно поправил на носу очки.
— Ну, во-первых, я ей забыл сказать, что делю дом вместе с подругой. Во-вторых, потом мои пояснения ее вовсе не убедили. Ну, а когда она увидела, как я несу тебя на руках в комнату, швырнула цветы мне в лицо и ушла. Кажется, она была в ярости…
— Елка-палки. — вздохнула я, беря булочку. — Мне так жаль, Никита…
— Да ладно. Ну ее. Близким доверять надо, а если уже на первом свидании начинаются недопонимания, ни к чему хорошему такие отношения не приведут. Ты как?
— Я? Да ничего. Спасибо тебе за заботу. Ты знаешь, я вроде… сон видела…
Надкушенная булочка покатилась по полу, марая ковер сахарной пудрой. Я застыла с открытым ртом, неожиданно вспомнив вчерашнее с поразительной ясностью. Неужели все это мне просто приснилось? Бывают сны, которые необыкновенно четко вспоминаются поутру и кажутся практически неотличимыми от реальности, а бывает, что реальные события прошедшего дня наутро воспринимаются смутно и вызывают скорее ощущения сна. Так что же было в моем случае?
— Гель, ты чего? — не на шутку встревожился мой сосед, заглядывая мне в глаза.
— А… ничего… Слушай, ну что за сон я видела… обалдеть!
— Случайно… случайно не про маму? — пряча глаза, спросил он.
— Да… Да! Откуда ты знаешь?
— Да ты во сне каждые две минуты маму звала. Все упрашивала ее не садиться на самолет. Слушай, Гелик, — решительно вдруг сказал он, — бросай ты эти ночные посиделки в обнимку с бутылкой. Так и спиться недолго. Я понимаю, гибель матери все еще причиняет тебе страдания, да тут еще это дело об убийствах, но…
— Не надо. — тихо сказала я. — Не надо, Никита. Никогда больше не говори о ней. Хорошо?
— Хорошо. Но и ты обещай мне с большим вниманием относиться к своему здоровью. Ты же себе сама могилу роешь. Я за тебя переживаю.
— По рукам. И еще раз спасибо, что сидел у моей постели всю ночь. Ты настоящий друг, Никита Тихорецкий.
Потом, одевшись, я спустилась вниз и позвонила Моргану. Экран видеофона высветил лицо детектива на фоне стремительно убегавшего вдаль смазанного пейзажа. Волосы у него были мокрые — видимо, под дождь угодил.
— Привет. Ты где? — осведомилась я. — Надеюсь, не едешь в одиночку откапывать новые факты?
— О, нет. Вообще-то, я к тебе направляюсь. Ты ведь дома?
— Собиралась уходить, но так и быть, подожду тебя, — соврала я. — Что-то важное?
