Шесть ликанов, а седьмым в этом союзе всегда была целительница. Удивительное сочетание. Воины и обычная девушка, которая только недавно прошла посвящение и сражаться не могла. Только лечить, делиться силой и энергией. И именно это нужно было, находясь за десятки и даже сотни километров от застав, когда помощи ждать не от кого.
Лишь такая связка могла пройти через завесу, которую наши предки установили сотни лет назад, а мы поддерживали до сих пор. И лишь они могли проходить вглубь вечного снега, пытаясь найти логово ледяных демонов.
Если шестёрка эмоционально связана, то должность целительницы приходящая. Каждый год девушка менялась, не выдерживая холода Ардана, практически выгорев дотла.
Традиционно после обряда посвящения в Ардан уходят двенадцать девушек. Восемь для связки и четыре для помощи раненным на заставах. Знахарки были и среди ликанов, но послушницы Лаари всегда оказывались сильнее.
И вот теперь я должна была стать частью этого мира.
Эта новость должна была испугать, вывести из равновесия, особенно сейчас, когда эмоции и чувства бушевали внутри. Но нет. Ничего подобного не было. Словно я всегда это знала, лишь боялась поверить.
— Нет, — сдавленно прошептал отец, хватаясь за сердце и медленно заваливаясь назад.
— Папа!
Я резко обернулась, бросаясь к нему, обнимая, усаживая в кресло и одновременно с этим пытаясь активировать метку, вызывая силы. Но Нэнна не дала, болезненно хлопнув меня тростью по руке.
— Что вы делаете? — ахнула я, продолжая придерживать отца за плечи.
— Цыц. Силы тебе ещё понадобятся. А князя я сама посмотрю. Можешь рядышком постоять, — заявила женщина, подходя ближе.
Она бережно провела тонкими пальцами с распухшими суставами по лбу мужчины, осторожно нажав на место между бровями, коснулась подбородка, а после положила ладонь на грудь, мягко сияя золотистым цветом, который тут же запульсировал в такт биению сердца.
— Хорошо всё… нервы только… но нервы и подлечить легко… травка там, настойки. Без спирта… А то знаю я вас… болезных.
— Уйди, — отец смахнул её руку с груди и повернулся ко мне. — Не пущу, Айвири! Только не в Ардан!
— Пап, — произнесла я нервно улыбаясь.
Как всё объяснить отцу и успокоить, когда сама особо в происходящее ещё не до конца осознала? Вот вопрос.
— Хватит, — оборвала его целительница, отодвигая меня в сторону и застывая, уперев руки в бока. — Уже нараспоряжался. Будет над девкой издеваться. Её судьба богиней определена, не нам вмешиваться.
— Какая судьба? Сгинуть в Ардане? Оставить там свою душу и молодость?
— Ежели понадобится. И не сверкай очами! Сам знаешь, что правду говорю. За всё приходится платить. И такова наша цена.
— Я уже заплатил жизнью Неи, — рявкнул отец и снова откинулся на спинку кресла, тяжело дыша.
И сразу как-то тихо стало.
Нэнна хмыкнула, вздохнула и похлопала отца по плечу.
— Ты прости меня, княже, за слова резкие, — произнесла она довольно миролюбиво. — Но ты дурак.
Такого он явно не ожидал и я, честно говоря, тоже. Но возглас удержать удалось. Лучше я помолчу, понаблюдаю.
— Что?
— Княжну все любили. Хорошая женщина была, добрая, светлая, но слабая.
Да как ты…
— Дай договорить, столько лет молчала, надеялась, что поумнеешь, а ты никак. Нету больше княгини твоей. Нету. Уже более двадцати лет. Ушла она к предкам. И на то воля Лаари. А ты … ты, мой дорогой, вместо того, чтобы дальше жить все за призраком гонялся. И к чему привело? Нету счастья в доме. Нету. Распустил своих баб, а еще мужик.
Хорошо сказала.
— Не тебя меня учить!
— Что поделаешь, если отца с мамкой твоих давно нету. А я осталась. Ты ведь, княже, на моих глазах рос, помнишь, как за ягодами ко мне прибегал, как корзинку помогал нести или хворост таскал, всё прося сказок рассказать?
Отец вздохнул, отворачиваясь.
— Это когда было.
— Давно. Так что не серчай, дай скажу. Посмотри на свою дочь старшую. Взгляни на неё… взгляни и отпусти.
Отец послушно поднял на меня глаза, полные непролитых слёз.
— И отпусти, — тихо повторила целительница. — Не трави душу девоньке, ей и так нелегко.
— Как? Как отпустить своего ребёнка? — сдавленно спросил отец, протягивая ко мне руку, и я тут же за неё схватилась.
Нэнна не мешала.
— Айвири, моя Айвири.
— Я вернусь, папа, обязательно вернусь, — пообещала я, с трудом сдерживая слёзы.
— Не могу тебя отпустить.
Но я отшатнулась сама.
Вздрогнула, выдохнула сквозь стиснутые зубы и зажмурилась.
Холод.
Он снова вернулся.
Лёгкой изморозью прошелся по коже, вызывая легкую дрожь и небольшой озноб.
Я дёрнула головой, поворачиваясь к окну и всматриваясь в пейзаж, словно могла что-то разглядеть.
Нэнна сразу заметила моё состояние, может тоже почувствовала.
— Пора, — произнесла она, отступая от князя и снова опираясь на клюку. — Надо идти. Сильна зараза, если даже через блокировки проходит. И как такого через границу пропустили.
Я пожала плечами, не зная, что сказать, да мой ответ и не требовался.
— Всё будет хорошо, пап, — произнесла тихо, импульсивно подскочила к нему, целуя в лоб и тут же отшатнулась, разворачиваясь и спеша прочь из комнаты.
Сбежала по лестнице, ничего не видя перед собой, и застыла на последней ступеньке, тяжело дыша от душивших слёз.
— Меня-то подожди, — произнесла целительница, медленно спускаясь следом. — Понастроили всякого, старушке не пройти.
Надо было помочь ей, но я не могла даже с места двинуться, так больно и тяжело на душе. Пусть лучше так, пара минут тишины и покоя мне не помешают.
И хорошо, что папа не пошёл следом. Хорошо, что отпустил.
Громко стучала палка о ступени, нарушая тишину. Минута, вторая и целительница почти закончила спуск.
— Держи, — произнесла Нэнна, поравнявшись со мной и протягивая тёмно-синий плащ-накидку, который был такого же цвета, что и платье послушниц. — Дождик опять начался, промокнешь. Да и не стоит рассказывать о тебе раньше времени. Уж больно твои волосы приметные.
Я кивнула, принимая плащ и надевая его. Просунула руки в рукава, застегнула застёжку. Накинула капюшон на голову.
Дождь действительно снова пошёл.
Мы шли по влажным, блестящим от луж дорожкам. Я и целительница, что тяжело опиралась на меня.
— Играет, — вдруг вздохнула женщина неожиданно. — Играет с нами богиня.
— Никто не знает свою судьбу, — отозвалась я тихо, слишком занятая собственными мыслями, чтобы как-то иначе реагировать на её слова.
Ещё немного и правда выплывет наружу.
— Я помню, как обрадовалась, когда после посвящения меня сюда направили. Я ведь сильная была… а сильных и выносливых всегда в Ардан отправляли… Другие там не выживали. Нам запрещалось видеть тех девушек, что через год возвращались с севера, но что значат запреты для молоденьких, любопытных девчонок… Мы знали… видели, — она тяжело вздохнула. — Слышали их крики по ночам. В первые месяцы их было особо много. Прикосновение к проклятому холоду не проходит бесследно.
— Знаю, нам тоже не разрешают, — вздохнула я, поправляя капюшон и сильнее надвигая на лицо.
— Ничего не поменялось. Только девок сильных почти не осталось. Эти вон едва дышат. Лишь одна кое-как держится… Иссякают силы сопротивления… зима всё ближе подходит к вечному лету.
— Таков наш долг, — отозвалась я тихо, потому что сказать больше нечего.
Я вообще не понимала для чего весь этот разговор. Мне и так страшно, а она ещё больше жути нагоняла.
— Ты мне про долг не рассказывай. Поболе твоего живу, — отмахнулась Нэнна и вдруг застыла, поднимая лицо к небу и закрывая глаза.
Крохотные капельки-ручейки побежали по изрезанному морщинами лицу, как по дорожкам.
— Что с вами, бабушка? — тревожно спросила я.
— Слышала же… не тянут ликаны. Ни ликаны, ни послушницы. Выпили силу из нас ледяные демоны. Выпили почти до дна, лишь капли остались, которые не дают нам сорваться в небытие… Сто лет назад эта зараза бы даже в зачатке через границу не прошла, убили, уничтожили. А сейчас… Расцвела в самом сердце Иллиума…
