В фургончике было не так много сидячих мест. Почти все, кроме диванчика в хвосте, были заняты. На одних лежали инструменты, сумки, нотные листы и даже остатки еды. На тех, что почище и посвободнее устроилась троица в драных колготках.
Винсент сразу направился в конец салона, а я неуверенно смотрела ему вслед. Со своим инструментом я никуда больше не примощусь. Вздохнула и начала протискиваться к своему кошмару наяву. Мне нужно-то перетерпеть поездку, концерт и обратную дорогу. Делов-то. Терпела же я Вестерхольта все эти годы?
Терпела. Только все эти годы мои голые коленки не терлись о его. Великие Музы, за что мне это наказание?
Села рядом с Винсентом, стараясь сильно не задевать его, только он нарочно ноги свои расставил так, словно у него между ними контрабас стоит!
– Ты не мог бы подвинуться?
Я честно старалась звучать вежливо, но на выходе у меня получалось какое-то шепелявое проклятье.
– Ты села на моё место.
– То есть не подвинешься?
– Нет.
Одно хорошо, жар с щек сошел. Плохо, что теперь у меня горит коленка.
Следующие десять минут поездки я ерзала, пытаясь устроиться поудобнее, а Винсент, захвативший большую часть сидения самым наглым образом спал. Ещё чуть-чуть и на плечо мне свалится. Его совсем не волнует предстоящее выступление и, что я в жизни не играла в подобной группе. Для него это словно рядовой концерт. А я вот волнуюсь, искренне не хочу подвести Виви, в то время как её брат и в ус не дует.
Пихнула его плечом, когда он почти лег на меня, но Винс даже не дернулся, а только лениво спросил:
– Уже приехали?
– Не знаю.
– А чего тогда будишь?
С этими словами он уже в открытую привалился ко мне и собрался продолжать спать. Я же едва дышала. С одной стороны контрабас, а с другой хамоватый наследник Вестерхольтов.
– Не мог бы ты, пожалуйста, слезть с меня, я задохнусь сейчас.
– У курочки мягкие пёрышки, мне нравится. Терпи.
– Ты плечо мне вывихнешь, я играть не смогу!
– Не драматизируй, ничего с твоим плечом не случится.
Отлично. Он так близко, что я чувствую запах его геля для душа, слегка потную футболку и какой-то ненавязчивый дезодорант. Что-то хвойное. Лес… Я вижу длинные ресницы Винса, на которые падает челка. Завораживающий блеск сережки на губе вновь напоминает мне о моем постыдном сне.
У меня так много вопросов к нему. Почему его песни посвящены какой-то Нане? Это же не я? И потому он играл на виолончели пьесу, в которой была я в темном лесу.
– Винс… – начала я.
– М?
Черт, я думала, он спит. Теперь придется действительно спросить его о чем-то. Только вот о чем?
– А кто эти девушки? Они же не музыканты, я не чувствую в них магии. Ни капли.
– А они и не волшебницы. Это наш фан-клуб. Дора, – Винсент вытянул руку и указал на девушку с фотокамерой, – снимает наши выступления и монтирует любительские клипы. Джулс ведет нашу страничку в эфире, а Лаура отвечает за мерч.
– Какой ещё мерч?
Говорит на каком-то чуждом языке. Это что-то на хангрийском?
– Товары с символикой группы. Футболки, кружки, магнитики.
– Ааааа… Погоди! Вы прямо настолько популярные?
Он фыркнул мне в плечо, и я поежилась.
– Ты из леса, что ли вышла, курочка? Я думал, ты домашняя, а ты вон дикая какая.
Как же он достал. Думала, если не буду обращать внимания на это прозвище, то он перестанет, а Винс только чаще дразнится.
– Тогда другой вопрос. Если вы настолько круты, зачем вам посредственный конкурс в академии? У вас и так сотни поклонников, готовых покупать кружки с вашими портретами.
– Тысячи поклонников. Это был бы только первый этап, затем мы бы вышли на уровень федеративной земли, а после в королевский финал.
– О, – я вернула своему голосу надменности. – Ты искренне полагал, что пройдешь дальше академии с той посредственной песней?
Винсент резко поднялся, навис надо мной и вперился своим злющим взглядом прямо мне в душу. Он хлопнул ладонью по стене фургончика позади меня, и я, насколько это возможно, попыталась отодвинуться от его лица, но уперлась затылком в его же руку.
– Повтори-ка, курочка. Глядя в глаза мне повтори.
– Ты и сам все знаешь, Винни. Тебе же понравилась моя редактура, просто признайся.
Я надеялась, что это заставит его хоть немного растеряться, но Вестерхольт продолжал гипнотизировать меня, а затем я почувствовала, как он развернул свою ладонь и зарылся пальцами в моих волосах.
– Очень понравилось, ты играешь четко по моему плану, – услышала я его по-змеиному шипящий ответ с жутким хангрийским акцентом. – А теперь мой вопрос.
– Задавай, – прошептала, отчаявшись сбежать или увернуться. По какому такому плану я играю, что он несет?
– Показать тебе, как это?
Его вопрос был насквозь пропитан моим сновидением. Сердце тут же подскочило к горлу и начало пульсировать прямо в губах.
– Что именно? – я уже не сомневалась, что мы идем четко по сценарию из моих грёз. Но откуда Винс знает об этом? Уж не он ли внушил мне этот сон?
– Как целоваться с этой штукой, – без тени смущения сказал Вестерхольт, и тут же добавил: – Ты же это хотела узнать, когда Ласло и Марк нас прервали?
Отшутиться, оттолкнуть его? Обозвать лабухом?
– У меня есть возлюбленный! Ты же знаешь его. Флориан Майер, – заикаясь, протестовала я.
– Я так не думаю, Нана.
– Ты же сам подловил меня на этом вчера. Амадею нажаловаться хотел, – я оттягивала неизбежное, даже не сомневаюсь, что Винсент сейчас поцелует меня, у него взгляд безумца, он
