мысли, Нана. Это легко и очень увлекательно.
В его темных глазах плескалась магия. Коварная и беспринципная. Если он не лжёт и не красуется, то мне конец. Потому что в моей душе не только страх и ненависть к нему. Это только верхушка айсберга!
Глава 9
Винсент
Как он это делает? Как много он знает? Почему молчит? Это шутка такая?
Уверен, именно это сейчас и крутится по ту сторону милых глазок. Никакой магии, я просто догадался по ее растерянному и испуганному взгляду. Слишком доверчивая, хоть тут не изменилась с нашего первого знакомства.
Читать мысли я не умею, но точно знаю больше, чем она, и это знание – тяжкое бремя. Не поделиться, не открыться, не рассказать ей. Я должен вариться в этом каждый день, злиться за неё, ненавидеть за слабость и желание вычеркнуть меня из её жизни. Если бы и я мог так же легко отбросить своё прошлое, как моя Нана, какой была бы моя жизнь? Я бы так же, как эта незнакомка, уныло бренчал на гитаре с абсолютно пустой головой? Стоял бы я сейчас с ней в ожидании начала выступления в клубе с дешевым спиртным? Или с зализанной набок челкой я бы готовился к концерту в какой-нибудь филармонии имени кого-то.
Спас бы меня кто-то от такой судьбы? И хотел бы я спасения? Хочет ли его Нана, или я обманываюсь, что ей нужна встряска. Ей нужно немедленно вырваться из своего фальшивого мирка, который она создала своими умелыми руками много лет назад. Иначе она действительно выйдет замуж за Флориана, а я…
Почему я все больше чувствую себя злодеем в этой истории? Тем, кто непрошенный ворвался к ней посреди идеальной скрипичной сонаты.
– И как много ты знаешь? – она с трудом догоняет меня, таща свой огромный контрабас.
От помощи она, разумеется, отказалась. А я не стал настаивать, терпеливо жду, когда она на горло своей гордости наступит.
– Всё, – лениво бросаю ей, не оборачиваясь.
Мне легко играть в мерзавца, даже вживаться в эту роль не пришлось, потому что я на самом деле зол за то, что она сотворила с нами.
– Ты блефуешь. Знал бы, уже шантажировать меня начал.
– А есть чем?
В этот раз повернулся. Соблазн посмотреть на её лицо в этот момент был слишком велик.
Не прогадал. Смутилась. Поняла, что вновь угодила в расставленные мной сети.
– Тогда озвучь одну из моих навязчивых мыслей, если ты на самом деле умеешь их читать.
– Уже озвучил. Тебе очень интересно, как это целоваться с парнем, у которого пирсинг.
– Не считается, ты просто догадался.
Смешная. Даже возражать не стала, что её это волнует. Или пока до неё не дошло, что в эту игру ей не выиграть.
– Ладно, – я приложил палец к виску и выдал, изображая ее девичий голос: – Почему он поет песни обо мне? Я та самая Нана, или это просто совпадение?
Она даже споткнулась и чуть не перелетела через контрабас, если бы я вовремя не поймал ее за плечо.
– И? – с вызовом спросила она.
На щеках румянец, в глазах какая-то лютая смесь из обиды, злости и надежды. Как мы похожи, принцесса, я чувствую то же самое.
– Что и?
– О ком твои песни?
Не ожидал от неё такой смелости. Но я и не ожидал, что вот так с первого раза заманю её сюда. Я искренне полагал, что понадобиться чуть больше диверсий, чтобы заставить Нану выступить со мной на одной сцене.
– А ты сама как думаешь, принцесса?
– Ты прекрасно знаешь, о чем я думаю, с твоих же слов. Меня интересует твой ответ, Вестерхольт. Или опять будешь извиваться и юлить?
Туше. Этот раунд за ней. Но я не очень-то старался. Улыбаюсь, как камень с души падает в этот миг, когда я говорю ей:
– Мои песни о тебе, Нана.
Теперь ход за ней. Но уже позже. Пусть мучается новыми вопросами до ночи.
Завожу её в шумное нутро закулисья, где другие коллективы с нетерпением ждут начала вечера. Мы последние, кто ещё не проверил звук. Беру свою ошарашенную басистку и веду к сцене, с удовольствием ловя на себе любопытные взгляды. Да-да, сегодня будет жарко. Лишь бы Ласло с Марко не налажали, а в курочке я уверен даже больше чем в себе.
Пытаюсь понять волнуется ли Нана. Сейчас я бы не отказался прочитать её мысли на самом деле. Но я просто наблюдаю и делаю вид, что настраиваю и без того идеально звучащую гитару.
Она деловито распаковала свой контрабас, осторожно отставила футляр, положила гриф на плечо, тронула колки, затем подцепила струну и замерла. Что-то прямо сейчас озадачило её. Она вновь извлекла звук и задумалась, а затем перевела взгляд на футляр, где лежал смычок. Сообразительная девочка, сейчас она быстро догадается, что помогло мне узнать о последних терзающих её разум мыслях. Что-то я почитал, коснувшись струн контрабаса, но большее мне открылось, когда я выхватил смычок её скрипки перед выступлением. Инструменты хранят радости и печали своих хозяев, и я бессовестно украл её тревоги. Присвоил, выстрадал, сделал своими.
Она медленно повернулась ко мне и посмотрела с вызовом, а по её губам я прочитал:
– Мерзавец!
Отправил ей воздушный поцелуй, и Нана зло сузила на меня свои глазки, а затем провела ребром ладони себе по горлу. Намёк понят.
Маленькая боевая зубрилка.
Изобразил испуг, а курочка закатила глаза и вернулась к своему инструменту.
Когда она закончила настройку, то подошла к Ласло. С ним она разговаривала совсем по-другому, улыбалась, смеялась, показывала что-то на листе с песнями, постукивала ногой в такт, а потом и вовсе взяла палочки у моего барабанщика и изобразила что-то на тарелках. О Великие Музы, он уже смотрит на неё влюбленными
