быть усеян чередой проклятых на диарею бедняг, как минимум.
Если же схватили, то почему моя клятва не дает о себе знать? Молчит, партизанка, не желая помочь мне в поисках сущей заразы, которой заняты все мои мысли. Ведь убьется, дуреха, а мне что, вслед за ней? Сомневаюсь, что мне уготованы райские чертоги, скорее уж скворчащая сковорода в нижнем мире. Вот и будем с ней жариться на соседних горелках!
Нет, Сорай не мог ее достать. Значит… а черт его знает, что это значит! Как сквозь землю провалилась!
Я устало опустился прямо на землю возле очередного домишки, хозяева которого промышляли продажной любовью. Больше этого не делают, походя выяснилось, что совсем молоденькие девчонки трудились тут по принуждению. Мои люди уже выкопали достаточно глубокую яму, чтобы тварей — семейную чету, казалось бы, крайне приличного вида, — никто не нашел даже с ищейками. Хотя вряд ли они вообще кому-то нужны, кроме постоянных клиентов.
— Мне бы не хотелось это признавать, но малая нас уделала, — вышедший из порочного дома Януш ухмыльнулся. — И Сорая заодно.
— Да черт с ним! Мне нужно ее найти!
— Зачем? Если она так круто умеет скрываться, опасность ей больше не грозит, — решил поиграть в умника друг. — Ты ведь ничего не ощущаешь?
Отрицательно мотнул головой.
— Ну вот, как по мне, неплохой выход из ситуации. Если колдун не подумает навострить свои пики уже на тебя.
Я думал об этом, если честно. И пришел к выводу, что он обязан прийти ко мне, если Ева не найдется. Не лично, конечно, пришлет прихлебателей. Да и хрен бы с ним, сейчас я его вообще не боялся. Но никто пока не стремился пообщаться, хотя мы в своих бешеных поисках оставляли довольно заметную колею. Это означает только то, что ему нужна именно моя жена.
Черт! Если бы понять, что все это значит, и найти какой-то мало мальски стоящий выход. Вот Януш считает, что он нарисовался на горизонте сам по себе. Дескать, пусть шатается где-то там, куда даже мы не добрались, и живет, какой ей надо, жизнью. Меньше забот.
А, может, она уже получила долгожданную свободу и теперь находится под защитой своего Ковена? Тогда и правда стало бы чуточку легче… кому-то, но точно не мне.
Может, наведаться к какой-нибудь знахарке, пусть глянет, есть ли на мне приворот? А то кажется, будто все жизненные соки что-то высасывает. Банальное, но дикое беспокойство за бестию не похоже на напускное, но я не колдун, чтобы в этом разбираться.
Как только подумал об этом, солнце закрыла чья-то тень.
— Добрался-таки, — ворчливо пробормотала невесть откуда взявшаяся старушка.
Облаченная во все черное с головы до пят, несмотря на жаркий день, она опиралась на кривую клюку и правда напоминала ведьму из старинных сказок.
— Чего тебе? — спросил, не вставая.
— Мне-то как раз ничего не надо, зато ты, горемычный, скоро засохнешь, — противно рассмеялась бабка.
— Слышь, шла бы отсюда, — вставил Януш.
— Сам иди! — бросила… точно, ведьма, и мой боевой обычно друг, как послушный баран, с дико вращающимися глазами направился во двор, туда, где собрались закопать гадскую парочку.
Значит, вот как? Я, не спеша, поднялся, красноречиво положив ладонь на рукоять клинка, торчащего из-за пояса.
— Что тебе надо?
— Опять за свое! Я с тобой на каком языке разговариваю? От тебя ничего не надо! Мне, поди, осталось не так много. А вот тебе, потерянное дитятко, моя помощь ой как требуется.
Я недоверчиво уставился на старуху.
— Чем ты можешь помочь?
— Глянь, какой шустрый! А что мне за это будет?
— Ясно. Значит, отвали отсюда.
— Грубиян, оттого и страдаешь, — сплюнула ведьма. Надо же, меня кто только не пытался учить вежливости, но чтоб карга с даром?! — Я-то уйду, да только кое-что скажу. Потому что вроде как обязана, — последнее слово она произнесла с презрением, — помогать таким, как вы.
— Как мы?! — вот тут я не выдержал и расхохотался. — Не слышал, чтобы мой клан заключал какие-то сделки с ведьмами.
— Вот еще! Больно мне нужно в ваши дела встревать, — кажется, не обиделась странная собеседница. — Я про свою сестру говорю! Хотя какая она мне сестра, скорее, прапраправнучкой могла бы быть. К счастью, Боги меня от детей миловали.
Я вытаращился на старую как черт на святой песок. Неужели она имеет в виду Еву?!
— Говори, что знаешь, — потребовал, хотя чуйка подсказывала, что лучше с ней все-таки говорить поласковее.
— А волшебное слово?
Похоже, она решила меня подразнить, видя мою реакцию. Мерзкая старуха!
Я собрал последние крохи своего самообладания и, давя желание сжать тонкую морщинистую шею, произнес:
— Я дам тебе, что пожелаешь.
— Что пожелаю, не мне принадлежит, а так бы да, я бы с большим удовольствием… лет сто назад, — гаденько засмеялась она. — Ладно, дразнить тебя, конечно, весело. Но ты вообще, гляжу, шуток не понимаешь. Бедная девочка, и угораздило же ее с тобой связаться! Впрочем, Богам ведь виднее?
Не уверен, что готов согласиться, но просто кивнул. Пусть поярится, лишь бы сказала, где найти Еву.
— Не ищи ее.
Слова прошлись как обухом по голове. Что?!
— Ты что несешь, старая?! — терпение, которого и так оставалось самые крохи, быстро растворилось после сказанного. И тут пришло понимание, больно кольнувшее где-то в груди, возле свежего шрама: — Она… в Ковене? У нее… вы ее защитите?
Следующая фраза вызвала непонятное облегчение, которого сам от себя не ожидал. Странное чувство: боль и радость одновременно.
— Не надейся, это твоя работа! — ухмыльнулась старуха. — Хотя еще вопрос, кто кого из вас защищает! Ай, сами разберетесь уже без меня!
— Что тогда…
— Не ищи, сказала же! Сама вернется! Она там, куда ни ты, ни кто бы то ни было добраться не сможет, — как-то завистливо проговорила бабка. — Повезло мелкой! Ей там хорошо.
Хорошо… мне показалось или зависть коснулась и меня?
— Имей в виду, надолго она там все равно не останется. Так что будь готов, скоро твоя передышка придет к концу.
Это я как раз понимаю. Как только ведьмочка окажется на пороге, у меня не только снова начнет дергаться глаз, но и сон потеряется!
Впрочем, сейчас, когда она шляется в непонятных, но, к моей вящей радости, безопасных местах, спокойнее от этого не становится. А вдруг… что.
— Это все, что ты хотела сказать? — спросил почему-то враз охрипшим голосом.
— Не все! — одаренные все такие вредные, или только мне посчастливилось встретить три уникальных экземпляра? — Всего даже Боги не знают. А, если знают, то не скажут.
— Ведьма…
— Она самая, и как ты
