её по плечу невесомой, как сухой листок, ладошкой, словно утешала маленькую девочку, – как бы ни было больно расстаться сейчас, через полгода будет ещё больнее. Сейчас тебе хотя бы есть куда свернуть. Или ты хотела бы остаться в Виленске? Может быть, у тебя там друзья?
Тари горько вздохнула, вспомнив погибшую Аркадию и светлоголового Мрецлава, в объятиях которого пыталась забыть Соломира, да вышло только хуже.
– Подумай, девочка. Ночь длинная, я не тороплю. И приходи ко мне, как решишь.
«Ты думаешь, мне легко? Одна ты тут страдаешь, а остальным – легко?» – шёпотом кричит Сол, стоя в коридоре. Одной рукой он придерживает полотенце на своих бёдрах, другой – дверь в комнату, чтобы та не открылась и его любовница, стыдливо кутающаяся в одеяло, не услышала лишнего.
«И правда, как я не подумала, – язвит в ответ Тамари, – это же такой труд – протащить к себе в спальню какую-то девку!»
«Когда ты успела стать моим тюремщиком, Тари? Ты даже не представляешь, как достала меня! – Солмир взбешён, но делает глубокий вдох, стараясь успокоиться. – Четыре года прошло, четыре! Достаточно для траура, не находишь? Теперь я собираюсь заняться своей личной жизнью».
«Для тебя, значит, „верность памяти“ имеет срок годности?»
«Не передёргивай! Для меня предать память Асинэ – это переспать с её сестрой, чего я никогда не сделаю. Но это не значит, что у меня не будет других женщин, Тари! Я всегда буду любить свою первую жену, но я не могу закопать себя вместе с ней! Да и она не одобрила бы этого…»
«Первую? Первую?!! Ты собрался жениться ещё раз?!!»
«Да, Тамари, собрался! Не сейчас, но рано или поздно это произойдёт, удивляться тут нечему. Я здоровый молодой мужчина, я не собираюсь всю оставшуюся жизнь быть один. Да и Эльсе нужна нормальная семья».
«А как же я?» – едва слышно спрашивает Тари, хватаясь за дверной косяк: последние слова Соломира подрубают её под колени и лишают воздуха.
«Найди себе парня, – швыряет ей Сол, – тебе двадцать два, взрослая девочка, пора перестать ходить за мной хвостом и задуматься о своём будущем! Вон, Мрецлав с тебя глаз не сводит, обрати внимание».
Тамари уставилась на Соломира непонимающим взглядом: «При чём здесь твой работник?»
Соломир рассмеялся: «Дурында, я нанял его только потому, что увидел, как ты ему понравилась! Он приятный парень, и я рассчитывал, что он сумеет тебя отвлечь. И развлечь».
«Отвлечь? – поперхнулась Тари. – Ты нормальный вообще?»
«Я-то нормальный, – вновь посерьёзнел Соломир, – а ты?»
Тамари медленно выпрямилась, отступила на шаг, оставляя на косяке влажный след от ладони. Впервые в жизни Сол, тем более – полуголый, не вызывал у неё ничего, кроме злости и отвращения.
«То есть мне пойти и переспать с Мрецлавом? – неестественно высоким для неё шёпотом спрашивает Тари, из последних сил сдерживая подступившие слёзы. – Или как там должно быть по твоим… расчётам?»
«Делай, что хочешь, – холодно отрезает Сол, – только оставь меня в покое».
Тари перевернулась на другой бок. Ей не спалось. В незашторенное окошко голубого вагончика светила луна, рядом сопела утомившаяся Эльса. Тари приподнялась на локте, потянулась через неё за флягой с отваром, девочка проснулась.
– Уже пора вставать? – сонно спросила Эльса.
– Нет, ещё ночь, спи, – шёпотом ответила ей Тари. – Эли?
– М-м-м?
– Тебе здесь нравится?
– Ещё бы! – в полутьме сверкнули восторженные глазищи. – Так нравится, что я бы жить тут осталась!
– Эли… А если я… останусь здесь?
– Прямо сейчас?
– Да.
Девочка вздохнула, чуть подумала прежде, чем ответить:
– Мне кажется, тебе тут будет хорошо. А если тебе будет хорошо, я буду рада.
– То есть ты не против?
Спокойствие Эльсы не только удивило, но даже немного уязвило Тари.
– Нет, я не против. Папа всегда говорил, что однажды это случится: ты уедешь. Или уедем мы сами. И что жить все вместе мы будем самое долгое – до моей операции. А ведь она уже совсем скоро…
Так вот в чём дело! «Папа говорил…» Тамари вздохнула, откинулась на подушку.
– Но я, конечно, буду скучать по тебе, Тари. А ты по мне будешь?
– Конечно, зайчик, конечно буду…
***
– Решила? – старшая мать отворила дверь за миг до того, как в неё постучалась Тамари, словно заранее почувствовала её.
– Я… хочу остаться, – девушка зябко обхватила себя за локти.
– Добро пожаловать в семью, деточка! – Нила обняла Тари мягко и бережно, словно птица крыльями укутала. – Да ты дрожишь! Замёрзла? Немудрено, немудрено! Предрассветный час самый холодный, да ещё и туман этот с реки. Проходи, я напою тебя горячим чаем.
После того, как Тари задремала, заботливо укрытая вязаным пледом, Нила вышла на улицу. Поглаживая круглый бок своей чашки, прислонилась плечом к стене вагончика, глубоко вдохнула свежий утренний воздух. Достала из кармана брюк под халатом маленькую бутылочку с тёмной, пахнущей клопами жидкостью, щедро плеснула в свой чай.
– Ну что, профессор Ганзман, старый балбес, – усмехнулась она, поглядев на светлеющее небо, – надеюсь, тебе оттуда хорошо видно? Так вот и гляди, как я докажу свою теорию! Кусай теперь локти, узколобый индюк! Вы все сильно просчитались, не послушав меня тридцать лет назад, – она отпила чаю и улыбнулась своим мыслям.
Из-за вагончика бесшумно выступила высокая тень.
– Что тебе, Бор? – осведомилась Нила, не оборачиваясь на мужчину.
– Всё получилось? – робко спросил он.
– У меня всегда всё получается, пусть и не сразу. Маленькую отвезёте завтра к Ондатре, поживёт пока у них. Лет через семь-восемь она нам пригодится.
– Вы, как всегда, дальновидны, старшая мать, – кивнул Бор.
– «Мать»! – хмыкнула женщина.
– Простите, профессор Дарер, привычка.
Глава 13
Берен постучал в очередную дверь – достаточно обшарпанную, чтобы хозяйка не побрезговала возможностью подзаработать, сдав комнату на ночь. Дверь приоткрылась, над натянувшейся между нею и косяком цепочкой блеснул серый глаз:
– Чего надо? – недружелюбно осведомился голос из-за двери.
– Переночевать не пу́стите? Я заплачу́.
– Иди отседова! Не надо мне ничего! – дверь с треском захлопнулась, оставив Берена созерцать облупившуюся коричневую краску.
– Пьёшь? – скрипнули сзади.
Берен обернулся. У крыльца, задрав голову, подслеповато щурился сухонький старичок в кепарике, пытаясь разглядеть егеря из-за толстых стёкол квадратных очков с широкой оправой. Заношенный пиджачок с оттянутыми карманами надет на загорелое до черноты тело, прикрытое под пиджаком разве что галстуком на растянутой резинке; рабочие брюки подвязаны огрызком верёвки, а штанины открывают тощие голые щиколотки, торчащие из огромных стоптанных башмаков, на одном из которых молния сломана и не застёгивается. В руках у дедули ручка уродливой тележки на разных колёсах, сколоченной из разномастных деталей и необструганных кривых досок. Сверху на тележке навалена куча непонятного тряпья, из-под которого торчит самоварная труба и выглядывает краешек замызганной электроплитки.
– Или выпиваешь? – дополнил свой вопрос дед, хитро прищурившись.
– Нет, – покачал головой Берен, – не пью.
– Э-э-э! – старик разочарованно махнул рукой и пошаркал своей дорогой, тоненько скрипя разноколёсой тележкой.
– Но выпить могу! – крикнул ему в спину Берен, сообразив, что дед ищет себе собутыльника.
Сутулая стариковская тень остановилась.
– Ну пошли тогда, – кивнул он Берену. – Звать-то тебя как?
– Берен.
Дедок подумал, пожевал губами, видимо, пытаясь запомнить.
– Это фамилия? – наконец спросил он.
– Имя.
– Меня Аресьич звать. Это отчество. А собаку твою как? – он ткнул пальцем в следующего по пятам за Береном Макса.
– Это лис. Зовут Макс.
Дед понимающе кивнул:
– У меня такая же рыжая была. Жулькой звали. До войны ещё. Лаечка. Вот точно такая, как твоя. Мы с ней, бывало, на охоту ходили. До войны ещё. Птицу стреляли. Уток в основном… Твоя собака умеет на птицу ходить?
Берен спрятал в усы упрямо ползущую на лицо улыбку.
– Только на кур.
– Куры нынче тоже дикие стали, – понимающе кивнул дед. – Вон у Евсиньи квочки намедни чуть меня не заклевали! Я, значит, сунулся к ней на огород, надо было мне у ней кой-чего спросить, а эти шельмы как выбегут из-за сарайки…
Берен вздохнул: спать, видимо, придётся сидя за столом и под дедовы байки. Ну и ладно, главное – не на улице. Уже стемнело, а найти ночлег здесь оказалось сложнее, чем он думал. Посёлок, конечно, был обнесён стеной от лесных тварей, но абсолютно ото всех она защитить всё равно не могла.
Старик привёл Берена в небольшой домик без огорода, велел разуться на терраске. Из-за цветастой шторки, отгораживающей кухню, появилась дородная бабка в байковом халате.
– Кого опять
