убеждая саму себя, что нельзя любить чудовище, но глупое сердце тосковало, страдало по тому, кто меня разрушил, не хотело забывать. Если любовь, то раз и на всю жизнь. Чертовы волчьи правила! Я же больше не подхожу под них, не соответствую, но не могу себя перебороть. Волчья преданность осталась со мной. Неутешительный расклад.
А как там мой убийца? Тоже скучает, или смог избавиться от наваждения? Смог победить петлю истинной связи, что стягивала нас намертво? Пытается забыться с кем-то другим? Впрочем, меня это больше не касается, он от меня отказался, я для него – никто.
Не хочу об этом думать. Больно. Я устала от боли.
* * *
В то утро врач вошел в палату бодрой пружинистой походкой и, прихватив старенький стул, стоявший в углу, сел напротив меня. Открыл карту, беглым взглядом прошелся по результатам анализов, потом посмотрел рубцы, удовлетворенно кивая и многозначительно произнося "угу", а затем сказал то, чего боялась до дрожи:
– Поздравляю, мы вас выписываем.
– Уже? – произнесла потерянно, теребя пальцами край старенькой футболки.
– Уже?! Милая, ты наш самый долговременный пациент, почти три месяца пролежала, – мы с ним давно перешли на «ты», – пора уже на свободу. – Мне не нужна свобода, здесь хоть иллюзия дома, а что мне делать там, за дверями больницы? Врач нахмурился: – Тебе есть куда идти? – взгляд пристальный настороженный.
И я опять вру, слабо улыбаясь:
– Конечно, есть, к родственникам в деревню поеду.
– Ты же сказала, что нет родственников.
– Близких нет, – снова соврала, – а седьмой воды на киселе навалом.
– Уверена?
– Естественно, – попыталась надеть маску уверенности, только это сложно – я разучилась чувствовать себя уверенно.
– Ну, смотри сама, – с сомнением покачал головой, – а то, может, в соцслужбу обратиться?
– Не стоит, – улыбнулась скованно, – у меня все под контролем.
Ни черта подобного!
* * *
Кажется, мир потерял краски, поблек, размытыми мазками подступал со всех сторон, давя, угрожая, лишая покоя. Крыльцо обветшалой больницы, где три месяца существовала бледной тенью – последний рубеж, который надо преодолеть. За которым – новая жизнь. Пустая, такая же блеклая и бессмысленная, как и все вокруг. У меня ничего нет, кроме рюкзака за плечами: ни дома, ни семьи, ни любви, ни половины самой себя. Волчицы нет! И я не знаю, по какому поводу устраивать траур. Все вместе навалилось, смяло, придавило к земле так, что ни подняться, ни вздохнуть.
Одна, никому не нужная, вышвырнутая на улицу, беззащитная. Оставалось только забиться в тихий угол, спрятаться от чужих глаз и попробовать жить дальше. Есть ли в этом смысл? Не знаю. Я так устала от боли, от одиночества, что кромсало на части похуже самого жестокого палача. Я ничего не хочу.
– Девушка! Что вы на дороге встали, а? – проворчала измученная бытом женщина, с большими пакетами. – Ни пройти, ни проехать.
– Извините, – прошептала, отступая в сторону.
– Извините! – передразнила меня некрасиво и спустилась вперевалочку по ступеням. – Понаедут блаженные, нормальным людям пройти негде.
Блаженная… это про меня. А как иначе можно назвать дуру, поверившую в сказку, финал которой закономерен – с размаху и на острые камни, вдребезги.
Шаг вперед на дрожащих ногах под открытое грустное небо… еще один.
Так странно идти, когда нет цели, нет места, в котором ждут, в которое можно вернуться.
Неприятная ломота в теле – я отвыкла ходить. У меня нет сил, шрамы ноют, давят, стягивают кожу горячими жгутами, а к вечеру начнут гудеть, пульсировать, реагируя на каждое движения.
Где я буду вечером? Куда идти? Пожалуйста, кто-нибудь, скажите – куда мне идти? Ведь все куда-то идут! Все! Не может же такого быть, что человек нигде не нужен.
До меня нет никому дела. Прохожие бегут по своим неотложным делам, и никто не обращает внимания на потерянную несчастную девушку, растерянно стоявшую посреди улицы.
Есть не хотелось, бесцельно бродила по городку, пока не начали сгущаться сумерки, а вместе с ними стали просыпаться старые страхи. Паника. Я задыхалась, словно в замкнутом помещении.
Мне некуда идти. Некуда! Эта мысль звучала в голове набатом. Перед глазами наш уютный дом с Русланом, приветливая кухня, теплая спальня, гостиная с большим камином. Мне до боли в груди хочется туда! Разуться, подняться по светлой лестнице…
Проклятье, я сейчас сдохну от этих ощущений, от беспомощности, ломающей изнутри, от безысходности.
Как же так… Почему…
Я устала задавать себе этот вопрос, устала искать несуществующие ответы. От всего устала. Больше не хочу. Ничего не хочу.
А мимо меня по дороге неслись машины, рыча моторами, сигналя. Такие сильные, быстрые. Если попадешься под колеса – уже не выберешься. Один удар, одно столкновение – и все. Конец. Боли, одиночеству, ночным кошмарам. Конец всему. Так страшно, так притягательно, так мучительно желанно.
Сама не заметила, как подошла к бордюру и замерла на самом краю, взглядом встречая нёсшиеся навстречу автомобили. Может, шагнуть? Один шаг – и все.
Я сдалась, проиграла. Хватит. Вперед качнулась, ногу для шага занесла и ступила на проезжую часть. Тут же под локоть подхватил кто-то и с силой дернул назад, так, что едва на асфальт не повалилась.
– Что ты творишь? Жить надоело? – надо мной, подозрительно присматриваясь, нависал незнакомый мужик, а с меня словно морок какой спал, пелена исчезла.
Не хочу я умирать. Не хочу!
– Простите, я задумалась, – промямлила, осторожно высвобождая локоть из его цепкой ладони.
Он не отпускал, продолжая всматриваться в мою растерянную физиономию, видать, совсем чумной выглядела, раз продолжал удерживать, справедливо подозревая в суицидальных помыслах.
– Интересно, о чем?
Метнула взгляд через дорогу, как раз напротив нас автовокзал располагался, такой же серый, как и все остальное, неприветливый, на стоянке перед ним пяток автобусов старых.
– О дороге, – соврала, махнув в сторону вокзала, – думала, смогу перейти здесь, путь до светофора срежу.
– Ненормальная! Ради трех минут жизнью рисковать, – он поверил моим оправданиям и отпустил.
– Вы правы, глупо получилось. Спасибо, что помогли вовремя остановиться, – кивнула и, обойдя его, действительно к переходу направилась, – спасибо.
Он лишь головой покачал, провожая осуждающим взглядом.
– Подскажите, какой автобус отправляется в ближайшее время? – спросила в маленьком окошечке привокзальной кассы.
– До Колобова, – не полнимая взгляда от книги, ответила кассирша.
– Дайте билет, пожалуйста, – выложила деньги в пожелтевшую пластиковую подставку. Она молча пробила билет, отсчитала сдачу и передала мне. – Спасибо.
Деньги засунула в карман джинсовой куртки и вышла на улицу, сжимая билет в потной ладони. Я не знаю, что это за место, не знаю, сколько до него ехать. Ничего не знаю, и мне все равно.
