Я оборачиваю полотенце вокруг талии и возвращаюсь в спальню, планируя взять одежду из своей сумки, которая ждет меня там, но как только я смотрю на свою Связную, мне конец. Оли сидит на кровати, подтянув колени к груди, и хищный взгляд ее глаз, когда она смотрит на меня, останавливает меня на полуслове.
Интересно, какая она на вкус.
Я хочу знать, как ее бедра обхватывают мою голову, или как выглядит ее лицо, когда она кончает, или, черт возьми, что происходит, когда ее узы выходят, чтобы присоединиться.
Недели жизни с ней в тесном помещении означают, что я уже в курсе, как она звучит, когда кончает. Я хочу знать, будет ли она издавать те же звуки или я смогу извлечь из нее новые. Я хочу знать, до каких границ могу ее довести и какие из них стоят того, чтобы опрокинуть ее в омут извивающегося блаженства.
Мои узы бушуют в моей груди из-за нее, толкаясь и рыча, как бешеный зверь, и я чувствую, как меня одолевает желание обратиться. Мне нужно быть хищником, носить шкуру того, что скрывается внутри меня, потому что она всегда была для меня главной добычей.
Я добираюсь до кровати в три шага, и Оли поднимается на колени, чтобы встретить меня, ее руки скользят в мои влажные волосы без колебаний, когда она притягивает мои губы к своим. Я целовал ее сотни раз, каждый сеанс поцелуя, который я мог вместить в хаос нашей жизни, пока она становилась на ноги, но это совсем другое ощущение.
Нет ничего, что могло бы помешать нам быть вместе.
Я чувствую, что должен что-то сказать, спросить ее в последний раз, уверена ли она, но когда она отрывается от моих губ, это длится ровно столько, сколько требуется, чтобы стянуть с нее майку, выставив напоказ всю свою идеальную кожу, а затем она снова целует меня, пока снимает треники с ног, неловким движением позволяя им упасть.
Я сбрасываю полотенце резким рывком, радуясь, что сейчас мне не нужно думать о пуговицах или молниях, потому что это за пределами моих возможностей.
Черт, она так хороша.
Я отталкиваю ее назад и забираюсь на кровать, прямо на нее, не разрывая поцелуя. Даже с учетом бешеных движений ее рук, когда она нащупывает мою спину, она не спешит разорвать эту связь между нами, и я использую это в своих интересах.
В основном, говоря своему члену и своим узам, чтобы они успокоились.
Это занимает у меня минуту, но как только я снова подчиняю свои узы, я начинаю целовать ее шею до нежной кожи плеча, посасывая и покусывая, слушая, как ее дыхание сбивается в горле. Чем медленнее и тщательнее я уделяю ей внимание, тем более вялым, но сдерживаемым становится ее тело.
Это чертовски увлекательно.
Я прокладываю свой путь вниз по ее груди, борясь сам с собой за то, наслаждаться ли моментом или просто спешить попасть туда, где я действительно хочу быть. Что, для протокола, находится между ее идеально кремовыми бедрами, с ее лодыжками, зафиксированными где-то около моих ушей.
Когда я добираюсь до ее бедер, покусывая косточки и облизывая маленькие углубления, которые оставляю, чтобы унять боль, она замирает на секунду, ее ноги напрягаются. Я останавливаюсь, поднимая взгляд, чтобы посмотреть, что ее напугало, чтобы я мог убить это, потому что не хочу, чтобы меня прерывали прямо сейчас. Не тогда, когда я так чертовски близок к тому, чтобы наконец попробовать эту киску, о которой мечтал.
Она грустно улыбается и пожимает плечами. — Я просто говорю своим узам идти к черту. Они хотят поиграть с тобой, но сначала я хочу это.
О, блядь, да.
Мне это чертовски нравится.
— Скажи им «может быть в следующий раз». Например, минут через десять после того, как закончится этот раз.
Ее смех — музыка для моих ушей, она задыхается и возбуждается, и я жду, пока она расслабится и откинется на подушки, прежде чем снова наклониться, чтобы, наконец, получить то, что я хочу, съесть ее так, как я обещал ей несколько месяцев назад, когда впервые показал ей свое обращение. Черт, и это все, чего я всегда хотел.
Не знаю, потому ли, что она моя Связная, но я могу читать ее как книгу, проверяя каждое маленькое движение и завихрение моего языка на ее клиторе, пока она не начинает извиваться и стонать так громко, что я рад, что мы здесь одни.
Я не хочу, чтобы кто-то еще слышал этот момент между нами — он принадлежит мне.
Мои собственные стоны удовольствия отдаются вибрацией в самом центре ее тела, и она начинает тяжело дышать, ее грубые руки сжимают мои волосы и тянут меня к себе, словно пытаясь подтянуть мое лицо еще ближе.
Когда ее тело начинает содрогаться, я чувствую, как ее узы выходят на поверхность и вытягивают мои наружу. Наша Связь еще не завершена, но процесс уже начался. Я чувствую, как она оживает в каждой моей клетке. Мне приходится прикусить внутреннюю сторону щеки до вкуса крови, чтобы не разрушить все прямо сейчас. Ощущения почти слишком сильные, как будто я должен был подождать, чтобы заставить ее кончить, пока не окажусь внутри нее, но звуки, которые она издает, и то, как она двигает бедрами напротив моего лица, чертовски затягивают.
Я хочу умереть вот так.
— Гейб, пожалуйста, мне нужно больше. Я не могу… моим узам нужно больше, — тяжело дыша говорит она, и я отрываюсь от мокрого месива, которое сотворил с ее киской, чтобы снова посмотреть на нее. Ее волосы разметались по подушкам, как шелковистый серебристый веер, а на щеках красивый румянец. Ее губы красные от того, что она их кусала, пухлые и измученные в лучшем смысле этого слова. Я хочу запомнить этот момент на всю свою чертову жизнь.
Я стараюсь говорить уверенным тоном, но сухая хрипотца, вероятно, выдает мое собственное отчаяние, когда я отвечаю: — Я могу дать тебе то, что ты хочешь, Связная.
И вот так я обнаруживаю, что воплощаю в жизнь свою вторую по величине фантазию с моей Связной, когда она устраивается на моих бедрах и скачет на моем члене, как профессионал. Блядь, она ощущается как сон, принимая каждый сантиметр меня, а ее ногти впиваются мне в грудь, когда она задает хороший ритм.
Возможно, я нахваливал себя, но когда задница Оли подпрыгивает на моих бедрах, когда она скользит своей идеальной киской вверх и вниз по моему члену, требуется большая концентрация, чтобы просто не взорваться. Она чертовски совершенна, превосходна, и мои узы светятся у меня под кожей от того, что я наконец-то овладел ею.
Это стоило каждой секунды ожидания.
Как раз в тот момент, когда я уверен, что кончу, слишком скоро, потому что я не хочу, чтобы это заканчивалось, я беру в ладони каждое из ее бедер, приподнимаю ее со своего члена и тяну вверх по своему телу, пока она не оказывается верхом на моем лице.
Оли издает какой-то задыхающийся звук, скорбный и шокированный, и когда я говорю, мои слова попадают прямо в ее сердцевину. — Еще раз. Кончи на мои губы еще раз, Связная.
Она замирает там на секунду, пока я не опускаю ее обратно, как следует прижимая ее сладкую киску к своему рту, а затем я ем до тех пор, пока она не выкрикивает мое имя, ее бедра дрожат и сжимаются в оргазме.
Я выпиваю каждую каплю ее освобождения и стону от вкуса ее соков.
Она ждет столько, сколько нужно, чтобы ее бедра перестали дрожать, а потом сползает по моему телу, поворачивается, чтобы поцеловать меня и слизать свою влагу с моего языка.
Я больше не могу так лежать, как бы мне ни нравилось, что она все контролирует.
Я переворачиваю нас обоих и снова вхожу в нее, мой член все еще тверд и готов к взрыву. Оли издает самый невероятный звук, что-то вроде задыхающегося визга, а затем с ее губ срывается череда проклятий и похвал.
— Да, блядь, пожалуйста… Боже, еще, мне нужно больше, Гейб, черт возьми!
Связь ощущается так, словно ты наконец-то возвращаешься домой.
Нет другого способа описать прилив эйфории, который охватывает меня, когда мой собственный оргазм бьет меня по затылку и делает меня чертовски бесполезным. Как будто я тысячу лет бродил по равнинам земли в одиночку, но теперь наконец-то нашел свое место.
