мне не обязательно. Скорее наоборот, лучше оказаться самой незаметной. Но тут же рот захлопнула, ничего не сказав. Всё равно парикмахерша меня не поймёт и не послушает, а вот ненужных слухов добавлю. И если честно — устала я быть серой неприметной мышью. Раз уж судьба дала шанс хоть на день превратиться в человека, то надо этим пользоваться. К тому же насчёт обязательной университетской формы парикмахерша права. На мой взгляд, любая школьная форма выглядела противно, с какого бы Листа она не оказалась.
Разнообразными процедурами, притираниями, шампунями меня мучили больше двух часов. Несколько раз заставляли волосы отмокать в каком-то растворе и потом сушили, а на кожу лица, рук и ног наносили что-то вроде маски из глины. Ногти и волосы заставили магическим способом подрасти, причём есть после процедуры захотелось зверски — но к счастью оказалось, что в мой билет включён полноценный обед. Наконец парикмахерша поставила меня в центре комнаты, обошла кругом и вынесла итоговый вердикт:
— Прелесть ты моя. Пудру наносить не будем. Твоя кожа — и так белейший алебастр. Надевай платье, займёмся причёской.
Когда, надев платье, я погляделась в зеркало, то немножко разочаровалась. Вид у меня получился какой-то чересчур уж кроткий. Паинька-заинька первый раз собралась на день рожденья к однокласснице. Но парикмахерше мой вид явно понравился. Довольно промурлыкав себе под нос: «Превосходно», — она принялась накручивать мне волосы плойкой. Затем она зачесала назад каждую прядь отдельно. Пряди, которые имели привычку частенько выбиваться и лезть в глаза, она умело закрепила на затылке, а остальные волосы мягкими локонами уложила на плечи. Я глядела на своё отражение и сама себя не узнавала, ощущая себя Золушкой, которую фея обрядила в бальное платье. Как мало, оказывается надо…
— Браво! Вот теперь обязательно весь праздник будут смотреть исключительно на тебя.
Я в прежнем наполовину ошарашенном состоянии медленно кивнула. Потом глянула на часы на стене и тихонечко вздохнула. Хотелось ещё немножко повертеться перед зеркалом, но пора заканчивать. И так мы провозились дольше запланированного, в ресторан или что там Мишка снял на вечер, я рискую приехать одной из последних.
***
Выскочив на улицу, я торопливо завертела головой во все стороны, пытаясь высмотреть, не проедет ли мимо кэб такси. Да и прохладно ждать оказалось: я решила, что если уж выпендриваться, то до конца, поэтому своё неподходящее пальто тоже отправила с остальными вещами в общежитие, а стоять в одном платье вышло совсем не по погоде. И тут неожиданно для меня шофёр припаркованного метрах в двадцати от крыльца автомобиля подошёл, вежливо снял фуражку, легонько мне поклонился и обратился тоже именно ко мне:
— Мадемуазель Елизавета Орешкина?
— Да. А…
— Прошу прощения, вам пришлось меня искать. Но рядом с крыльцом стоять запрещено, потому я и встал чуть подальше, — не знаю уж, что шофёр подумал, глядя на мой растерянный вид, но поторопился добавить:
— Заказ предоплачен месье Самохиным. С вашей стороны есть возражения?
— Да нет, вроде бы… — я так и не поняла: то ли растерялась, то ли решила, что раз уж судьба подкидывает сегодня исполнение одного соблазна за другим, надо пользоваться, пока дают.
— Прошу вас, мадемуазель, — шофёр открыл дверцу и помог мне забраться в салон.
Садилась я на сиденье машины, будто у меня в руках скользкая хрустальная ваза. Слишком уж страшно было что-то испортить, особенно если вспомнить цену машин на здешнем Листе. Прекрасно понимала, что опять себя накручиваю попусту, ведь в такси мало ли кто ездит, поэтому его наверняка испортить непросто. Да и зачаровано всё на совесть, даже я-первокурсница ощутила парочку амулетов, что-то укреплявших в сиденье — а так их наверняка намного больше и самых разных. Всё равно боязно. Стоило всё-таки рискнуть присесть всем весом и опереться на спинку, как страхи мгновенно исчезли. Ну просто нельзя на таком удобном диванчике бояться, настолько сиденье приятно обволокло фигуру, заставляя спину расслабиться, будто погрузился в пуховую перину. А ещё обивка даром что напоминала светло-коричневый дерматин от дивана у родителей дома, на ощупь была как мягчайшая кожа самой тонкой выделки. И главное — с подогревом, я, только усевшись, поняла, насколько замёрзла.
Убедившись, что пассажирка удобно устроилась, шофёр что-то нажал, и машина тронулась вперёд. Очень плавно, кстати: со стороны никогда не думала, насколько у здешних автомобилей мягкий ход, наверняка получше любой модели-люкс у меня дома. Отогревшись и придя в себя, я принялась осматриваться внимательнее, причём как будущий амулетчик. Никогда бы не подумала, насколько современная у машины приборная панель, магического оборудования напихано везде столько, что автомобиль способен поспорить по сложности с роботакси какого-нибудь высокоразвитого техно-Листа. Который раз за последнее время Бретей тыкает меня носом в разницу с моим отсталым родным миром, пусть Аконская империя поначалу и создаёт ощущение, будто навсегда застряла веке в девятнадцатом?
Уйдя в свои мысли, я даже не успела испугаться, когда раздались два громких хлопка, треск и толчок. Меня лишь на несколько секунд мягко обняло со всех сторон пассажирское кресло, потом бугры втянулись обратно. А дальше я поняла, что машина стоит, уткнувшись радиатором в столб освещения, и над капотом густо поднимается пар. Шофёр, не обратив внимания на улетевшую куда-то под ноги фуражку, выскочил наружу и принялся что-то осматривать. Думая, что я его из салона не слышу, грубо начал костерить кого-то из механиков в гараже, обещая, дескать, этот кто-то лишится премии, а то и работы. Настроение, ещё пять минут назад соперничавшее по высоте с Эверестом, стремительно поползло вниз. Наверное, это у меня судьба такая, точнее, судьба решила уравновесить весы, кинув гирьку на чашу неприятностей. Не прибыть тебе, Лиза, на праздник, как состоятельной леди, парадно одетой и на дорогой машине, а придётся всё-таки мёрзнуть и искать лошадь.
Тут шофёр взял себя в руки, приоткрыл дверку, низко поклонился и торопливо заговорил:
— Мадемуазель, по вине сотрудника нашей компании случилась неприятность. Лопнули сразу оба ведущих колеса. От лица компании приношу извинения. Желаете ли вы подать жалобу?
Я заметила во взгляде парня страх, который он тщетно пытался скрыть. А ведь он ненамного старше меня, клиент же всегда прав. Более опытного и заслуженного шофёра, может, и послушали бы, дескать, виноват механик, плохо проверивший машину перед выездом. Молодого же запросто сделают козлом отпущения, и прощай хорошее место в доходном и престижном Университетском городе.
— Никаких жалоб и претензий у меня нет, — прозвучало, кажется, немного торопливо. — Не вы же отвечаете за проверку машины в гараже? Только я теперь опоздаю…
— Не извольте беспокоиться, мадемуазель, я сейчас
