экономка вернулась, приведя с собой еще двух девушек. В этот раз, уходя, она оставила свечу.
Одна из вновь прибывших пухлая, не слишком красивая и грудастая. Вторая – стройная, с хорошей фигуркой и миловидным личиком. Как всегда, Ангела сориентировалась быстрее, чем я:
-- Мы баронетты Ингерд! Я баронетта Ангела, а это моя младшая сестра Ольга. А вы кто такие?
Хорошенькая девица чуть вздернула нос и несколько высокомерно ответила:
-- Я баронетта Ансельма Шварцберг, а это – она кивнула на толстушку, - моя кузина Гертруда фон Штолль.
После этого она гордо прошествовала к столу, отодвинула стул и уселась. Гертруда молча проследовала за ней, и там они принялись тихо шушукать друг другу в уши, с любопытством косясь на нас. Ангела глянула на меня с недоумением и пожала плечами, как бы говоря: «Деревенщина. Что с них возьмешь?».
Через некоторое время пришли две горничные с полными подносами. Еда не отличалась особой роскошью, но, по крайней мере, была свежей и горячей. Подали сильно наперченную похлебку, затем кашу, которую залили мясной подливкой, и целый кувшин горячего глинтвейна. В процессе еды сестра все же разговорила новеньких.
Обе девочки прибыли из разоренных баронских поместий. У одной отец погиб на войне, у второй скончался дома от ран. Обе они были в семье не единственными. И поскольку у оставшихся в поместье младших сестер и братьев шансов на счастливую жизнь было совсем немного, обе жаловались на скудное приданое.
-- Мыслимое ли дело, что я, старшая дочь барона Шварцберга, всего три сундука приданого везла? Ни посуды серебряной маменька не дала, ни тканей дорогих. Позорище! Как горожанку замуж спихивают! - у Ансельмы при этих словах на глаза навернулись натуральные слезы.
Гертруда не столько жаловалась, сколько вздыхала и жалела мать, у которой осталось еще трое детей.
– И мне-то матушка последнее собирала, а с чем сестер отдаст, вообще непонятно. Да и последнего того мышь наплакала…
Ангела сочувственно закивала головой и начала жаловаться на мачеху. Кажется, они с Ансельмой вполне нашли общий язык. Гертруда же за время ужина так ничего больше о себе и не рассказала. Зато от ее кузины мы узнали, что со всей округи соберут около тридцати девиц.
-- Здесь нас должна ждать некая госпожа Кларимонда Люге. Она будет нас сопровождать и представит самому королю!
Ангела фыркнула и ответила:
-- Не думаю, что госпожа Люге слишком уж будет беспокоиться о нашем замужестве. Эта вдовушка и сама не прочь мужа себе отхватить.
Самым неприятным было то, что даже обтереться на ночь влажными тряпками мы не могли. Слушать их болтовню мне было скучно, потому я просто разделась и улеглась к стенке. Лежала, воспринимая разговоры вокруг как белый шум, и думала о том, что уже почти привыкла обходиться без ежедневного душа, ложиться на белье, на котором до меня кто-то спал. Научилась радоваться тому, что в комнате тепло и тому, что меня накормили сытной едой.
Радоваться самым примитивным вещам, которые раньше просто не замечала. Не жизнь, а сплошная деградация. Без книг, фильмов и художественных выставок, без привычных людей, интернета и магазинов вокруг. Осознавать это было немножко страшновато. И я пообещала сама себе, что если у меня только будет возможность, я создам максимально удобные условия для себя и для всех окружающих.
«И еще у меня скоро будет муж… Слабо себе представляю, как относиться к совершенно незнакомому человеку, с которым придется спать, вести общее хозяйство, да еще и детей рожать. Не жизнь, а страшная сказка… И такое ощущение, что ей конца краю нет…». С этими тяжелыми мыслями я и уснула.
Следующий день прошел удивительно муторно. Мы дожидались остальных невест, и все разговоры, довольно бессмысленные, ходили по кругу. В отличие от нас, у Гертруды хватило ума взять с собой вязание, поэтому она тихо сидела у окна и, шевеля губами, считала петли в чулке.
Утром горничные покормили нас, вынесли горшки и второй раз заглянули в комнату только в обед. Собрали грязную посуду, протерли стол и выставили свежую пищу. Ужин подали точно так же.
Единственная хорошая новость состояла в том, что на следующий день планировался отъезд. Это нам сообщила госпожа Кларимонда. Она заявилась вечером в сопровождении госпожи Альбертины, держащей в руках довольно большую корзину. Из корзины экономка достала четыре небольших мешочка неотбеленного льна и лично вручила каждой невесте, торжественно объявив:
-- Свадебный подарок от благородного герцога Рудольфа де Ликкета и милосердной жены его, пресветлой герцогини Магроны де Ликкет.
Лицезреть самих герцога и герцогиню мы так и не удостоились, но дружно кланялись и говорили спасибо. В мешочках оказались совершенно одинаковые подарки: по куску завернутого в лоскут ткани мыла с запахом аптечной ромашки, по два льняных полотенца, хорошие большие ножницы и три клубочка шелковых ниток разных цветов, в каждый из которых было воткнута иголка.
Самым интересным была реакция девушек на подарки. Ни у меня, ни у Ангелы особых восторгов не было. Пусть мы уже и понимали, что ткани здесь – вещь дорогая, но восхищаться обычным кухонным полотенцем пока еще не могли. Ансельма с восторгом обнюхивала мыло и, положив его на ладошку, даже полюбовалась им как драгоценностью. А вот Гертруда разулыбалась, увидев иголки и шелковые нитки.
-- Тебе нравится вышивать? – толстушка подняла на меня глаза, как будто бы не была уверена, что вопрос я задала именно ей. Потом робко ответила: – Меня матушка учила. Я и приданое свое все сама вышивала. Если захочешь, я потом тебе покажу, – она все смотрела на меня, явно ожидая согласия. -- Да, конечно. Сама я не слишком искусная вышивальщица. Мне будет любопытно посмотреть на твою работу, – вежливо согласилась я.
Утром, после раннего и плотного завтрака, горничная повела нас к выходу. По пути к нашей группе присоединилась госпожа Кларимонда. А во дворе рядом с нашим возком царил полный бедлам. Таких и похожих возков и кибиток была целая куча.
Суетились кучера и лакеи из замка. Где-то в конце процессии довольно громко ругались двое мужчин: один из возков перекрыл какой-то там выход. Возле повозок группами по два-три человека стояли такие же тепло укутанные девушки, дожидаясь команды садиться.
Рядом с госпожой Кларимондой я заметила еще минимум троих взрослых женщин. Похоже, это были
