Самонадеянный и многоликий в надежде произвести впечатление, использовал не просто свою подпись, а знак пропуска к своей персоне. То есть любая дама, пожелавшая встретиться с ним, при предъявлении подписи будет допущена в здание, где он находится.
А следом в его кабинет, в приемную, в ресторан, в ложу театра, в магазин, клуб, бар, отель и гостиницу, притон и даже на собачьи бега и в бойцовские клубы… Словом всюду, куда бы его ни занесло. Исключением является дом, принадлежащий роду, и туалетные комнаты министерства. Почему именно так, знать не знаю, но все равно возможность использую и отомщу.
Завершив с посланиями, пожелала, чтобы Ульс разослал корзины не лично, а через почтовое отделение. Ему проще, мне спокойнее. Довольная и счастливая вернулась, настроение поднялось, а вместе с ним и аппетит. Вернувшись в столовую, отметила царящую там тишину и нового подавальщика, обслуживающего наш стол. Куда старого дели, из пространных ответов парней я так и не поняла, принялась за остывшее. И чуть не подавилась. Нет, я, конечно, слышала, что у сплетен есть свойство разлетаться с ветерком, то бишь стремительно и неуловимо, но не до такой же степени! олько села, только отрезала сочный кусочек, надкусила, и за ближайшим столом раздалось громкое:
— А все корзины с цветами она не приняла, отправила назад…
— Быть такого не может! — с неодобрением воскликнула явная поклонница кузена Даодво: — Это же яблоневые ветви.
— Да, знак хороший.
— И весомый! — согласились с говорящим. — В корзинах были его карточки с личной подписью.
— С личной?! — это уже раздалось за нашим столом. Не поверили парни в такую многоликую наглость.
— Да, и что? Подумаешь недалекие записульки с цветиками. Растекаться по земле изза них я не намерена. И за оскорбление он еще ответит, — произнесла громко и мстительно.
— Еще?! — Судя по интонации, это опять-таки возмутилась поклонница Даррея.
Я не ответила, взялась за нож и вилку, которые из моих рук со звоном выскользнули, потому что новый подавальщик с укоризной произнес:
— Записульки и цветики может и не взяла, а сундук с одеждой оставила…
— Да чтоб его! Забыла… — взвыла раненным зверем и опять покинула столовую.
Поесть мне сегодня удалось лишь благодаря заботе нашего капитана. Его Высочество лично принес поднос со свежей порцией горячего мяса, кашей, салатом парой булочек и компотом. Постучался, открыл дверь с позволения и застыл, распахнув глаза на мое произведение. И я его понимала, редко какой воин сможет спокойно взирать на то, как портят старинное и очень дорогое оружие. А я его не просто портила, я его на составные разделяла. Бронзовый металл в одну сторону, каменья в другую, пружины и секретные механизмы в третью, яды и порошки в четвертую, чтобы затем соединить их в шар, диск или неприличную фигурку и отправить кузену Дао-дво. И ради этого, я просидела более часа над усилением сложного проклятья разложения. Разбила его на руны, вычленила первоначальный материал, а именно живую плоть и заменила его на металл. В ходе первых пяти испытаний разложению подверглись преподнесенная одежда смертницы, сам сундук, люстра, дверь в ванную и зеркало, к сожалению, первые четыре предмета безвозвратно испортились, а последнее хоть и сохранилось, но приобрело кривизну.
Это была сложная и кропотливая работа, требующая все внимание рецидивиста, то есть мое. И вот стою я в середине комнаты со сдвинутой в сторону мебелью, порчу чужое добро, а в дверях идолом застыл Его Высочество и дрожащим от восхищения, а может и ужаса голосом говорит:
— Сумерька, ты что творишь?
— Мщу.
— За что?
— За поруганную честь, — подумала и добавила, — трижды поруганную.
— Так это правда? Он тебя… то есть вы с ним… — и смущенно кашлянул, отставив поднос на стол у двери. — И как он выжил?
И столько сопереживания в голосе, что сразу стало ясно, Равэсс вспомнил, как из-за меня чуть сам за грань не угодил.
— Ты что, издеваешься? — возмутилась я.
— Как я могу, — улыбнулся высокородный метаморф, догадавшись о неправильности своих выводов, — я знать ничего не знаю. Расскажешь?
— Только коротко.
— Давай хоть так. — Капитан команды бывших запасных и ныне действующих королевских смертников дверь закрыл и привалился к ней плечом в ожидании рассказа.
— Меня подставили, а через меня и рыжего… Гера, — в общих чертах обрисовала я произошедшее и вопросила: — И знаешь, что запросил этот подлец Дао-дво с инициатора веселой шутки?
Принц покачал головой.
— Восстановить замыкаемую на Гере связь. И Дельгато согласился…
— Таррах! — дверь хлопнула, многоликий исчез.
А я вернулась к своему нелегкому делу, процедила сквозь зубы:
— А после этого он шлет мне цветы с просьбой простить… Еще и личную подпись к каждой приложил.
— Твою ж! — дверь повторно хлопнула. Не знаю, кто там был, но он тоже исчез.
— Да-да, — продолжила я ироничные размышления вслух, — и после всего он одарил меня оружием и дорогой одежкой смертницы. Думает, прощу. Вот уж дудки!
— Проклятье, прослушал… — Дверь медленно закрылась, и объявившийся в комнате скиф, сверкнув желтыми глазами, вопросил: — Слушай, Сумерька, а куда это, как угорелые, умчались Равэсс и Бруг?
— Понятия не имею, — честно ответила я и, завершив операцию под названием «Порча чужого имущества», спросила: — Хан, а как у тебя обстоят дела с лепкой?
— Ваянием не увлекаюсь, но знаю к кому можно обратиться за помощью! — ответил он, и уже через двадцать минут в моей комнате на полу, закусив язык, и погрузив руки по локоть в жидкий металл, сидел Консул. Метаморф знатных кровей приступил к лепке не сразу, а после того, как взял с меня слово молчать обо всем увиденном. Как оказалось, высокородным многоликим воспрещено марать руки, как простым трудом, так и искусством, да и выбор не роняющих чести занятий у них максимально сокращен: землевладение, военная служба и королевский фавор.
— Я землевладелец, имею три собственных погоста в долине Тагтар, — признался смертник.
— Неплохо, — заметила я, просчитав, что в его власти около пятнадцати таких деревенек как моя родная.
— Да, — многоликий тряхнул светлой гривой волос и улыбнулся, — но будь моя воля, я бы всю жизнь занимался скульптурой.
— А ты разве не можешь?
— Могу, но лишь скрывая свой талант. Поверь, приходится устраивать целые представления, чтобы в парке поставить новую статую: оформление договора куплипродажи, доставку, ужин в честь именитого скульптора и неизменный ответ от маэстро, прилетающий с птицей: «Простите, прийти не могу». — И на мой удивленный взгляд пояснил: — После того как я в родном доме заставил статуями и статуэтками все комнаты и оранжерею, ко мне потянулись заказы.
