За дверью послышались шаги, а потом попытка открыть дверь. Но стена держала надежно, Варк с Максимом не решались принимать более сильных и грубых мер.
— Малыш, ну открой, пожалуйста. Мы просто поговорим.
— Дар, что мы сделали не так? Ну, что случилось, скажи милый.
— Пожалуйста, пожалуйста…
— Ты же знаешь, как нам тяжело не касаться тебя, котенок, — наперебой уговаривали меня, молили, а потом просто шептали несчастным голосом. Я отошел от двери подальше и сел на кушетку. За дверью Максим и Варк, побушевав какое-то время, затихли и сели прямо на пол, привалившись спинами к двери. Я закрыл сознание наглухо и впервые за несколько дней оказался в полном одиночестве. Несколько раз я порывался открыть дверь и броситься в объятья, но каждый раз со скрипом останавливал себя. Скажу честно, мне было плохо. Я-то надеялся, что буду наслаждаться одиночеством и тишиной, но оказалось все совсем наоборот. Мне было трудно даже физически находиться вдали от моих Древних, не говоря уже о душевных терзаниях. Варк и Макс сидели за дверью тихо, и меня угнетало это еще больше.
Когда прошло несколько часов этих мучений, наконец, я услышал тихий голос Максима:
— Дар, может все же объяснишь, что с тобой происходит?
— Я задыхаюсь от вас, Макс. Я нигде не могу побыть один.
— Котёнок, ты не можешь больше быть один и уже никогда не сможешь. Это твое предназначение — принадлежать Орлано.
— Я не об этом…
— А о чем тогда?
— Вы такие древние и сильные, что рядом с вами я чувствую себя неразумной, беззащитной мелочью, это подавляет меня. Я чувствую себя любимой игрушкой в руках существ несоизмеримо старших и могущественнейших, чем когда-либо смогу стать я. Мне кажется, что я теряю себя, растворяюсь в вас. Вы полностью контролируете мое существование, передаете меня из рук в руки, как ценный приз. Я не могу понять и принять этого.
— Дар, солнце, неужели ты не понимаешь, неужели ни разу не увидел в нас, почему мы так себя ведем? В конце концов, быть может, стоило давно поговорить об этом. Но твоя психика сейчас так нестабильна, смены настроений и эмоций — все это следствие изменений, так стремительно происходящих с тобой, — ашус тяжело вздохнул и продолжил:
— Ведя тебя по пути пробуждения Сердца Орлано, у каждого из нас выработалась непреодолимая физическая и душевная зависимость от тебя. Быть может со стороны это может показаться странным, казаться, что ты игрушка или приз. Но все как раз наоборот. Это ты — СОЛНЦЕ, ты тот центр, вокруг которого теперь вращаются наши жизни, все желания и мысли только о тебе, все поступки и устремления только для тебя. Неужели ты не видишь, что это мы уже растворились в тебе и своя судьба более не волнует нас? Когда ты соединишься с Орлано, возможно и скорей всего станешь недосягаем. Каждый из нас уже готов к этому и принял решение. И если я просто развоплощусь, прекращу свое физическое существование от тоски, и сольюсь с энергией моего Творца Орлано, чтобы хоть так ощущать тебя, то Варку даже этого не дано. А понимаешь ли ты, что волк готов уйти навсегда, развоплотиться бесследно, без надежды на физическое воплощение и ощущения себя как личности? Мы извечные враги, мы можем издеваться, шутить и язвить друг над другом, но каждый из нас понимает, что ждет другого. Поэтому миримся с близостью и недостатками друг друга. Потому что знаем, как мало нам осталось. Неужели ты не чувствуешь, что мы безнадежно, безраздельно любим тебя, — последние слова Максим прошептал, но даже через закрытую дверь я услышал их.
Стена растворилась в тонком мире, и дверь просто вывернуло с петель, отбросив в сторону. Раскаяние жгло душу. Как можно было быть таким слепцом и эгоистом? Я позволю им всё и буду рядом с ними до конца. Потому что это необходимо нам всем, потому что я этого хочу. Все стало на свои места. Вопросы обрели ответы. Два силуэта промелькнули в развороченном проёме — черный и серебристый. Они замерли в нерешительности передо мной.
— Дар, ты позволишь? — ко мне неуверенно протянулись такие родные руки.
— Простите, я был таким дураком, — я поймал их руки и прижался лицом к большим ладоням.
— Я позволю вам всё, потому что не могу без вас, потому что безумно люблю. Облегчение, такое острое и щемящее. Они со мной, рядом и можно дотронуться, утонуть в объятьях, целовать…
— Ну, что пойдем осматриваться в новом доме? — весело предложил добродушно настроенный ашус. Наглая морда без зазрения совести уже заглядывала по всем углам и шкафам.
— Слушай, Варк, а бывшие хозяева дома как отреагировали на то, что они, собственно, «бывшие».
— А я знаю? Их тогда дома не было. Думаю, сюрприз получился, — хмыкнул Варк, по-хозяйски заграбастав меня под бочёк.
— Слуги к дому прилагались? — продолжал любопытствовать ашус, шаря в плательном шкафу.
— А как же! Целых три штуки. Я ж порядочный дом выбирал, с идеальным порядком, — хвастался Варк.
— Так ты их что, вместе с домом перенес? — уточнил я.
— Малыш, ты чем слушаешь. Я же рассказывал тебе, что человеческое тело не приспособлено к телепортации.
— Только не вздумай просвещать Дара на тему, куда ты дел этих самых слуг, — мгновенно завелся Макс, даже бросив разглядывать содержимое гардероба.
— Я конечно чудовище, но не до такой степени и не сейчас. Ранимую детскую психику нужно беречь. Так что можешь дальше абсолютно спокойно потрошить все содержимое дома. Развлекайся, пока в сознании.
Максим на мгновение замер, размышляя:- Вот что это сейчас было? Пожалел каких-то тряпок для нас? Смотри, Дар, какую мы змею на груди пригрели!
— Чья бы корова мычала. Про змей на груди молчал бы уже, кроме тебя других рептилий у нас нет. И что это я для вас жалею? Дар вообще тихонько сидит, никуда не лезет, только тебе все надо. Приступ любопытства разыгрался?
— Да я о нем только и пекусь! — уперев руки в боки, возмущенно вещал Макс, гневно сверкая глазами.
— Ну-ну, а конкретней? Ты зачем тут свалку вещей устроил?
— А ты не замети, что нашему мальчику нечего одеть, — Макс подскочил к нам и, схватив меня за руку, выволок на середину гостиной. А вот это новости. Мне помнится, что мы брали с собой целую сумку моих шмоток.
— Это почему это нечего? Да у меня вещей целая сумка! — справедливо возмутился я.
— Эта целая сумка обносков. Ты одеваешься, как бомженок. Варк, ну хоть ты ему скажи, что так нельзя одеваться. Я все эти годы борюсь с этим безуспешно. Жуткие джинсы и стрёмные футболки, старые, как моя жизнь, просто невозможно у тебя отобрать. Ты же носишь это много лет подряд, вцепился в них, как клещ, и ничего другого видеть не хочешь, — Макс вытащил из пространственного кармана мою сумку и с презрением вываливал на пол мои потрепанные, но такие дорогие сердцу манатки. Это форменный произвол! Мои чудненькие футболочки, свитерки и джинсики. Ну, да немного старые и потрепанные жизнью. Да, возможно совсем не «немного», но это мое!
