— Благодарю вас, достопочтенный вен. Ах, я так испугалась, так испугалась…
Она говорила что попало, лишь бы не молчать. Ей было неприятно молчать. Надо заявить о преступлении и потребовать найти лошадь и коляску… Надо обратиться к самому высшему чину, которого она найдёт в участке… Надо вести себя, как положено ограбленной слабой женщине…
В участке Вейра уже была совершенно спокойна. Поблагодарив попутчика, она твёрдым шагом пошла к перегородке, за которой сидел писарь, и заявила ему:
— Меня ограбили.
— Вейра Эбенер?
Знакомый голос отчего-то вызвал сразу целую бурю эмоций, а главное — Вейра вдруг обиделась. Ну вот, сейчас снова получит порцию выговора… И уже обиженная обернулась к полицейскому, протестующе вскинула руку:
— Мастер Виджан, даже не вздумайте меня ругать!
Его побледневшее лицо вдруг показалось ей самым прекрасным в целом мире, таким трогательным и родным, что она улыбнулась, понимая, что сдаётся заранее. Но не успела сдаться, и услышать ответ полицейского не успела. Корсет дал о себе знать, перехватило дыхание, а может быть, Вейра просто почувствовала себя в безопасности, потому что позволила себе очень аристократично упасть в обморок. Прямо на руки мастеру Виджану.
Глава 11. Мастер Виджан, или Скоро, скоро бал, и сердце бьётся…
Тёплая мягкая ладонь на щеке… Пахнет молоком и сдобой… Пахнет чем-то невыразимо сладким и уютным… Открыв глаза, Вейра видит над собой лицо женщины. Полное, румяное, доброе. Мама? Нет, это не мама, это другая женщина… Вкусная и нежная. Кормилица?
В её руках Вейра чувствует себя в безопасности. Все беды и вся боль улетучиваются тотчас. Хочется смеяться, и она смеётся. Она летит. Она парит высоко и быстро. И приземляется…
У мамы длинные светлые локоны, похожие на толстые тугие завитки серпентина. С ними весело играть, ловить их, ускользающие, тянуть и перебирать пальцами. От мамы пахнет совсем по-другому — сладко, но не вкусно. Цветами пахнет. И глаза у неё другие — в них Вейре чудится страх. Но мама не сердится. Она никогда не сердится… Она молчит. Но иногда тихим мягким голосом поёт песенку. Слова не разобрать, только мурлыканье, будто кошка, свернувшая в клубочек вокруг котят, утешает их низким ворчанием…
— Вейра, очнитесь… Очнитесь же!
Тёплая ладонь на щеке, но вовсе не мягкая — шершавая и жёсткая. И пахнет от неё табаком и железом. Ох, Ведунья, мать наша… Завлечёшь, закружишь сном, а потом швыряешь в реальность, словно кутёнка в ледяную реку…
Открыв глаза, Вейра увидела над собой знакомое лицо. Бледное, с перекошенным от волнения ртом, с испуганными глазами. С усилием улыбнувшись, пробормотала:
— Мастер Виджан, что-то часто мы с вами встречаемся в последние дни…
Ноздри раздулись, глаза похолодели, губы сжались в нитку. Полицейский отстранился и протянул руку:
— Вставайте, вильена Эбенер. И прекратите падать в обморок, когда видите меня. Это становится неприличным!
Опершись на твёрдую, как рукоятка шпаги, руку, Вейра поднялась со скамьи, куда её положили. И правда, что происходит? Почему при виде мастера Виджана силы и сознание оставляют тело? Конечно, он всегда вызывал у Вейры некий трепет и толику страха, но ведь это не повод для обморока!
Она села, оправив складки манто, и неожиданно жалобным тоном произнесла:
— Вы, как всегда, считаете себя центром мироздания! А меня ограбили! Меня хотели похитить! Я испугалась, а вы… Ваше самолюбие, мастер Виджан, можно сравнить лишь с шириной моря, потому что всё остальное недостаточно велико!
— А вы, Вейра Эбенер, продолжаете считать себя бессмертной? — фыркнул полицейский, заложив руки за спину, прошёлся перед ней, словно судья перед осуждённой. — И прошу, будьте корректны. Не называйте меня по имени, мы не в «Птичках-Невеличках»! Мастер Хеннико, к вашим услугам.
Каков жук! Напыщенный, противный, эгоцентричный! Возмущение переполнило Вейру, как бурлящая вода в котелке, и выплеснулось наружу единственно возможным путём. Упорствует называть её вильеной — пусть выполняет распоряжения вильены!
Встала. Выпрямилась. Ощутила себя, как учила Лира, высокомерной и отстранённой. Задрала подбородок. Процедила:
— У меня украли лошадь с двуколкой. Потрудитесь найти, я заплатила за них два империала!
— Надеюсь, вы запомнили приметы нападавших? — прищурился мастер Виджан !
— Не запомнила, — мстительно ответила Вейра. — Зато я прекрасно знаю приметы двуколки и лошади. Кобыла-трёхлетка, чалая, с длинным хвостом и превосходными зубами. Двуколка чёрная снаружи, изнутри обита алой саржей.
— Как всегда, вызывающе, — иронично заметил мастер Виджан и махнул рукой куда-то: — Дрейвз, запишите показания вильены! Сколько было нападавших?
— Думаю, один. Очень сильный и не слишком чистоплотный. Его ладонь была возмутительно грязной, а мне ведь пришлось укусить его за мякоть!
Прибежал низший полицейский чин с блокнотом и гусиным пером, обкусанным по верху, прицелился и приготовился записывать. Вейра терпеливо повторила приметы и заставила писаря добавить цену, уплаченную за лошадь и двуколку. Всё это время мастер Виджан расхаживал по комнатке, кусая губы и ломая сцепленные в замок на спине пальцы. Потом сказал жёстко:
— Я принял решение арестовать вас, Вейра Эбенер.
— За что? — от изумления у неё даже рот раскрылся, но Вейра быстро захлопнула его, возвращая себе прежний вид надменной аристократки: — Я в этой истории жертва, мастер Хеннико!
— Совершенно верно, вильена Эбенер. И мне не улыбается видеть вас где-нибудь в подворотне с перерезанным горлом.
Он подошёл вплотную, пользуясь тем, что они в комнате остались одни, жарко дохнул в лицо и добавил тихо:
— Ваше горлышко достойно большего, нежели нож наёмного убийцы. Поэтому вы отправитесь в казематы. Там мне легче контролировать вас.
— Ну уж нет! — возмутилась Вейра. — В казематы… Да вы тронулись умом, достопочтенный мастер полицейский! У меня… у меня неотложные дела и вообще… Вы не имеете права! Я буду жаловаться вашему начальству.
— Ничего, уж как-нибудь я это переживу. Зато вы останетесь в целости и сохранности, пока я не найду того, кто вас преследует.
— Меня никто не преследует, мастер Хеннико! — в запале выкрикнула Вейра, приподнимаясь на носочки, чтобы казаться выше. — Это только в вашем воображении!
— И всё же, — он неожиданно улыбнулся. Творец, улыбка этого мужчины всегда вызывала у Вейры противоречивые ощущения: вроде и тепло от неё, а чувство опасности не оставляет… Надо поскорее бежать домой! Подальше… Готовиться к балу!
— Позвольте пройти! — фыркнула Вейра, порываясь к выходу. Мастер Виджан придержал её за локоть и серьёзно сказал:
— Прошу вас, ради моего спокойствия — останьтесь дома и не выходите никуда без сопровождения. Иначе — казематы!
Один пугает галерами и шахтами, второй казематами… Хороши эти полицейские! Всяк норовит обидеть беззащитную девушку. Вейра снова задрала подбородок и ответила с достоинством:
— Я подумаю.
Обойдя мастера Виджана, всё же вышла из участка.
Когда Вейра вернулась домой, было уже далеко за полдень. Она не решилась взять наёмный экипаж и быстрым шагом преодолела несколько кварталов, отделявших центр мегаполии от её квартала. Отчего-то слова мастера Виджана против воли застряли в голове. Кто-то преследует её. Конечно, она ни за что не признает это перед полицейским, но это правда. Почтовая карета не зря неслась на неё. А перед этим, в храме Ведуньи, кололо в затылок. И Лира твердит, что надо верить собственной интуиции… Нет, никаких наёмных экипажей! Мало ли, кто может поджидать внутри…
Ворвавшись в дом, точно мелкая прислужница, через чёрный ход, Вейра хлопнула дверью и бросилась на кухню, но остановилась на полпути. У вешалки в узорчатой высокой корзине стояла мужская трость. Набалдашник какой затейливый — с орлом, распустившим крылья. Между крыльев так удобно располагать пальцы. Чья же это трость, Вейра видела её совсем недавно…
