сказать это с гордостью. Словно я пытаюсь дать ему понять, что не стыжусь этого. Что я горжусь тем, что являюсь человеком. И не нужно мне ничего иного.
Но почему-то не вышло. И, сглотнув болезненный ком в горле, я вдруг поняла почему.
Никто не говорил мне, никто не объяснял до конца правил этого мира, но с самого начала пребывания здесь все вокруг твердило об одном: Айден – драконий принц, а я лишь вещь. Человек, ценность которого несоизмерима с ценностью дракона.
А значит, и быть рядом с ним я не могу. Не имею права.
Обычно, безответно влюбляясь в кого-то, мы инстинктивно размышляем о будущем, мечтаем о том, чего, может быть, никогда и не случится, однако о том, что случиться все же может.
Но если вдруг окажется так, что я и впрямь влюбилась в Айдениона Огненнокрылого, то в этом мире мне запрещено даже мечтать. Потому что он не просто принц, он – огромное крылатое существо, изрыгающее огонь и летающее под облаками. А я… крохотное животное с двумя ножками и ручками где-то далеко внизу.
Однако несмотря на все мои печальные размышления, ввергающие все глубже и глубже в бездну отчаяния, принц вдруг сдвинул брови и, скривив губы в подобии улыбки, проговорил нечто неожиданное, прижав меня крепче и как-то конвульсивно сжимая ладонь в волосах у меня на затылке:
– А знаешь, я не люблю дракониц, Селина. Они все вздорные, надменные и гордые, словно орлицы, несущие яйца из черного золота. А могу тебя уверить, скорлупа драконьих яиц вовсе не из него…
Его грудная клетка слегка затряслась, и, чуть отодвинувшись, я с изумлением поняла, что он смеется.
– Ты шутишь? – выдохнула я.
– Нисколько, – покачал он головой. – Точно тебе говорю, не из золота.
– Драконы правда откладывают яйца? – не поверила я, сразу представив, как обычная даркесса, выглядящая как человек, вдруг вместо ребенка рожает яйцо.
Но Айден объяснил:
– Только в драконьем облике. Такова древняя традиция, которую завещала Крылатому племени сама Яросветная дева.
Принц взял меня за руку и завел в белоснежную беседку, о колонну которой мы, оказывается, и опирались пару минут назад. Внутри на низком желтовато-золотом каменном столе, испещренном изумрудными прожилками, стояла темная бутыль, опечатанная алым сургучом, бокалы и крупная клубника в вазе.
И, даже понимая, что все это не настоящее, я испытала вполне реальный голод. Да и ощущения в этом ментальном мире оказались вполне реалистичными.
– Говорят, таково было проклятие, наложенное Ясноземным старцем на нас – детей Яросветной девы. Драконы, которых она создала, оказались тысячекратно сильнее людей, при этом по желанию в них же и превращаясь. Это показалось богам нечестным и разозлило их. Тогда Ясноземный создал закон, по которому дракон может выносить свое дитя только в истинном облике. В ином случае на него обрушится ужасная кара – проклятие Рока.
– Что же это за проклятие? – ужаснулась я, пока принц наливал мне в бокал прозрачное, бурлящее аппетитными пузырьками вино.
Законы этого мира казались все страшнее. А близость к богам выглядела совершенно удивительной.
– Никто не знает, – пожал плечами Айден, наливая и себе. – Говорят только, что сила проклятия зависит от силы самого рожденного младенца. Для кого-то это может быть… вроде увечья. Как у людей, например, бывает, рождается больной ребенок. Так и у нас.
– То есть, скажем, может родиться дракончик… с каким-то физическим недостатком?
Айден покачал головой.
– Нет, физиология драконов идеальна, мы почти не болеем благодаря колоссальной магии, заключенной в нашей крови. Но из дракона, рожденного под сенью проклятия, может вырасти, к примеру, сумасшедший убийца. Но это вовсе не обязательно, Рок может настигнуть дракона и иначе. Такой ребенок может, например, стать патологически неудачливым. Или и вовсе лет в двадцать он может вдруг оказаться под действием неизвестной болезни и едва не умереть… навсегда изменившись.
– Драконы же не болеют, – пробормотала, совершенно сбитая с толку.
То, что рассказывал Айден, звучало какой-то необоснованной жестокостью. Если и впрямь один из местных богов наказал весь драконий род подобной гадостью в виде проклятья, то это, должно быть, ужасно злой бог.
С другой стороны, если думать об этом как о равновесии, то… все немного вставало на свои места. Люди сами по себе могли родиться с болезнью или сумасшествием. Даже с неудачливостью. А драконы, получается, изначально самими создателями были задуманы как более сильные, выносливые и безупречные существа. Должно же было и у них оказаться какое-то слабое место?..
Однако закон равновесия в данном случае выглядел чересчур трагично. Тем более когда Айден вдруг ни с того ни с сего начал рассказывать о нем как о факте, задевшем его лично.
Сердце пропустило удар.
– Драконы не болеют обычными болезнями, – тем временем кивнул принц. – Поэтому, если кто-то из нас сляжет, сразу становится ясно, что это результат какой-то магии. Или Рока.
После этих слов он невозмутимо отпил вина и взглянул на меня. Дарк выглядел безмятежно спокойным, но не уверена, что таковым являлся. Я же и вовсе начала серьезно нервничать.
– А ты был рождён человеком или драконом? – спросила я чуть хрипло.
Айден выдержал истинно трагическую паузу, а затем, улыбнувшись одной половиной рта, кивнул.
– Драконом. В нашей семье слишком хорошо известно о том, что бывает, если нарушать божественные законы. Поэтому моя мать, хоть когда-то в прошлом и являлась человеком, вынашивала всех моих братьев в драконьем теле. По два года на каждого ребенка.
– По два года?! – ахнула я, ужаснувшись от перспективы, развернувшейся перед драконицами. Два года с животом!
У меня как-то на старой работе была подруга, которая пропахала секретарем до девятого месяца беременности. Говорила, что деньги ей очень нужны, и тянула до последнего, каким-то образом уломав начальника, чтобы и декретные ей выплатил, и на работе оставил неофициально. В итоге чуть не родила прямо в офисе с кипой документов в руках. Так вот даже эти несчастные девять месяцев дались ей весьма непросто. В конце срока уже и ходить было тяжело, и даже сидеть трудновато.
Так что же будет, если вынашивать ребенка два года?..
– Это ужасно, – честно призналась я.
– Вот и некоторые драконицы не выдерживали, – кивнул Айден мрачно.
И я в очередной раз поняла, что есть нечто, о чем он мне ещё не рассказал.
– Ты что-то скрываешь, да? – приподняла я бровь, думая, что он станет отпираться. Но оказалось, что он и не думал.
– Ни в коем случае. Ты совсем ничего не знаешь о нашем мире, о нас, – задумчиво объяснил он, взяв одну ягоду и поднеся к моим губам. –
