Из столовой выпорхнула девушка в бледно-коралловом платье. У нее было все, чего не хватало принцессе: золотистые локоны, ярко-синие глаза, темные брови, пухлые розовые губы и живой румянец. Она торопливо скрылась за боковой дверью, а через пару минут появилась вновь с маленькой книжицей в руках.
Военные между тем решили, что ловить девушку веселее, чем ловить кошку.
– Что это у вас, барышня Кайса? – поинтересовался здоровяк с пшеничными усами.
– Томик Мартона, – девушка замедлила шаг. – Ее высочество велели принести.
– Вы шутите? Стихи за ужином?
Барышня мило покраснела.
– Ее высочество и граф Скадлик поспорили по поводу одной строфы и хотят выяснить, кто прав.
– Надо же. Скадлик-зануда, оказывается, ценитель поэзии. Кто бы мог подумать!
Офицеры засмеялись.
– Напрасно вы так, господа, – строго сказала барышня.
– Из-за какой же строфы вышел спор? И в каком стихотворении?
– Не помню, – смутилась барышня, – я не следила за разговором.
– Откуда же вы тогда знаете, что взяли верную книжку?
Барышня Кайса посмотрела на томик в своих руках. Зеркало отразило полустершиеся золотые буквы на бурой обложке.
– «Песни скитаний», как ее высочество и велели…
– А давайте взглянем, что там, в этих «Песнях»! Вдруг любовное послание? – усатый поднялся с места, демонстрируя гренадерский рост и плечи, как у циркового силача. Креслице на тонких ножках облегченно вздрогнуло, освободившись от этакого груза. – Может, никакого разговора и не было, а наша милая барышня бегала к сердечному дружку?
Барышня вспыхнула до корней волос, затем сильно побледнела и отпрянула, спрятав книжку за спину.
– Вы… Вы… Какой вы!
Она развернулась и убежала в столовую – только юбки взметнулись с шелестом, словно осенние листья.
Военные опять засмеялись, но как-то неуверенно.
– Болван вы, Дегеринг, – сказал один, тоже с усами, но каштановыми. – Она ведь вам глазки строила.
– Тогда зачем без конца бегает к Джеручу? – фыркнул первый усач. – С утра раз десять!
– Меня капитан тоже, помнится, гонял с поручениями – то туда, то сюда, – пожал плечами другой, светловолосый и круглолицый. – Кавалер Джеруч секретарь ее высочества, барышня Кайса – фрейлина.
– Секретарь-иностранец! – возмутился четвертый участник игры, самый молодой. – Даже говорит с акцентом.
– Зато словом владеет лучше нас всех, – заметил обладатель каштановых усов. – Иной раз этак поэтично закрутит…
– Заносчивый выскочка! А то и шпион.
– Смотрите, при нем не ляпните, – остерег круглолицый. – Эйланцы народ горячий.
– И что он сделает? Вызов мне бросит? Я барон Хир-Дорт, потомственный офицер, секунд-лейтенант королевской гвардии, а он кто? Секретаришко!
– Не скажите, – пробормотал круглолицый. – Я видел, как он обращается с саблей…
В этот момент дверь, в которую барышня Кайса ходила за книжкой, открылась, и на пороге показался молодой человек в строгом темно-сером сюртуке. Очевидно, тот самый эйланец. Нет, настоящий ланн! Какими их рисуют на картинах и описывают в исторических книгах. Среднего роста, ладный, подтянутый. Черные глаза, оливково-смуглая кожа с золотистым оттенком, правильные черты лица, крупные ровно настолько, чтобы быть выразительными, но не грубыми. Наряди его в чешуйчатый доспех и островерхий шлем, посади на коня, дай в руку меч – и держись, Ригония!
Молодой человек направился к двери напротив.
– Кавалер Джеруч! – с притворным радушием воскликнул юный барон Хир-Дорт, вновь беря в руки карты. – Не желаете присоединиться?
Эйланец на ходу покачал головой, окинув офицеров взглядом, в котором чудесным образом соединялись кипучий темный огонь и арктический холод.
– Благодарю, барон, в другой раз.
– Кавалер! – вступил усатый Дегеринг. – Уважьте наше любопытство. Эйланцы слывут лучшими фехтовальщикам во всей Оссидене. Говорят, у вас даже нищий пастух, взяв в руки саблю, будет знать, что с ней делать. А вы владеете каким-нибудь холодным оружием?
– Кроме гусиного пера, разумеется! – хохотнул юный барон.
Лицо Джеруча осталось бесстрастным.
– Маркиз, не одолжите вашу саблю? – любезно обратился он к круглолицему.
Тот помедлил, потом, привстав, вынул клинок из ножен и протянул эйланцу рукоятью вперед.
– И вашу, виконт, – Джеруч одними губами улыбнулся Дегерингу. – Если позволите.
Здоровяк с ухмылкой подал кавалеру свое оружие. Но взгляд у него был напряженным.
– Благодарю вас, господа.
Эйланец отошел на середину комнаты, покачивая сабли в руках – приноравливался. Его движения стали мягкими и хищными, словно у горного барса, оружие казалось продолжением рук еще до того, как он сделал первый взмах, описав в воздухе плавную дугу сперва одним клинком, потом другим. А дальше сабли заплясали с легкостью солнечных лучей, и непонятно было, человек направляет их или они ведут человека за собой, заставляя выписывать телом сложные фигуры. Эйланец двигался стремительно и точно, и при этом практически не сходя с места. Только воздух свистел, прокатываясь по комнате.
– Что здесь происходит? – прозвучал у входной двери новый голос, негромкий, но полный ярости.
Кавалер Джеруч остановился мгновенно, словно у него в спине повернули ключик, а когда офицеры повскакивали с мест и вытянулись по стойке смирно, возвратил оружие его владельцам.
– Господа, благодарю за возможность размяться. Капитан!
Эйланец бросил взгляд на вошедшего и покинул комнату.
Заскрипели сапоги, и тот, кого назвали капитаном, отразился в зеркалах. Невысокий плотный человек, волосы с проседью, на плече аксельбант.
– Ваше счастье, что мы в Ригонии! – глухо прорычал он. – Разжаловал бы из гвардии к темным богам!..
Молоденький барон открыл было рот, собираясь возразить, но под взглядом командира вытянулся еще сильнее, глаза его выкатились и обессмыслились.
– Вы для чего здесь посажены? – шипел капитан. – Оружие чужакам раздавать? Забыли, что за дверью ее высочество? Хир! Пришлите мне Дельга и Тетинга, сию минуту! А сами во внешнее охранение, все четверо! Смените людей Видера. И зарубите себе на носу: еще одна выходка – отправлю в Вайнор… пешком!
Капитан еще некоторое время распекал подчиненных, употребляя слова, которые не подобает писать в романах. А я тихой сапой пробралась под тумбочку у дверей столовой, хотя после всего, что только что приключилось на моих глазах, застольные беседы великосветского общества интереса уже не вызывали.
За дверями обсуждали политику. Какие-то земельные споры между Эйланом и Вайнором. Слышно было еле-еле, звучало много незнакомых слов и витиеватых оборотов, вкусные запахи мешали сосредоточиться на отвлеченных материях.
Я незаметно проскользнула обратно под диван, а из-под него, пока гвардейцы ходили туда-сюда, в коридор. Пойду поищу кухню. Может, какой-нибудь поваренок будет так добр, что угостит красивую белую кошку хотя бы хлебушком?
– Ага, попалась! – усатый виконт вышел следом за мной. – Хитрая бестия!
Здоровенные ручищи сгребли меня и сжали, не давая вырваться.
– Оставьте, Дегеринг, – поморщился обладатель каштановых усов. – Мало вам неприятностей? Это же кошка самого…
– Вы правы. Это моя кошка.
Откуда взялся Даниш, я не поняла. За нами он не выходил и, по всему, должен был сейчас вкушать деликатесы в обществе цвета вайнорской знати. Но какая разница! Я завопила и стала извиваться изо всех сил. Он же не бросит меня? Не оставит в лапах этого громилы?
Граф выглядел не таким опасным, как эйланский кавалер Джеруч; он был меньше, легче усатого Дегеринга и безоружен. Захочет ли он подставиться под тяжелый кулак виконта или, того хуже, под саблю из-за кошки-оборотня, от которой и так сплошные хлопоты?..
Граф подошел и молча забрал меня из рук гвардейца – тот отдал беспрекословно. Я сразу бросила трепыхаться, но успела невольно зацепить когтем палец графа. Слышно было, как треснула кожа, ноздри уловили запах крови.
