Бедный, бедный рыжик!
Мне приходилось несладко. Все силы уходили на то, чтобы держать под контролем вампирскую ярость. Руки так и чесались сжать тощую шею противника, зубы – впиться в нее же, но нудный голос разума продолжал бубнить: «Не тронь, что с дурня возьмешь!?».
– Валери, отдай его мне! – Заорал Дагон, указывая пальцем на повара, размахивающего ножом перед моим носом. – Делись игрушкой!
– Да забирай! – Я поднырнула под рукой мужика и со всей дури толкнула его в грудь. Мужик охнул и нырнул в скирду, пролетев добрые три метра.
– Спасибо!
– Маман, я к тебе! – Проорала я, высматривая в хаосе сенопада орка. - Беру чахоточного!
Мужик, только что прочистивший горло от соломенной атаки, моему определению не обрадовался, – обернулся и угрожающе взмахнул битой.
Воог соскреб с досок очередную охапку сена и швырнул его во второго парня, которого от моста и мести отделяла одна ступень.
– Подавись, мoйда! А-а-а, стьяшно-то ка-ак!
– Хрюм-м!!! – Боевой клич медоеда оказался неожиданностью для всех. Серая молния мелькнула у стены, взлетела по лестнице и вгрызлась в первую подвернувшуюся пятку. Покусаный взвыл, заглушив истерящего орка,и кубарем скатился с лестницы, продолжая сжимать в руках нож. Ротя только пасть разжать успел.
– Да!!! – Заорал Воог, потрясая веником. – Так их, Йотя! Гъызи их, ату, мой мальчик!!!
Медоед хихикнул, перевел лукавый взгляд на очухавшегося Рыжего, с кряхтением поднимающегося на ноги, и стрелой промчался к нему, обогнув Дагона, щедро раздающего тумаки.
А мне-то чего делать? Спасать мужика или позволить повеселиться рателю!?
– Валя, я иду!!! – Орк первым заметил биту, летящую мне в голову, размахнулся и швырнул веник в напавшего на меня пoвара. Я от биты увернулась, а вот орк не попал ни по мне, ни по мужику: веник перевернулся в воздухе и шмякнулся прямо на Дагона.
– Хватит меня бить, Воог! – Проорал парень, коротким ударом в ребро сложил противника пополам, перехватил обмякшее тело на манеp бревна и запустил в мою сторону.
– Ведьма! Сдохни! – Мой недоубийца замахнулся битой ещё раз и… исчез под лестницей, снесенный с ног отправленным в полет другом.
Оба врезались в опорный столб моста, да так и остались лежать. Сарай тряхнуло.
– Дагон, пейестань швыйяться людьми! Ты пойанишься!
Мимо меня, голося на одной ноте, промчался Рыжий. На его копчике болтался медоед, - счастливый от покатушек до неприличия. Дагон вырвал с пола доску, примерился и остановил бег повара одним точным ударом. Рыжий плашмя свалился в сено, чуть не раздавив медоеда.
Потасовка закончилась.
Два мужика обнимали столб, изо всех сил прикидываясь мертвыми, - не двигались и даже дышали через раз.
Третий корчился у лестницы, баюкал покусанную пятку и заковыристо матерился.
Очухавшийся после встречи c доской Рыжий повар выл, придерживая рукой расползающиеся штаны. Ротя нарезал вокруг него круги и устрашающе клацал пастью.
– В чем суть проблемы-то? – Отложив меч, поинтересовался Дагон. – Вы чего накинулись?
– Вы выиграли нечестно! Нас ни за что выперли! – Взвыл усач, перестав изображать труп. – Нелюди! Уроды! Махинаторы!
Воог обиделся: уголки губ опустились, в глазах сверкнула тоска. Я же пожала плечами:
– И что? Мы ж не маги, готовили честно.
Раненые были со мной не согласны. О чем поспешили сообщить, разбавляя претензию отборным матом.
Дагон вздохнул и одного за другим выпроводил бывших поваров на улицу. Только с четвертым мужиком пришлось повозиться, – Ротя ни в какую не хотел отпускать бедолагу, порывался закончить дело и оттяпать ему вторую пятку. Пришлось держать медоеда за шкирку, пока мужик, спотыкаясь и прихрамывая, семенил к двери.
Когда все четверо исчезли из вида, Дагон, зыркнув на меня из-под бровей, угрюмо поинтереcовался:
– Α если они Учителю расскажут?
– О чем? – Не сразу поняла я.
– Что вы двое не люди.
– Поверь, Учитель в курсе. И ему все равно.
– Уверена?
Я была уверена. Еще как уверена! Мистер Грамс уже два десятка лет гонял меня по кухне Белого Храма – то тряпкой,то метлой! Ничем не брезговал, гад! Как он терпел меня на отборе и ни разу не попытался отвесить оплеуху, до сих пор не понимаю!
– О-ой, - завопил Воог, поднимая с пола труселя в незабудку. – А что случилося? А как тепей это носить пьикажете? О-ой!
Мы с Дагоном переглянулись и наперебой принялись успокаивать орка. Лично я клятвенно обещала завтра же купить ему новые панталоны: хоть в цветочек, хоть в кружочек. Дагон предлагал сшить другие, но с мехом наружу, - красиво, стильно и не помнутся.
Воог нас не слушал, хватался за сердце и стенал не хуже профессионального попрошайки. Даже Ротя проникся его воплями, сел и с восторгом внимал завываниям, склонив башку на бок.
И тут дверь снова распахнулась. В сарай, подметая подолом пол, вплыла Никитишна. Медоед грохнулся на пол,изображая глубокий обморок; Воог швырнул труселя Дагону и натянул – рубаху ниже колен, а улыбку на лицо; Дагон судорожно спрятал предмет гардероба за спину. Я осталась стоять и таращиться на бабку.
Теперь точно, – каюк!
Глаза у Никитишны округлялись до тех пор, пока не приобрели размер блюдца, кончик носа дрожал от возмущения, седые брови выгнулись коромыслом. Бабка обвела сарай осоловевшим взглядом и, икнув, прокаркала:
– А шо это у вас тут происходит, ась?
ГЛАВА 7.
– Охотились, – первым отмер Дагон и, откинув труселя орка куда-то за спину, галантно протянул руку бабке. Никитишна схватила его за пальцы бульдожьей хваткой и присела на подсунутый под зад табурет.
– И как?
– Поймали одного. - Дагон кивком головы показал на Ротю, старательно изображавшегo чучело. Страшное, надо сказать,чучело получалось: глаза косят, язык набок, шерсть дыбом.
– Ага, ага… а это все хотя бы убираемо?
Мы осмотрели сарай и честно зaдумались. Ну-у, если сено собрать, стол подправить, дыру в полу заделать, веревки закрепить, чтобы мост не кренился, крюки убрать, волчью яму засыпать…
– Конечнo!
– Несомненно!
– Даже не сомневайтесь!
– И шо? - Проморгалась Никитишна,томно взирая на Дагона. - Скоко ещё ентих тварей тут осталося?
– Много! Тьма-тьмущая! – Выпалил Воог, но, поймав мой красноречивый взгляд, тут же исправился. – Один или два. Максимум.
– Спалю сарай, к ядрёной бабушке! – В сердцах бросила бабка, продолжая тискать руку Дагона, выписывая пальцем на его запястье незамысловатые узоры. Парень заметно бледнел, но руку их шаловливых пальцев Никитишны не выдергивал. Уважаю! Выдержка железная!
– Не надо. Зачем красоту уничтожать? - Влезла я. – Мой папан их всех поймает!
Никитишна одарила Дагона благодарным взглядом и растянула в улыбке подкрашенные свеклой губы:
– Вот и мой муж таким был: и рукастый,и головастый, и лицом не дурен!
– А где он? – С надеждой осмотрелся «папан».
– Помер! Наверно. Ушел по грибы в лес,так и не вернулся.
– Давно ушел?
– Та не… прошлым летом. С прошлого лета я одна-одинешенька. Без помощи, без совета, без ласки мужской…
Лицо Дагона резко сменило цвет с белого на зеленоватый. Воог перепугался и ринулся спасать друга. Я не пошевелилась, с восторгом наблюдая за происходящим: не каждый день такие радости случаются.
– Я это, узнать хотела! – Воог силой вырвал руку Дагона из клешней Никитишны и, подхватив под локоток упирающуюся cтаруху, потопал вместе с ней к двери. – А вот когда мы ваш сеновал спасем, нам какое-то вознагьяждение полагается?
– Какое вознаграждение? – переполошилась бабка, мигом позабыв о тяжелой женской доле.
– Небольшое, но очень благодайное!
– Эка! – Никитишна отбилась от орка, выскочила за дверь, даже не заметив как «оживший» медоед тенью скользнул за ней, и уже с улицы проорала. - Откуда у старухи золото!? В счет жилья пойдет. Хороший сарай,теплый, вот и живите.
Ругалась она долго и качественно. Я ещё долго видела ее силуэт на фоне поля. Как и Ротю, бесшумно скользившего за ней в сторону деревни. Очень надеюсь, что у бабки во дворе нет живности, которая придется по вкусу медоеду: кур, гусей, коров, крокодилов…
