приказывать.
Эшлин не понадобилась лестница. Увитый диким виноградом резной угол домика сам по себе был лестницей. Она забралась наверх, не оборвав ни одной гибкой ветви, и лишь у самой крыши приняла руку высокой – просто потому, что на дружеский жест отвечают дружеским. Как и наоборот.
– Ничего себе, – восхитилась девушка. Эшлин макушкой лишь чуть возвышалась над ее плечом. – Ты прямо белка. Я Эпона Горманстон. Вон там, под шляпой, Эния Магуайр, моя компаньонка.
Эния чуть поморщилась на солнце, а Эшлин просто не поняла слово.
– Справа от нее Кхира Смола из замка Баллиоль, – загорелая кудрявая девчонка помахала Эшлин и улыбнулась. – А слева Мавис Десмонд. Она была ученицей профессора Дойла – его убили, ты знаешь.
– Мы зовем ее Овечкой, – заметила Эния, – потому что она как овечка. Увидишь еще.
Полноватая девушка с косой смотрела вниз, но все же быстро поймала взгляд Эшлин и продолжила смазывать волосы Энии красноватым настоем.
– Она стесняется, – пояснила Эпона. – Привыкнет. Садись, новенькая, скажи, как называть тебя, и раздели с нами угощение.
– Мавис пекла сконы и варенье – она печет его в горшочке, а не варит, как все, и выходит ароматнее, – пояснила Кхира. – Мавис готовит вкуснее, чем в «Королевском лососе».
Мавис чуть-чуть улыбнулась и продолжала свое занятие. Эшлин села на горку сложенных подушек – перед ними на вышитом полотенце стояло блюдо с порезанными уже на четверти толстыми лепешками-сконами, горшочек варенья, из которого пахло яблоками, сливами и клюквой, кувшин с чем-то прохладным.
– Оранжад, – заметила Кхира ее взгляд. – Тут есть теплица с настоящими апельсиновыми деревьями, видела? Покажу потом. Ну, так как тебя звать?
Эшлин глубоко вздохнула. Нужно было сказать о себе правду, не говоря о себе правды.
– Меня зовут Эшлин, прозвище моей семьи Ежевика. Я приехала издалека, место, где мы живем, далеко от больших поселений, и его название не будет вам знакомо. Я раньше никогда не видела столько людей сразу.
Кхира кивнула:
– Мы уж так и подумали – что ты из деревни. Ничего, моя матушка тоже. Родители твои живы? Братья, сестры? Может, жених там ждет?
Она засмеялась. Эшлин хотела ответить и поняла, что на глаза наворачиваются слезы. Увидит ли она еще родителей? А брата? А Брадан стал Брендоном и…
– Захочет – расскажет, – заметила Эпона.
Кхира бросила свое занятие, подсела к Эшлин и обняла за плечи.
– Прости, я всегда много болтаю.
– А жениха и нового найти можно, – голосок Энии прозвенел колокольчиком в очередной раз. – Говорят, тебя, Ежевичка, уже видели гуляющей в саду с чужим женихом. С Эдвардом Баллиолем. Губа у тебя не дура, он целый граф, родня королю и сговорен с моей госпожой… ай, чертова Овца!
Рука Мавис вроде как дрогнула, и щедрая полоса красного настоя оказалась на тонкой белой рубашке Энии.
– Извини, – почти прошептала она.
– А чем вы ее мажете и зачем? – спросила Эшлин, и вдруг ком из горла ушел, и ей стало легко. Кхира налила ей оранжада – холодного, кисло-сладкого, очень свежего питья. Скон оказался вкусный и пышный.
– Красим. На этой крыше удобно красить волосы – солнце хорошо падает, – пояснила Эпона. – Я не крашу. Мне нравится просто сидеть.
Кхира вернулась и в несколько движений нанесла весь настой на волосы обиженной Энии. Та подняла голову, жмурясь на солнце.
– Это красное вино, еще хенна, такие листья, нас научила Феруза Аль-Хорезми, жена профессора медицины. Еще свежее яйцо, оливковое масло и немного меда. Получается очень красивый оттенок на солнце. У тебя тоже красивые волосы. Научишь ухаживать?
Она тряхнула своими кудряшками, жесткими и непослушными даже на вид.
– Научу, – улыбнулась Эшлин.
– А насчет Эдварда, – усмехнулась Эпона, – если у него появится другая невеста, я с ней на радостях посестрюсь. И подарок им на свадьбу сделаю. Так что не переживай за меня, Эния.
* * *
В это время Брендон входил в зал, где уже стоял тревожный гул преподавательских голосов. Взбудораженные трагедией маги Университета ждали ректора, бурно обсуждая события. Его тут же приметил Риан и махнул рукой, предлагая занять место на скамье рядом. Кафедра в глубине зала пока пустовала. Лучи солнца тянулись сквозь витражи такими ровными цветными полосами, что казалось, будто кто-то натянул под потолком ленты.
– Друг мой! Вам бы сейчас отвара пустырника и спокойный вечер за книгой, – вздохнул Риан, постукивая тростью по полу.
– Помилуйте, если после вчерашнего я хоть что-нибудь выпью, то взорвусь, как зелье первокурсника, – проворчал Брендон, садясь рядом.
– Инквизиторы неторопливы, но я верю, что Эремон вытрясет здесь душу из каждого, но найдет виновного, – Риан осторожно прикоснулся к плечу. Старый алхимик не слишком умел утешать, подтрунивать ему было привычнее. Но сейчас он был как никогда серьезен.
– Я сам вытрясу душу из каждого, – отозвался Брендон. Его глаза отражали желание начать с ближайших соседей по скамье.
– Надеюсь, что все души в ближайшее время останутся при хозяевах. В такие моменты я жалею, что легенда о воскрешающем философском камне лишь легенда. Алхимики чаще травятся, чем продлевают жизнь.
– Пока что ты один из старожилов Университета. Пропитался ядами так, что на тебя не действует даже собственный?
Риан улыбнулся, опершись на трость обеими руками.
– Рад слышать, что духом ты явно пал не так низко, как я боялся. Сегодня…
Он не успел договорить. Тяжелая входная дверь грохнула, и по центральному проходу широким шагом пронесся Горт Галлахер. Его лицо было хмурым, а в руках он держал какой-то свиток.
– Господа, – начал он, едва долетев до кафедры, – наш Университет – это не просто стены, а братство. И вчера кто-то вероломно вторгся в наш чертог разума и совершил ужасное деяние. Финнавар Дойл был одним из умнейших и сильнейших магов из тех, кого я знаю. Его изобретения – это настоящее волшебство, многим облегчающее жизнь. Вчера в Университет прибыли инквизиторы, чтобы помочь нам узнать того, кто виновен в смерти Финнавара Дойла. Я прошу оказывать им всяческое содействие и отвечать на все вопросы, даже те, что покажутся вам странными. Это не диспут и соревнование в остроумии, которое мы так любим, а расследование, где самая мелкая деталь может стать ниточкой к правде. Мы еще очень мало знаем о произошедшем, но есть то, что я не могу от вас утаить. Это может быть опасно для всех без исключения.
И тут ректор сказал такое, что Брендон почувствовал, как сердце пропустило удар.
* * *
Эшлин этого не слышала, так что спокойно ела скон и рассматривала девушек.
Эпоне мысленно дорисовывалось в руку копье. Дева-воительница. Рябина и вереск –
