Сквозь полуприкрытые веки она вновь посмотрела на Главного священника, и их взгляды столкнулись - ледяное противостояние голубых глаз.
- Ты проклял собственного брата, обеспечив ему вечную жизнь в камне. Я ничуть не хуже тебя.
- Я исправил свои грехи. Мой брат сейчас счастливо живет со свей спутницей жизни и их детьми.
- Тогда позволь мне исправить свои с Тристаном. Я стану его спутницей жизни и подарю ему столько детей, сколько он пожелает.
- Нет, - ответил Персен.
Зирра чуть не закричала - ею полностью завладел гнев. Как было бы просто вернуть Тристана, если бы она обладала своими прежними силами и знала, где он сейчас находится. Ей нужно было бы всего лишь открыть вихрь. Но она не могла этого сделать, и ее последняя надежда зависела от решения Главного Священника. Она должна убедить его помочь ей.
- Я страдала из-за своего наказания много циклов. Наверняка, уже достаточно.
- Нет, не достаточно. - Персен задумался. - Может, мне стоит отдать тебя смертному Великому Повелителю, чтобы он наказал тебя.
- Ты не посмеешь. Ты же не хочешь, чтобы он узнал, что стало с его лучшим воином?
- Я посмею, Зирра. Не сомневайся.
Тоска распространялась по всему ее телу с такой же скоростью, как увядала ее надежда. Перед ее взором вспыхнуло прекрасное лицо Тристана. Он нужен был ей. Он должен быть ее. Поскольку Тристан действовал как афродизиак, то для того, кто однажды вкусил его, больше ничего не имело значение - только еще больше Тристана. Она ненавидела его за то, что чувствовала к нему, но никак не могла противостоять своему желанию.
Она пыталась унижать его, доказать себе свое господство над ним, но каждый день, всегда, когда у нее была шкатулка, он противостоял ей. Да, он удовлетворял ее тело каждый раз, когда она приказывала, но никогда не давал ей большего. Он говорил о ее смерти, когда гладил ее тело. Он смотрел на нее с ненавистью, пока целовал ее кожу.
И опять лишь из-за воспоминаний о его великолепии она задрожала от восторга.
- Тристан - всего лишь смертный, - прорычала она. - Он ничего для тебя не значит!
Хизер, будучи смертной, сузила глаза.
- Да, он смертный, но это не умаляет его человеческого достоинства.
- Он дрался за своего Великого Повелителя, - произнес Персен. - И также он дрался за меня. Он убивал свои врагов без сожаления и колебаний. Он преданный и заслуживает уважения - король сердцем и легенда для любого народа. А кто ты, жалкое воплощение плоти, крови и волшебства? Ну, больше не волшебства, - добавил он самодовольно.
Она проигнорировала его колкость, хотя вся дрожала от ярости. Персен хотел оскорбить ее, потому что она когда-то отвергла его - плюнула в его уродливое лицо и отказалась от его прикосновений. Она не позволит ему умалить ее боевой дух.
- Тристан - все, что ты требуешь, - сказала Зирра. - Я принимаю это. Но он также и мой. Он принадлежит мне.
Хизер подавила звонкий смех.
- Он никогда не был и не будет твоим.
Зирра заскрежетала зубами.
- Не бойся, - сказал ей Персен, - однажды он вернется на нашу землю. Но вернется он только тогда, когда Эллия пожелает, и ни секундой раньше.
Радость и отчаяние, нетерпение и восторг овладели ею.
- Если ты вернешь его сейчас, я заставлю его полюбить меня. Я знаю, что смогу. Он даже поблагодарит тебя за свое возвращение.
Смех вырвался из Персена - жестокий звук, который разрушил, уничтожил ее гордость.
- Почему ты так упорствуешь? Он никогда не полюбит тебя. Ты не достойна его.
- "Я достойна", - хотела закричать Зирра, хотя ни единый мускул не дрогнул на ее лице. Лишенный эмоций фасад, за которым скрывался внутренний вихрь чувств.
- Убирайся с глаз моих, женщина. - Персен по-королевски махнул рукой в воздухе. - Твоя алчность вызывает у меня отвращение.
Сжав кулаки, она на секунду замешкалась.
- Я найду способ вернуть его, не сомневайся. Тристан мой. Мой любовник. Моя собственность. И он будет принадлежать мне.
Персен вспыхнул от такой явной дерзости.
- Ты смеешь оспаривать мой приказ?
- Да, смею, - сказала она ровно, смотря прямо ему в глаза. - О да, смею.
Когда Зирра покинула дворец правосудия, Персен посмотрел на его спутницу жизни, королеву его сердца и души, женщину, которая спасла его от гибели.
- Может, мне стоило убить Зирру, - сказал он, вздохнув. - Количество ее предательств только возрастет..
- Наш сын никогда не простил бы тебя, если бы ты причинишь ей боль. - На лице Хизер читалось беспокойство, ее карие глаза округлились. - Мы сделали правильно, отослав Тристана подальше?
- Да, правильно. - Персен глубоко вздохнул. - Не волнуйся, моя любовь. Я подумаю над тем, что сделать с Зиррой, чтобы не расстроить нашего сына.
*****
Зирра шагнула в свою комнату. Каждый раз, когда она поворачивалась, сжатых кулаков касался шелк ее платья, а волосы хлестали по спине. Темные эмоции овладели ею, такие же обжигающие и удушающие, как и внутри сердца. Тяжелые грозовые и серые облака скрыли четыре солнца, усиливая ее ужасное настроение. С криком она пнула стул и уронила на пол свой трехъярусный туалетный столик. Ее дорогая хрустальная ваза разбилась, оставив после себя лишь стекляшки. Как посмел Персен де Лоук так подло с ней поступить! О, как она хотела расправиться с ним. Уничтожить его магическую силу, как он уничтожил ее. И все же, будучи Главным священником Друиннов, его силы намного превосходили ее, и она ничего не могла сделать, чтобы причинить ему боль или противостоять его заклинанию. Ничего!
Она потеряла силу. Она потеряла уважение людей, стала лишь смешной историей, которой делятся за обедом. И она потеряла Тристана, как он и предсказывал.
Она должна вернуть Тристана. Он принадлежит ей. Зирра взяла драгоценный кубок и кинула его в стену. Он не разбился. У нее был раб только пару циклов. Так мало, а ее нужда в нем увеличилась до непостижимых размеров.
- Где он? - взревела она. Какой женщине он сейчас принадлежит? Кто трогает его? Ласкает? Радушно приветствует его тело?
Какая женщина чувствует власть, которую он дает?
Эти мысли заставили дремавшую ревность пробудиться и приглушить глубоко скрытый гнев. Боль разлилась внутри живота, и Зирра с яростным криком бросилась на кровать, на ту самую кровать, где она в последний раз наслаждалась Тристаном. Шелковая белая ткань окутала ее, словно ласка любимого. Она сунула кулаки в матрац на меху.
- Он принадлежит мне! Мне!
В комнату вошла служанка. Она посмотрела на нее широко открытыми глазами, в которых читалась неуверенность в том, какая судьба ей уготована.
- Звали, колдунья?
