Может, не встреть я Циту, мое решение не смогли бы переломить ни Дарра, ни тем более Лейя. Но моя трезарианская жена пробила брешь в моей позиции старой легендой о двух влюбленных, разлученных друг с другом и выбравших смерть. И пусть гибель не грозила моему сыну, рожденному от двух бессмертных родителей, но и Аллинаре я не желал смерти. У меня, познавшего любовь к двум необыкновенным женщинам, нет причин разлучать влюбленных. Да простит меня Ренца, но чувства к Ците опустошали меня и дарили новые силы, я уже помыслить не мог свою жизнь без этой женщины. Иногда, оставшись в полном одиночестве, я возносил благодарственные молитвы Наягне о том, что ниспослала мне именно Циту. И пусть я до сих пор ничего не знаю о ее прошлом, да и зачем оно мне, если я уверен, что именно Цита — мое будущее. Одно меня беспокоило, я до сих пор не поделился с любимой своей кровью.
Глава 33. Цита
Шаррум медленно летел над Стратту-арре, лениво хлопая крыльями, словно не ощущая тяжелой ноши. Мы с Леем, тесно прижавшись друг к другу, зачарованно смотрели вниз. Вернее смотрела я, а муж рассказывал.
— Видишь, вдали виднеется океан. — Лей показал на чуть заметную полоску, сливавшуюся с небом. — На планете всего один материк. От берега и до плато Архонта находится Стратту-арре, княжество стреттов, дальше в долине смерти живут люди, фрагганны разместились в пустыне. Знаешь, кто такие фрагганны, Цита? — вкрадчиво поинтересовался Лей.
— Видела их пару раз при дворе, — поморщилась я. — Жуткие существа. У них еще панцирь вместо грудной клетки, сросшийся с шеей.
— Все правильно! — подтвердил Лей радостно. — И копыто вместо пятки. Они, конечно, обладают переменчивым характером и могут обидеться из-за пустяка, а потом напасть, но стретты научились управлять этими дикарями. А твои соплеменники вообще не церемонились: вышибли фрагганов с насиженных земель, а на месте их поселений основали Страанчаазе. Король Вианден даже поделать ничего не смог. Люди превосходят их в развитии.
— А там острова? — я указала на водную гладь, где виднелись небольшие островки суши.
— Да, там проходит гряда, а за ней начинается зона, закрытая для мореплавания.
— Почему? — поинтересовалась я.
— Так договорились наши предки. Мальчишкой я летал туда на Шарруме. А корабли и паланкины гибнут в запретных водах. Сверху кажется обычный океан, но жителям суши туда путь заказан. В священных книгах описаны мифические животные — рунгатты. Они живут под водой с незапамятных времен. Вроде, Наягна сперва создала их, а потом сотворила более совершенных стреттов.
— И примитивных фрагганов? — уточнила я, улыбаясь.
— Да, — засмеялся муж. — А еще допустила пришельцев на нашу планету. Но впервые в жизни я даже рад этому. — Лей поцеловал меня в щеку и сказал серьезно: — Хватит любоваться просторами Стратту-арре и рассказывать друг другу байки, нужно научить тебя делать каэры. — Вот, посмотри. — Муж провел рукой перед собой. Мелкие частицы воздуха превратились в серебряные капли и, будто приклеиваясь друг к другу, образовали поверхность с ячейками. Повинуясь магической силе, исходящей от руки князя, затейливая конструкция начала сворачиваться в тугой свиток. Тут и там в мелких ячейках начали появляться желтые огоньки. Не пришло и нескольких секунд, как из огненного свертка полились раскаленные оранжевые капли. Пошел огненный дождь.
— Теперь ты, — нетерпеливо заявил Лей и повернул мою ладошку к небу. — Повторяй за мной заклинания. — Гау-танг-шарз!
Я послушно произнесла магические слова, вытянув вперед руку с повернутой вверх ладонью. И о чудо, моя ладонь притянула к себе частички трезарианского воздуха, из которого вычленились более плотные частицы. Я заворожено смотрела, как на моей руке образуется каэра. Серебряная поверхность увеличилась, а затем под тяжестью капель свернулась в рулон.
— Что дальше, Цита? — напомнил мой строгий учитель.
Я будто очнулась, снова зашептав магические скороговорки. Видимо, произносила правильно, раз Лей кивал, не перебивая. Но ничего не получилось. Ни огонька не вспыхнуло в ячейках между каплями. Наоборот, капли внезапно начали увеличиваться в размерах, а потом ливнем пролились вниз.
Глава 34. Лей
Тонкая ткань шатра надувалась и трепетала на ветру будто паруса. Мы сидели с Цитой на берегу океана и наблюдали за тем, как три светила постепенно закатываются за линию горизонта. Чуть различимыми точками вдалеке маячили мои крессанги. Ленивый и спокойный день подходил к концу. Еще пара часов до наступления сумерек. А там Шаррум доставит нас в замок Стратту-арре, и наша жизнь снова войдет в череду бесконечных заседаний и бессмысленных церемоний. Мне хотелось остановить время, побыть еще немного на берегу вместе с ненаглядной женой, чувствовать ее дыхание на своей щеке, ощущать прикосновение рук.
— Сыграй мне что-нибудь, — попросил я, не разжимая объятий. Жена потянулась за лютней, тихонечко перебрала струны, выжав из старого инструмента жалостливые звуки, и запела на трезарианском. Ее голос нежный и звонкий разносился по пляжу:
Смежая веки, вижу я острей.
Открыв глаза, гляжу, не замечая,
Но светел темный взгляд моих очей,
Когда во сне к тебе их обращаю.
Я улыбнулся, тот час же узнав слова. Даже вспомнил того, кто их сочинил, поэтому второй куплет пришел на память сам, и я решительно присоединился к пению:
И если так светла ночная тень –
Твоей неясной тени отраженье,
То как велик твой свет в лучистый день,
Насколько явь светлее сновиденья!
Третий куплет выводили мы вместе, голос любимой чуть заглушал мой, но все равно получилось красиво. Просунув руку под тонкую камизу жены, я огладил упругую грудь и услышал удивленный голос Циты.
— А я и не догадывалась, что ты знаешь Шекспира.
— А кто это? — недовольно переспросил я.
— Автор стихов, — удивилась жена. Она даже повернулась в пол-оборота и уставилась на меня.
— Шейк Спирс? — уточнил я. — Нет, мы такого в плен не брали, — У деда где-то завалялись списки, но я точно помню. А эти стихи написал Матео.
— Ты ошибаешься, Лей! — азартно выкрикнула Цита. — Это сорок третий сонет Шекспира, который жил на Земле более тысячи лет назад!
— Да нет же, — уверенно заявил я. — Матео писал их при мне! Он лежал на кровати и, мусоля карандаш, выводил на гунции эти строчки. А потом еще записал для меня на стреттском.
— Трудно поверить. Я точно знаю, что это сонет Шекспира.
— Цита, я не должен тебе говорить, но Матео сочинял стихи по моей просьбе.
— Для Ренцы?
— Ну да, — предаваясь воспоминаниям, выдохнул я. — Мне только исполнилось семнадцать, и мы впервые с ней расстались. Каждый день одиночества казался мне последним. Мойн никого не выпускал из госпиталя, даже меня. Приходилось терпеть разлуку. Чтобы совсем не спятить, я решил сочинять стихи. Но у меня ничего не вышло. Матео, увидев мои мучения, попросил обрывок гунции и через час принес мне эти стихи. С первыми лучами Роа я отправил их Ренце. На конвертах стоял оттиск почты государственной важности. Нарочный передавал послания лично в руки моей невесте. Дед знал о нашей переписке, но ни разу не выказал неудовольствия. С того самого дня Матео пришлось чуть ли ни каждый день сочинять что-то новое. А я переписывал их своей рукой и отправлял любимой. Прости, — горестно пробурчал я. — Мне не следовало упоминать о покойной наложнице.
— Ты сильно ее любил? — отважилась Цита на мучивший ее вопрос.
— Мне казалось, что да. Но потом появилась ты, и я понял, что испытываю к тебе совершенно другие эмоции.
— Да? — усомнилась моя красавица и поникла.
— Любовь — странное состояние, — я слегка коснулся носа любимой. — Я иначе воспринимаю тебя и Ренцу, хотя люблю вас обеих. Я до сих пор люблю ее, не обижайся. К ней я испытываю искреннюю привязанность. Мои воспоминания о матери моих детей наполнены радостью первой любви и восторгом от осознания, что она принадлежала только мне. Но я знал, всегда знал, что она стоит ниже меня по положению. Мы никогда не были равными. Князь и его наложница. Она никогда не стремилась встать в один ряд с Ниньей, да и я, не задумываясь, принял волю совета. С Ренцей я чувствовал спокойствие и уверенность, знал, что каждое мое слово жадно ловится. Я был господином, дарящим любовь простолюдинке и позволяющим себя любить. С тобой же все иначе. Я не могу без тебя. Ни есть, ни дышать. Если мне приходится провести день в разлуке с тобой, у меня портится настроение. Мне нужно видеть тебя, держать за руку, ощущать твое тепло. Я желаю, чтобы ты восседала рядом со мной на лоргване. Видела мраморный пьедестал в тронном зале? Я хочу назвать тебя своей княгиней и объявить всему миру о правительнице Стратту-арре. Я горжусь, что ты моя жена. Мне не важно, какого ты рода и племени. Если Трезарианская республика предъявит на тебя свои права, то я объявлю войну. Я начну еще одну военную кампанию, но не отпущу тебя в Алленчаазе. Моя любовь к тебе всеобъемлема, а страсть испепеляет изнутри. Мне самому иногда страшно от жара, клокочущего в моем сердце. Ты — моя жизнь, Цита, моя душа. Я так тебя люблю, что сам боюсь этого чувства, настолько оно сильно. — Я на одном дыхании отчеканил целую речь. Наконец-то признался в Ците в своих чувствах и внимательно посмотрел на жену, готовую вот-вот разреветься. Она прижалась ко мне и чуть слышно вымолвила:
