успокойся, хорошо? – торопливо зашептал он. – Не бойся его, это он тебя оскорбил, и это твою честь здесь защищают. Все защищают твою честь, все здесь с тобой и за тебя, помни это!
– Но как… как он меня оскорбил, я же сама вышла за него! – меня и вправду пробрал мороз, я почувствовала дурноту, но совсем не такую приятную, как за несколько секунд до того, от взгляда Тамино.
– Он тебя купил, похитил, и держал взаперти. А ты знатная девушка, он сам это признал, и с тобой так обращаться нельзя.
– Хорошо, – я сжала руку Славика.
– Он сюда едет, он сейчас буде с тобой говорить. Отвечай четко, как герцогу отвечала, ладно? Помни ты – королева. И я рядом.
Славик вырвал у меня свою руку, и снова отступил в тень. А король галопом мчал через все поле. Подъехав, он скинул шлем, лучи солнца, проходившие через его багрово-золотой стяг, бросали на разноцветный отблеск на его бледное, надменное лицо.
– Что ж, здравствуй, супруга моя, – сказал он.
Глава 24.
Мне не хотелось ни видеть короля, ни слышать его, да и говорить о нем мне тяжело. Попав в Лизину книгу, я думала, что главный злодей здесь будет герцог, но, по сравнению с королем, он ощущался лишь как избалованный своим всевластием подросток. Герцог был опасным, и на его могиле я бы сказала – « ты умер, и это к лучшему», но, несмотря ни на что, я не испытывала к нему ненависти. При виде короля же меня просто затрясло. Он подавлял, он парализовывал одним своим взглядом, он был такой страшный в своем могуществе, что хотелось пасть ниц, и снова идти с ним договариваться – но на самом деле, даже герцог, при всей своей отвязанности и невеликом уме, был гораздо более договороспособной стороной.
С королем невозможно было торговаться – он признавал только язык силы, и взывать к его чувствам было так же бессмысленно, потому что всю его душу занимало железное себялюбие, другие же существа там были представлены весьма скудно. Может, он испытывал что-то вроде дружбы к своим боевым товарищам, может, был привязан к своему коню, на худой конец, может он любил собаку, и ради нее был готов хоть чем-то поступиться, но женщины в этот список не входили. Для него любовь к женщине это было не про чувства, и уж тем более, не про отношения, а про то, что « она – моя, ее место в пыли, страхе и абсолютной покорности». Недаром же он, при всей своей красоте и привлекательности, при богатстве, знатности и т.д., зацепился не за какую-нибудь принцессу, которая вправе была бы рассчитывать, если не на нежность и заботу, то хотя бы на уважение – а за пленницу. Пусть, самую лучшую, самую красивую и драгоценную – но всего лишь пленницу, о которую, при желании, можно было бы и вытереть ноги.
– Жена моя, – произнес король усмехаясь, – я приехал за тобой.
– Я с вами разведусь, – сказала я, и, инстинктивно оглянулась на Славика.
– А, Лионель из Мерсии, как я погляжу, снова при тебе, – протянул король, и Славик сделал шаг вперед , – жена моя, герцог рассказывает всем, что защищает тебя. Но ведь это я твой супруг и защитник.
– Это не так.
– Может, – король меня словно и не услышал, – ты пожалуешь меня, своего супруга и защитника, рукавом?
И он протянул свое копье вперед – слишком протянул, он засунул его прямо в ложу, я отшатнулась – но Славик не успел, и, придя в себя, я поняла, что его больше нет рядом. Король одним коротким и сильным выпадом свалил его вниз, за трибуну.
– Так будет со всеми, – небрежно бросил он и ускакал прочь.
Тут уж было не до приличий, вскочив, я подбежала к заднему ограждению трибуны, я выискивала глазами Славика, боясь увидеть на земле его бездыханное тело – высота то была немаленькая, но он был уже на ногах. У него было разбитое в кровь лицо, он держался за ребра, и, прихрамывая, шел куда-то в противоположную от турнирного поля сторону.
А бои уже шли. Сразу скажу, я не большой любитель бокса, ММА, и чего еще там бывает – вообще мужчины никогда не казались мне привлекательней от того, что они только что славно отмутузили друг дружку. Поэтому все эти удары копьями/мечами/булавами были для меня зрелищем довольно бессмысленным, и я томилась скукой и жарой – но только до тех пор, пока на ристалище не вышел король.
Против него был герцог – я опознала его по алому плюмажу. Король и герцог нацелили копья, раздался звук трубы и на полной скорости они понеслись друг к другу – удар и треск – но оба они остались сидеть в своих седлах как влитые. Развернувшись они схлестнулись, и снова безрезультатно. Только копье герцога, измочалившись висело в его руке бесполезным обломком, мне вспомнился французский король, которого убили на турнире щепой в глаз – но того короля, что был передо мной, щепками было не пронять.
Вновь зазвучали трубы, и всадники опять съехались, только в этот раз в руках у них были мечи. Они махали ими с беспощадной яростью, я даже не успела заметить, когда они умудрились спешиться, а бой их уже происходил на земле. Король наступал его мощные удары – а я знала, какой силищей он обладает – казалось невозможно было перенести, но герцог умудрялся. Он, несмотря на свой громадный рост, ловкий и юркий, скакал вокруг короля, награждая его самыми неожиданными выпадами. И, в какой-то момент, мне показалось, что он победил, я увидела, как он со всей силы ударил короля – в спину, и король упал, но тут же трибуны загудели, герольды, всполошившись, выбежали на поле, а король был уже на ногах. Он неспешно и царственно покидал поле боя, герцог же шел понуро.
– Он ударил в спину, – тихо сказала сидевшая за мной прачка. – Этого нельзя было делать.
Судьба герцога меня интересовала мало. Я знала, что следующим с королем будет сражаться Тамино, я надеялась, что герцог достаточно вымотал короля, и победа моего принца будет легкой… Но, было все, конечно же, совсем не так.
Принц выехал на поле, цвета его сине-серебристого флага повторялись на его щите и накидке. По сравнению с королем он казался таким тонким, таким, слишком изящным, даже в доспехах. Он нацелил копье, и под взревевший в моих ушах горн полетел вперед, и, – надо же! – он при всей своей внешней хрупкости едва не выбил короля, этого человека-гору, из седла. Но не выбил. Король пошатнулся, он повалился на спину – но в
