посмотрела на другую женщину, та тут же встала и ушла.
— Мы дадим тебе кое-что выпить. Это успокоит тебе нервы, пока я расскажу тебе остальную историю. А потом ты сможешь уйти, если захочешь.
Тревога в ней утихала. Она ощущала себя лучше, зная, что тут были эти женщины, даже если это означало решение проблемы, о которой она еще не думала.
Олимпия уперлась руками в стол и посмотрела на шахматы перед собой.
— Хорошо. Что же было с Медузой дальше? Насколько мрачно там все было?
Другие женщины рассмеялись.
— О, куда мрачнее, чем ты можешь представить, но свет есть даже в той тьме. Наша Медуза — крепкая женщина, и она доказала свой дух в следующие месяцы.
— А Персей?
Александра нахмурилась.
— Он стал еще сильнее.
ГЛАВА 17
Никто не говорил ей, что становление монстром было… таким.
Медуза тянула тяжелое тело по полу, чешуя хвоста скребла камень. Она отталкивалась торсом, потому что еще не поняла, как двигать новым хвостом. Она должна была скользить, но это было неестественно для разума, который всегда был человеческим.
Змеи на ее голове не замолкали. Они шептали слова ей на уши, шипели истории обо всех, кого она встречала.
— Сфено когда-то убила мужчину в переулке, потому что он не так на нее посмотрел. Она вырвала его кишки и бросила умирать, он был еще живым, хватал ртом воздух, — змея, шепчущая эти слова, была медноголовым щитомордником. Ее золотая чешуя и узор в виде бриллиантов были красивыми, змея задевала тяжелым телом ее щеку.
В другой раз габонская гадюка погладила ее щеку плоской головой.
— Эвриала любит визжать. Порой она сбивала мужчин, когда была очень юной, и кричала им в уши, пока оттуда не вытекала кровь.
— Прошу, хватит говорить со мной, — прошептала она. Она могла лишь надеяться, что они послушаются, потому что они редко молчали.
Казалось, они говорили ей, кого наказать. Им всегда было что сказать, когда она смотрела на другого человека, хотя она только смотрела на своих сестер.
Она забралась на камень и дала телу расслабиться. Она опустилась, обвила длинным хвостом камень, свесила край в пруд воды под ней.
Сфено и Эвриала уже отдыхали в глубоких соленых водах. Они сказали, что так ощущали себя как дома. И хоть они выросли с монстрами, они приняли изменения не лучше, чем Медуза.
Сфено изменилась меньше всех. Ее тело все еще было красивым, кожа — гладкой и блестящей. Но ее ладони стали бронзовым металлом, который скрипел, когда она двигала пальцами. Ее когда-то темные волосы стали красными, развевались, словно огонь в ночи. Они даже сияли в темноте. Длинная масса ее хвоста была милого медного цвета, будто ее тело было из металла. Как щит.
Эвриала все еще была крохотной и красивой. Ее хвост был изумрудным, куда тоньше, чем у двух других сестер. Ее волосы остались черными и красивыми, да и лицо было идеальным. Но ее голос был таким громким, что приходилось говорить осторожно. Даже нормальный тон был таким сильным, что камни у их голов дрожали, грозя обвалиться.
Так сильно изменилась только Медуза. Ее волосы-змеи, чешуйчатая кожа и даже темный хвост, с которым она мучилась, сильно отличались от того, как она выглядела раньше.
Но разве Афина не это сказала? Медузе придется нести бремя изменений, и это было ее наказанием.
Она опустила грудь на камень и выдохнула с болью.
— Я не думала, что будет так, — ее голос разнесся по пещере. — Я думала, что хотя бы буду знать, как двигать телом.
— Скоро привыкнешь, — ответила Сфено. Она крутила бронзовые ладони в воде, с любовью смотрела на них. — Признай, у такого тела есть преимущества.
Как говорила ее семья? Преимущества? Медуза едва могла двигаться по их дому, не то что узнать, как управлять новым телом. Она хотела вернуть ноги. Она хотела вернуть свою красоту.
Даже на ее отражение в воде было сложно смотреть. Она видела только кишащую массу змей. Их красные глаза смотрели на нее, и они уже шептали:
— Ты была любимой дочерью семьи, которая не хотела тебя отпускать. Ты была эгоисткой и не осталась с ними, это привело тебя к падению. Все, что произошло с тобой, твоя вина. Наказание за такую жизнь уже было ниспослано.
Она ударила по воде ладонью, стирая свое отражение.
— Медуза, — прошептала Эвриала. Ее голос был гулким хрипом, она старалась не быть громкой. — Нет ничего плохого в лишении смертности. Нет счастливых существ среди смертных.
— Как можно так говорить? — спросила она. — Ты знаешь, как мы теперь выглядим, и какими мы были раньше. Ты видишь, какой я стала.
— И я вижу, что ты стала сильнее.
Но это было не так. Медуза еще не говорила о том, что Посейдон сделал с ней. Она не хотела говорить о тьме, что еще жила в ее душе, и как она хотела навредить… всем. Своим сестрам. Богам. Она хотела проклясть небо, надеялась, что Зевс как-нибудь посетит их, и она проверит новую силу, которую дала ей Афина.
Медуза никогда не хотела причинять кому-то боль. Она всегда хотела быть доброй нежной душой, которая скорее помогала, чем мешала. Но теперь она была обречена стать наказанием для многих людей, которые просто искали свой путь в жизни.
Или ей было суждено стать мечом, как говорила Афина. Она хотела навредить тем, кто забирал то, что им не давали.
И она не знала, какое будущее ожидало ее. И это было сложно переварить.
Сфено поднялась из воды. Ее блестящее тело двигалось поразительно грациозно, она приблизилась к камню, где устроилась Медуза. Она коснулась щеки Медузы бронзовой ладонью.
— Дорогая сестра, — тихо сказала она. — У тебя так много причин жить. И мы так много можем сделать. Но сейчас тебе нужно собрать по кусочкам свои душу и сердце. Мы видели их, мы видим, что ты не такая, какой была.
Сфено не помогала этим. Давление, чтобы она стала прежней, было невыносимым.
Она не могла вернуться к той невинной девушке, которая хотела только поклоняться богам. Как? Она теперь знала, каким было прикосновение богов, и как ужасно это могло быть. Она знала, что они только забирали и калечили. Они были худшими существами в этом мире.
И она узнала, что даже
