двух часах, но я не уверен, что выезжать на тракт безопасно.
Я осмотрела себя. Пояс развязался — или его развязал Эрик, прежде чем уложить меня спать? — и я была в очень скромном, приличном виде, хоть и совершенно измятом. Коса выпала из шпилек и растрепалась. Но по прическе и по ритуальной вышивке никто не сказал бы, что я обыкновенный путник. Эрик посмотрел на меня оценивающе.
— Если вы спрячете волосы под шляпу и обрежете нижний край рубахи, то на дороге вас будет не отличить от мужчины.
Я кивнула и вынула кинжал, но руки плохо слушались и слегка подрагивали.
— Я была бы благодарна за помощь. Кровь хорошо смотрится на знамени, но держать поводья было бы неудобно.
Эрик улыбнулся и помог мне отрезать знаки.
Во время экзерциций с саблей мы с лейтенантами порой находились непозволительно близко друг к другу, особенно, когда я опрокидывала кого-то из них в пыль, или они меня. Но я никогда не думала о них как о мужчинах. Теперь же я почувствовала себя смущенной. Эрик возился с моей рубахой, присев и потянув ее за край, и я не знала, куда деть глаза, а сердце колотилось где-то в горле. Понимая, что мышцы у меня все еще ноют, он сам переплел мне косу и заколол ее шпильками. Его пальцы ненароком коснулись шеи, и я немедленно вспомнила, как мы стояли на тропинке едва ли не обнявшись. Считал ли он это сном? И хотелось бы мне, чтобы он считал это сном?
Я одернула себя. Никто не отдаст принцессу, даже опальную, замуж за Эдачийского шпиона. Даже за нетитулованного ангорийца не отдаст теперь, когда папенькина причуда остыла.
От досады на положение я закусила губу. Эрик глянул на меня и отвел взгляд. Кажется, ему тоже было не по себе от непонятностей между нами. Но сейчас было не время их разрешать.
Через два часа скачки, пыли, палящего солнца, жгущей тело черной ткани и страха, что нас все-таки остановят, я снова стала терять силы. Когда я готова была взмолиться об отдыхе, мы свернули к разбитому в поле лагерю. Я сняла шляпу, вынула шпильки из прически и перекинула косу на грудь. Эрик, глянув на меня, одобрительно кивнул.
Нас встретили караульные, и после короткого разговора я въехала как и положено принцессе — со свитой и под ликование подданных. Знамя доставили в штаб.
Полк, присоединившейся к той или иной стороне во время волнений, теряет монолитность. Это в мирное время все просто: полковник приказал — офицеры выполнили. Офицеры приказали — рядовые выполнили. В такие дни, как сегодня, нижестоящие могут оспорить приказ, и если их соберется достаточно, полк может сменить и командира, и сторону. Моё присутствие должно утвердить колеблющихся, что у законной власти в Ангории все еще достаточно сил, чтоб отвоевать свои права, и мешать ей не следует. Поэтому встретили меня с радостью и облегчением.
— Ваше Высочество, — гаркнули хором офицеры и щелкнули каблуками, когда я вошла в штабную палатку. Передо мной вытянулись два генерала и три полковника.
Я приветственно кивнула.
— Каков ваш план?
— Мы готовимся двинуться в сторону столицы. Если вы здесь, то Первый полк может выступить через четверть часа. Через четыре часа марша мы достигнем города. Первый полк направится к Большому дворцу, чтобы отрезать заговорщиков от остальной армии. Второй и Третий повернут к востоку от столицы — снимать осаду с Белого дворца.
— Точно ли известно, что Эгберт в столице?
— Да, Ваше Высочество, у нас там есть свои люди. По крайней мере, он был там два часа назад. Эгберт, герцог Тальм и два графа засели в Большом дворце, издают указы и уже отправили один полк на юг, чтобы не дать подойти подкреплению из верных Его Величеству сил.
— Сколько полков у заговорщиков?
— Нам известно о четырех. Один вокруг Большого дворца, один вокруг Белого, один движется на юг и один разворачивается, чтоб выступить на север, но пока еще далеко от тракта. Мы не знаем настроения в остальных.
— Есть ли гарнизоны по дороге в столицу?
— Да, в городке на полпути стоит Пятый полк, но у меня нет сведений о том, что там происходит. По последним донесениям полковник Дакинс не утвердил себя ни на одной стороне.
Я кивнула:
— Ясно, они выжидают. Переубедим.
— Ваше Высочество, это опасно!
— Жить вообще опасно, генерал. Вам ли этого не знать. Предоставьте мне бочку с водой, мыло и сменную одежду. Полагаю, женщин в лагере нет? — Генерал покачал головой. — Я управлюсь сама. Я выеду через час со Вторым полком, задержусь в Пятом, позже присоединюсь к Третьему и доеду с ним до Белого дворца. Прикажите Второму полку развернуться возле дворца, но до нашего прибытия в столкновения, по возможности, не вступать, если бунтовщики не начнут штурм сами.
Поворачиваясь, чтоб выйти из палатки, я увидела ошарашенное лицо Эрика. А что вы думали, лорд Дженкинс, или кто вы на самом деле? Принцесс только вышивать учат?
Пятьсот лет назад при набеге на прибрежную крепость подкупленные слуги первым делом убили герцога-командующего. Герцогиня кинулась к телу мужа, и пока убийцы потешались над ее дальнейшей судьбой, выхватила из ножен убитого кинжал, перерезала горло одному предателю и метким броском убила второго. После чего эта невероятная женщина взяла на себя командование осадой, и крепость удалось отстоять. На вопрос короля, какую награду она хотела бы, воинственная вдова ответила: "Я бы хотела, чтобы моих дочерей обучали военному искусству, или, по меньшей мере, его основам."
По ее примеру высшая аристократия несколько пересмотрела взгляды на воспитание дочерей. Кому больше, кому меньше, но умение командовать военными при необходимости преподавали всем. Со временем междоусобиц и набегов становилось меньше, пока не наступили относительно спокойные времена, и в последнюю сотню лет девочек учили лишь разуметь военные понятия, рассчитывать рацион при осаде и принимать отчеты при построении, но если быть настойчивой, могут и побольше поучить. Моей настойчивости в некоторых вопросах мог позавидовать чернорогий буйвол, и я прошла ускоренный курс кадетского корпуса.
Меня повели в палатку, откуда выставили четверых лейтенантов.
По дороге я расслышала лающую эдачийскую речь, хотя солдаты были в мундирах Ангории. Эдачийцам очень не хотелось, чтобы в Ангории менялась власть, и я была уверена, что этот сбор военных частей, которые
