— Ик! — вдруг раздалось сбоку.
Я покосилась туда — стоит рядом сэр Гавейн бледный, взгляд прячет. Я и отвернулась сердито.
— О, прекрасная дама, — прошептал он горячо, — простите меня, простите за обман мой! Хочу я (ик!) искупить свою вину! Услышал я, что колдуна собираются обманом победить! Пойдем, надо предотвратить это!
У меня сердце застучало.
— Как предотвратить? — шепчу в ответ. А мечи все звенят, но уже медленней — устали бойцы.
— Покажу сейчас, — тихо пообещал он и меня за руку потянул. — Скорее, (ик!), скорее, а то погибнет колдун!
Я за ним не пошла — побежала. Народ на нас не смотрел, боем увлеченный, так и прошли мы вдоль стены под грохот мечей за занавесь какую-то. А там коридор, а в коридоре дверь малая. Открыл эту дверь сэр Гавейн, меня к себе поманил. Я внутрь шагнула, хотя неладное мне что-то почудилось. И тут дверь захлопнулась, посох Мерлина у меня из рук вырвали, меня ловко по рукам-ногам связали. Уж я извивалась, мысленно себя за глупость и доверчивость кляня! Затылком кому-то в лицо вмазала, мыча и брыкаясь, а не смогла отбиться!
Развернули меня — рядом стоит брат Мортимера, Малоун, и кровь, из носа бегущую, утирает, а у стеночки — сэр Гавейн, испуганно руки на груди сложив и еще более на лягушку похожий.
— Прекрасная дама, мы (ик!) вас спасли от этого злодея! — объявил он. — Вы сейчас на меня сердиты, должно быть…
— Му-му-му-му-му! — промычала я злобно сквозь кляп, пытаясь руки распутать.
— …но как только сэр Малоун вас расколдует, — икая, продолжил поэт, — вы поймете, что только ради вас, меня от колдуна спасшей, я на это пошел, и добрым словом вспомните несчастного слугу вашего! Сейчас мы вас из замка выведем, отвезем к священнику ближайшему, он вас с добрым сэром Малоуном обвенчает, и будете вы навсегда от колдуна проклятого спасены!
— Му-му? — спросила я скептически, на сэра Малоуна глядя. На злодея он похож был, а не на добряка. И он меня не разочаровал — тюкнул сэра поэта по голове кулаком, тот глаза в кучу свел, «вот и верь после этого людям» пробормотал и на пол осел. Ну хоть икать перестал.
— Зачем нам этот слюнтяй, правда, красавица? — проговорил Малоун с усмешкой нехорошей и какой-то ветошью Гавейна накрыл: мол лежит мешок и лежит себе. — Идеалисты хуже блаженных иногда. Ну-ка, пошли. Пока мой брат там твоего колдуна и короля отвлекает, пока тебя хватятся, искать станут и догадаются, куда делась, мы далеко уехать успеем. Мортимер своей жизнью жертвует ради мести и справедливости!
«Какой справедливости?» — хотела спросить я, но опять замычала. Но он меня понял.
— Долго мы ждали, — сказал он, — пока у Мерлина слабое место появится. Очень он силен, поэтому в волшебном бою его можно победить только на моей земле, силой нашего рода напитанной! Давно готовились, но не думали, что так удачно сегодня дело сложится! Отвезу тебя в замок родовой, туда, куда и королевская армия не пройдет, а как придет Мерлин за тобой, там его и порешу, отомщу за бабку свою! А там и короля с трона скину, без защиты Мерлина ослабленного. Если бы не дед колдуна, старый Мерлин, то я бы королем сейчас был, а не Яр-Тур! Ну, хватит разговоров…
И этот добрый человек что-то прошептал: онемела я, окаменела. Он накидку на меня накинул какую-то и за руку за собой повел. А я шагаю, как овечка, и ни слова сказать не могу, ни дернуться! Позади звон мечей, крики зрителей, ахи и охи дам, и никто не знает, что невесту-то похищают!
Мимо многих людей мы проходили, и все сквозь меня глядели. Видимо, и накидка непростая была, что стала я для них невидимкою.
Вывел меня сэр Мортимер на одну из башен замка королевского, платок из кармана вытащил, на камень кинул — превратился платок цветной в ковер самолетный, от нетерпения как жеребчик подпрыгивающий. Посадил меня волшебник на ковер, и полетели мы прочь со свистом.
Долго летели. Я на боку лежала, в темнеющее небо смотрела, на птиц пролетающих, и изо всех сил желала, чтобы Мерлин догадался, где мы, чтобы спас меня поскорее.
Мортимер то и дело оглядывался — краем глаза я это видела — и усмехался довольно, и ковер понукал быстрее лететь.
— Что, — спросил, по боку меня похлопав, — может, и не так ты дорога колдуну, как показалось?
Ух, много я ему могла бы ответить! Но только мысленно плюнула в глаза его бесстыжие и пожелала провалиться.
И тут ковер действительно как дрогнет, словно по нему ладонью хлопнули, и как провалится вниз! Понесся, снижаясь, задергался — Мортимер выругался, назад посмотрел…
— Догнал, погань! — прорычал досадливо. — Ну ничего, немного осталось, а я тобой прикроюсь!
Зашуршал ковер по деревьям и вниз свалился. Волшебник меня подхватил, не дав разбиться, на землю опустил, к себе прижал и попятился, оглядываясь.
И я смотрю — неподалеку домик маленький охотничий стоит, ручей тут какой-то течет, дубы растут, и среди дубов Мерлин к нам идет. Глаз зеленый свечей зловещей в темноте светится, на одежде кровь видна, а лицо такое, что на месте сэра Мортимера я бы уже покаялась и священный сан приняла, чтобы всю жизнь во искупление поклоны бить.
— Остановись! — прокричал ему Мортимер. — А то развею сейчас невесту твою! А позволишь тебя связать — отпущу ее! Не дури, колдун, посох твой у меня, а без посоха ты и вполовину не так силен!
Муж мой несостоявшийся, словно и не слышал его, ладонью повел — и меня из рук волшебника вырвало силой невидимой, к Мерлину за спину забросило. Едва взглянул он на меня, прошептал что-то — и отмерла я, застонала, набок валясь.
— В дом иди, Марья! — рявкнул колдун, и я откуда-то силы в себе нашла, поднялась, к дому поковыляла, оглядываясь.
— Зря ты пришел, Мерлин, — проревел Мортимер, руки поднимая.
Покатилась от рук его волна огненная, все на своем пути сжигающая, да только колдун ладонь вперед вытянул — и остановилась волна, зашипела, пытаясь до него дотянуться. Я ахнула — так жаром меня опалило.
— В дом! — рявкнул мне Мерлин. — И чтобы даже в окна не выглядывала!
И тут как грохотнет сила огненная, и как полыхнет в ответ белым светом от рук его! Засиял бой колдовской, а я, подол подобрав, уже не оборачиваясь, в дом побежала. Еле дверь открыла, заметалась по дому — трясется весь, а снаружи в окнах вспышки разноцветные мелькают и гремит так, что оглохнуть можно. Я под кровать и спряталась.
Быстро все затихло. Но я вылезать не спешу, лежу тише мышки, голову закрыв. Скрипнула дверь, раздались шаги — и остановились перед моим лицом сапоги Мерлина.
— Вылезай, — сказал он с усталой насмешкой, — победил я его.
Я оттуда выбралась — а колдун стоит, смотрит на меня и улыбается криво. И руку мне протягивает.
Я за руку его схватилась, к нему приникла, и давай всхлипывать! А он меня по голове гладит и смеется:
— Видишь, на что я ради оладий твоих готов?
— Я тебя еще расцеловать обещала, — тихо напомнила я, голову подняла и губ его губами коснулась. Тихонечко так. Отодвинулась, в глаза ему заглянула — тут колдун выдохнул шумно, обнял меня так крепко, что я застонала — и в ответ меня поцеловал.
— Думал я, — сказал он, оторвавшись, когда я уже не соображала ничего, — что лучше твоих обедов ничего быть не может. Так вот поцелуи твои — лучше, Марья.
— Распробовал, что ли? — с сомнением поинтересовалась я, глаза скромно опустив. А сама рубаху его тереблю, плечи горячие глажу.
— Нет, — усмехнулся он и снова целовать меня начал. Да так забористо! Очнулись мы уже на кровати смятой, в обнимку, едва отдышаться способные. Закутались в одеяло и заснули до утра.
А утром разбудил нас грохот двери открывшейся. Мерлин меня к себе подтянул, одеялом укрыл — а я глаза еле разомкнула и вижу: стоит в дверях король Яр-Тур и на нас смотрит.
— Прилетели ко мне вороны твои, — сказал, — сообщили, что бой волшебный у моего охотничьего домика произошел. Я сюда и поспешил, свиту далеко позади оставив. Ну, — рассмеялся он, — гляжу, обряд вы сами уже весь почти прошли.
