гостиной, но он немедленно приковылял на кухню, уселся возле плиты и вытаращился на Ханну блестящими карими глазами. Захотелось поежиться, но Ханна отогнала нахлынувшую неловкость, и сказала:
— Вы мне обещали помочь. В случае чего.
— Ну? — Мохито насупился, явно ожидая какого-то подвоха.
Ханна быстро и связно изложила претензии к неким дядям Георгу, Веславу и Казимиру, и попросила Мохито провести с ними воспитательную беседу. Убедить вышеозначенных господ, что кофе на крыше желательно пить без бинокля. А если с биноклем, то смотреть в другую сторону, а не на ее балкон. Иначе дневник природоведения будет безнадежно испорчен и у Йонаша в школе возникнет очередная проблема.
Мохито хохотал так, что Ханна чуть не оглохла. Шольт скалился, повизгивал и громко стучал хвостом по полу — то ли одобрял забавы вышеупомянутых господ, то ли предвкушал потеху. Дождавшись, пока бурное веселье утихнет, Ханна откланялась.
— Я завтра выходной, — провожая ее к двери, пробурчал Мохито. — Отдохнете, мы не будем вас беспокоить. Только Полина с заявлением заглянет, подпишете. А послезавтра я уже отвезу Йошу к автобусу и оставлю Шольта на ваше попечение.
— Договорились, — кивнула Ханна. — Я завтра съезжу к родителям и на прогулку в лес, а послезавтра с утра буду в полном вашем распоряжении.
— Липу не забудьте сфотографировать, — напутствовал ее Йонаш.
— Постараюсь.
Выходной опять прошел не так, как хотелось бы. Ханна забрала машину из родительского гаража — пусть будет под рукой, а то стоит, ржавеет, неровен час превратится в ведро с болтами. Выслушала поток беспокойства, замаскированный нотациями: «тебе нужно больше отдыхать», «когда ты в последний раз обращалась?». Она не рассказала родителям ни об опекунстве, ни о Шольте, ковыляющем на трех лапах. Побоялась, что они подумают — нашла, мол, себе альфу. Покалеченного, с довеском, избивавшего беременную супругу, отмеченного проклятьем Хлебодарной. Тогда небо с овчинку покажется, от нравоучений будет не продохнуть.
Она уехала в обед, решив прокатиться до знакомой полянки неподалеку от загородного дома, ныне принадлежавшего бывшему мужу. Уютное местечко в паре километров от трассы, засыпанная гравием проселочная дорога, площадка для парковки и редкий лес с клиньями полей. Они часто приезжали сюда с Витольдом — превратиться, размять лапы, погонять лягушек на берегу оросительного канала, вдали от соседских глаз. Ханна помнила, что место известно им двоим, но не ожидала встретить на площадке знакомую машину. Сюрприз был неприятным, пришлось разворачиваться и уезжать, а еще за кустами мелькнул белый силуэт — наверное, избранница Витольда порадовалась, наблюдая поспешное бегство бывшей законной супруги.
Искать другое место и превращаться расхотелось. Ханна вернулась в город, прогулялась по магазинам, выпила чашку чая на набережной, созерцая реку. Закат был некрасивым, облака закрыли солнце сизой пеленой — даже природа приложила все усилия и испортила свободный вечер.
Утром Ханна поднялась по будильнику, сфотографировала липу, часок побездельничала — готовить и наводить порядок для Шольта не хотелось — и спустилась в кафетерий. Объект заботы уже возлежал на лавке, зорко наблюдая за завтраками сослуживцев. Мохито нашелся тут же, за столиком, с молочным коктейлем и тарелкой сладких пирожков.
— Я пакет с банками повару оставил, — показал на стойку он. — Вы это… не напрягайтесь. Если он совсем есть не захочет — не заставляйте. Поголодает денек, ничего с ним не сделается. А Йонашу мы не скажем.
— Почему он от еды отказывается? — спросила Ханна. — Он же выздоравливает. Аппетит должен быть о-го-го какой.
— Детское питание невкусное, — простодушно объяснил Мохито. — Несоленое, несладкое. А я ничего диетическое готовить не умею. Суп вчера сварил, суп он тоже не ест.
— Ясно, — Ханна взглянула на понурившегося Шольта и вспомнила, что Йонаш тоже отказывался от супов Мохито.
Когда спецназовцы ушли из кафетерия, она тихо спросила:
— Омлет тебе можно?
Волк закивал и облизнулся.
— Добавить сыр?
Шольт завилял хвостом и обслюнявил Ханне ухо.
— Фу, брысь! Лежи тихо, я дома приготовлю, чуть-чуть остужу и сюда принесу.
Омлет из пяти яиц Шольт стрескал за три минуты, вылизал миску, сыто рыгнул и попытался снова облобызать Ханну.
— Фу, брысь, отстань, а то из банок кормить начну! Порычи, если выйти надо будет, мы тебя во двор отнесем. Ёжи со Снежкой нет, они на ведре спозаранку куда-то умотали, придется полицию или МЧС напрягать.
Шольт сполз на пол и продемонстрировал, что он может ходить сам.
— Ладно, — согласилась Ханна. — Порычишь, дверь тебе откроют. А в квартиру уже занесем, лестницу ты не одолеешь.
В одиннадцать утра явился пожарный инспектор, которого не устроило состояние сигнализации. Пришлось вызванивать сотрудников установочной фирмы, ругаться, следить за дополнительными работами. К обеду Ханна вспомнила о Шольте — тот лежал тихо, не привлекая к себе внимания — и спросила:
— Жидкую кашу будешь? Я могу курицу и крупу с овощами в мультиварке разварить, а потом взбить в блендере. Получится то ли каша, то ли густой суп.
Шольт долго облизывался, картинно вывесил язык и испачкал пол слюнями.
— Я сейчас поставлю, а через часок пойдем обедать, — пообещала Ханна. — Манку?
Волк артистично изобразил тошноту.
— Ах, да… Рис?
На рис Шольт согласился.
Ханна быстро накрошила в мультиварку морковку и куриную грудку, насыпала немного риса, посолила и залила водой. Жарить лук было откровенно неохота. Диета — значит диета. Обойдется Шольт.
Ко времени обеда выяснилось, что хуторская мудрость отлично работает в городе. Бабушка Ханны любила повторять: «Сытый альфа — послушный альфа». Шольт был послушным даже в ожидании еды: искательно заглядывал в глаза, когда выпадала возможность, лобызал Ханне то шею, то ухо, щекоча и пропитывая своим запахом. Злиться на дружелюбного волка не получалось — он так забавно ухмылялся и громко стучал хвостом по полу, что Ханна перестала орать и отбиваться. Да и запах уже не так сильно раздражал.
Тарелку с остывшей едой она поставила на пол в кухне, сказала:
— Только ешь медленно, не торопись. Там еще полпорции добавки. А вечером что-нибудь сообразим.
Шольт воспользовался тем, что Ханна сидела на корточках, положил переднюю лапу ей на плечо, навалился, обслюнявил волосы.
— Фу, брысь, пакость! Отстань, слышишь — телефон.
Звонил новый повар. Сообщил быстро, одновременно принимая заказ:
— К вам пришли. Спуститесь в кафетерий, пожалуйста.
— Кто там?
— Какой-то журналист.
— Сейчас, — ответила удивленная Ханна.
Шольт насторожил уши — подслушал, заинтересовался.
— Ешь, — велела Ханна. — Схожу, узнаю, что
