Заметив развевающееся на ветру зелёное знамя с изображением чёрного вепря, незнакомцы, сбившись в кучу, тотчас повернули коней прочь, не желая связываться с тревскими рыцарями.
Переправившись через реку на пароме, отряд рыцарей маркиза Гундахара расположился на короткий привал. Здесь, в долине Брасиды, весна была уже на исходе, и сильнее, чем в фризских лесах, ощущалось наступление жаркого лета. В полях начала колоситься молодая рожь, усатая пшеница встречала путников поклонами. С лёгким треском низко над землёй носились стрекозы, а в густой сочной траве вовсю стрекотали кузнечики. И стоило тревам расстелить свои плащи, как с десяток наиболее смелых прытких насекомых тут же почтили их своим присутствием.
Пообедав хлебом с вяленым мясом и овощами, купленными у крестьян в последнем селении, путешественники устроились на траве, позволив себе безмятежный отдых под солнцем.
Ирис же, под неусыпным, но теперь уже скорее добровольным, надзором Адальрика, спустилась к реке. Ополоснувшись холодной водой, девушка почувствовала себя сильной и бодрой; усталость куда-то испарилась, кровь побежала по жилам быстрее, щёки стали розовыми, как цвет шиповника, отчего Ирис необыкновенно похорошела.
Адальрик, прикусив зубами травинку, лежал на траве в расслабленной позе и наблюдал за девушкой из-под полуопущенных век. Едва ли он мог признаться себе в том, что вовсе не следит за пленницей, как ему велел отец, а – любуется нею.
Нет, эта хрупкая с виду девчонка с угловатыми плечами и торчащими во все стороны пепельного цвета вихрами, нисколько не напоминала тех утончённых дам с затейливыми причёсками и изысканными манерами, которых Адальрик встречал при дворе короля Аремора. Те дамы были уклончиво-обходительными: никогда не говорили то, что думали, ни слова правды; казалось, обман забавлял их, а с молодым красивым тревом каждая из них играла, как кошка с мышкой. Тревские дамы, наоборот, казались слишком суровыми, замкнутыми и не допускали никаких вольностей. Ирис же, фризская девушка, не была похожа ни на тех, ни на других. Открытая, а иногда – во время их шуточных, но порой довольно язвительных перебранок – задиристая, но при этом скромная и очень милая. Переживания последних дней каким-то образом благополучно повлияли на её красоту: её нельзя было назвать яркой, впечатляющей, однако, хотелось сравнить с серебряным потоком ласково журчащей горной речушки. Это была чистая и светлая, целомудренная красота, незамутнённая порочностью, врождённой или же приобретённой в условиях нелёгкой жизни, похожей на бесконечную борьбу добра со злом, искренности с лицемерием, цельности с ущербностью. Адальрик не мог объяснить почему, но Ирис стала задушевнее. Постепенно исчезла её защитная ершистость, а под внешней смиренностью монастырской послушницы обнаружился жизнерадостный весёлый нрав. Впрочем, он ведь и сам в какой-то мере изменился…
Пока Адальрик размышлял об Ирис и своём отношении к ней, сама Ирис, стоя у реки, любовалась пробудившейся и изменившей своё обличье природой. Её восхищала долина Брасиды, покрытая яркой свежей зеленью, с россыпями жёлтых луговых одуванчиков и нежных белых маргариток. Лазурь неба словно спустилась с заоблачных высей и растворилась в воде, слившись с рекой в одно целое. Солнечное тепло ласкало землю, и мир казался светлей и прекрасней.
- Адальрик! – обернувшись к молодому треву, позвала девушка.
- В чём дело? – спросил тот нарочито заспанным голосом, притворяясь, будто Ирис его разбудила.
- Идите сюда! – с улыбкой пригласила его девушка. – Станьте рядом со мной – отсюда есть на что посмотреть.
- Я сплю, - вяло отмахнулся от неё Адальрик, хотя у него было желание тотчас вскочить и со всех ног броситься к ней.
- Эй, лентяй вы этакий! – пристыдила его Ирис. – Поверьте, это стоит того, чтобы не спать. Вы должны подняться и посмотреть.
- Я ничего никому не должен, - пробормотал Адальрик. - Оставьте меня в покое!
Однако Ирис была настойчива:
- Поверьте мне хотя бы раз.
Удивляясь про себя упрямству девушки, Адальрик поднялся на ноги, подошёл к Ирис и в изумлении замер перед открывшейся взору красотой.
- Вы правы! Нет в мире ничего восхитительней этой картины! – воскликнул он, а сам, украдкой, искоса, взглянул на девушку.
Струившиеся с неба лучи солнца подсвечивали её лицо, отчего казалось, будто оно написано на зелёном холсте волшебной кистью художника-мага. Отросшие за время путешествия волосы ниспадали на плечи, только теперь они казались серебристыми, а не пепельными.
Подчиняясь мгновенно вспыхнувшему желанию, Адальрик взял её за руку. И в этом обычном движении вдруг ощутил так много удивительного: точно огонь пробежал по руке девушке и, заискрившись на кончиках пальцев, передался ему.
- Мадемуазель Ирис! – набравшись храбрости, начал он.
- Да? – Девушка повернулась к нему лицом, вопросительно выгнула бровь.
- Для чего вы позвали меня на это посмотреть?
- Я просто хотела… – Она колебалась. – Я хотела, чтобы вы порадовались вместе со мной.
- И только? – Адальрик пристально посмотрел на девушку.
Её глаза лучились сейчас как-то по-особенному: в них, точно в двух маленьких вселенных, отражались тысячи золотистых искорок. Или, может, это была всего лишь игра света?
- Послушайте, мадемуазель Ирис, у нас осталось немного времени: этим вечером наше путешествие закончится, - заговорил Адальрик и, помолчав, прибавил: - Мне нужно вам кое-что сказать.
- Я слушаю вас, благородный рыцарь.
Ирис улыбалась, очевидно, настраиваясь на очередной словесный турнир, однако, вопреки её ожиданиям Адальрик был настроен на весьма серьёзный разговор.
- Мне кажется, я в вас влюбился, - произнёс он на одном дыхании, чувствуя, как бешено колотится сердце в груди, а щёки заливает горячим румянцем.
После его признания лицо девушки озарилось чудесным светом. Она колебалась перед тем, как ответить, и наконец тихим голосом произнесла:
- Я думаю, что тоже вас люблю.
После этих слов всё вдруг стало ясно и просто для них обоих.
- Мне отрадно слышать это, - отозвался Адальрик и почувствовал, как дрогнули пальцы Ирис в его руке. - Извините, что цапался с вами, что был дерзок и позволял себе лишнее в обращении с вами. Это всё из-за моей неуверенности…
Они помолчали.
- Наверное, я люблю вас с того самого дня, когда впервые села к вам на лошадь, - продолжила Ирис, смущённо опустив глаза. - Но поняла это окончательно, когда вы вытащили меня из реки, когда рисковали собой ради меня… Никогда этого не забуду. А ведь я так и не поблагодарила вас за то, что вы спасли мне жизнь.
- Что вы, мадемуазель! – вспыхнул Адальрик. – Я вовсе не нуждаюсь в благодарности!
- Нуждаетесь… – Ирис вдруг шагнула к нему, одной рукой обняла за шею и нежно поцеловала в губы.
Это был неожиданно смелый поступок со стороны девушки, а тем более – монастырской послушницы, пусть и бывшей. Адальрик на мгновение растерялся, а, когда хотел ответить на поцелуй, было уже поздно: Ирис упорхнула от него, словно птичка. И никто из них не увидел, что всё это время за ними пристально наблюдал маркиз Гундахар.
Спустя какое-то время отряд снялся с привала и продолжил свой путь. Вдали в голубоватой дымке виднелись горы – к ним и направили тревы своих коней.
Наконец всадники приблизились к крутым склонам и начали подниматься по каменистой тропе. Солнце едва укрыло речную долину розовым закатным покрывалом, а здесь, под выступами скал, уже пряталась темнота. Чем выше поднимались вверх, тем ближе подступали горные громады, тем выше и мрачнее они становились. Позади остались зелёные террасы с длинными рядами деревянных опор, опутанных виноградной лозой, и сложенными из бурого камня домишками крестьян. За перевалом лежала уже другая земля и открывался новый пейзаж, непохожий на предыдущие.
Ирис никогда не бывала за пределами Фризии, и теперь решила, что перед ней – Ареморское королевство.
