Эркайи предательски окрашивались в зеленый цвет, и по ним плыла большая крылатая тень.
– В конце концов ты знала мое положение, Каразетта, – пробубнил Константин, понизив голос. – Я ничего от тебя не скрывал. Мне надо было исчезнуть быстро.
Неужели его тоже хотели заставить жениться? Я фыркнула себе под нос, разглядывая пристань Аль-Малены. Рядом с большими кораблями сновали мелкие лодочки, а над ними висело шумное облако птиц.
– Потерпи, моя любовь, – уговаривал Константин. – Всего пара недель…
– С козой?! – патетично воскликнула дама, заламывая тонкие руки.
Один парусник отделился от прочих и теперь целеустремленно двигался к нам, набирая ход. Я непроизвольно сжала перила сильнее. Лодочка с белым лепестком паруса пока что казалась совсем маленькой, игрушечной, и мне захотелось оттолкнуть ее ладонью.
– Каразетта, – сдавленным голосом произнес Константин, – ты видишь? Нас что, догоняют?
Дама побледнела и сдвинула выщипанные брови, вглядываясь в стремительно приближающийся парусник, на котором реял красно-желтый флаг Аль-Малены.
– Прячься, – приказала она. – В кладовку рядом с камбузом. Если они пришли с собаками, то там тебя не найдут. О, Константин, а если найдут, я буду ждать тебя хоть тысячу лет.
– Сплюнь, – Константин юрко двинулся по палубе, огибая людей и мачты.
На паруснике уже можно было рассмотреть мужчин в серой форме. Я отпрянула от борта и тоже поспешила в свою каюту. Сердце гулко билось, точно корабельный колокол.
Это за Константином. Рожа у него бандитская. Да и Каразетта недалеко ушла. Они кого-то обокрали, а может, даже убили, и вот теперь их ловят по горячим следам.
Я закрыла дверь каюты на засов, села на койку, кусая губы до крови. За окном вились чайки, кричали, и мне чудилось: она здесь, здесь, сюда. Но когда в дверь постучали, я все равно вздрогнула от неожиданности.
Ручка повернулась, а потом засов отъехал в сторону как по волшебству.
В каюту, заполнив ее до отказа, разом вошли сразу несколько мужчин. Один из них – суровый коротыш, насупленный и сердитый, как маленькая злобная собачка, – ткнул меня каким-то жезлом. Я отшатнулась, но в хрустальном шарике на конце палки что-то заискрилось.
– Ведьма, – вынес он короткий вердикт. – Забираем.
Меня подхватили под руки, подняли, на запястьях за спиной щелкнули кандалы. А потом все тело скрутило от молнии, прошившей меня от макушки до кончиков пальцев на ногах, и я закричала от боли.
– … это довольно неприятно, – донеслось издалека. – Но что поделать, иначе магию не заблокируешь.
– Руны надежные?
– Да, еще ни одна не выбралась. Сразу в расход?
– Нет, сперва оформим бумаги. Терпеть не могу всю эту бумажную волокиту. Отчего ей просто не дали сбежать?
– Надо было реагировать на донос…
Меня пронесли по кораблю и сгрузили в парусник, как куль с песком. Перед глазами мелькнул красно-желтый флаг, лодка стукнулась о борт корабля. Вверху я увидела участливое лицо Каразетты, свесившейся через перила.
– Уточка моя! – донесся счастливый голос Константина. – Я обо всем договорился! Каюта только для нас, на двоих…
Я не могла пошевелить и пальцем, а мысли терзали мою душу яростно как злые собаки. Донос? Кто? Кто донес на меня? Ленни? Геррах? А может, его лысый друг? Тетя говорила не доверять лысым, а он такой умный. Он понял, что артефакты я делаю сама. Увидел расходы на материалы, сопоставил одно с другим… А может, это тетя?
Перед глазами все расплывалось, но я даже не могла вытереть слез. Холодные влажные пальцы пробежались по моему лицу, белый платок деликатно промокнул щеки.
– Не плачь, – успокоил меня Филипп, склонившись надо мной. – Все будет хорошо. Ты все равно станешь моей, Амедея.
И мне стало так страшно, что я потеряла сознание.
***
Геррах шел по улице, злясь на все на свете и особенно – на себя.
– Мой господин, – Эврас семенил рядом, едва поспевая. – Можем отправиться уже завтра. Корабль до Лупассы, оттуда рукой подать до наших границ.
Он ушел из ее дома, потому что иначе не мог. Дело было вовсе не в рабском браслете. Он вообще ни при чем. Герраха с самого начала тянуло именно к ней, к Амедее. Она нужна ему как воздух и вода, как солнечный свет, как крылья…
– Переночуем в таверне в порту. Там, конечно, кормят не так, как у нашей прекрасной госпожи, да благословят ее боги добрым мужем и здоровыми детьми… Я, кажется, прибавил в весе за время рабства, представляете? Кому рассказать – не поверят, – Эврас довольно хохотнул, погладив живот.
Геррах боялся, что может сорваться и прийти в ее спальню вопреки всем запретам. Ему до боли, до дрожи хотелось снова почувствовать вкус ее губ, шелк волос, ее запах… А она ведь целовала его в ответ, раскрывалась словно цветок, льнула к нему. А потом – хоп, и закрылась как ракушка. Где-то он поспешил…
– Всего за два медяка сложно рассчитывать на большее, – вздохнул Эврас. – Но уже завтра на корабль – и домой. И больше никакой пустыни. Я хочу в лес, господин. Походить по шишкам, понюхать смолу, и чтобы повсюду была благословенная тень, а не это пекло.
– Погоди, а откуда ты взял деньги? – спросил Геррах, уловив наконец что-то неправильное из болтовни друга.
– Ну, как… – Эврас отчего-то смутился. – Вы же сказали, что надо просто эм… позаимствовать немного… А наша бывшая госпожа, да прольется благословенный дождь под ее прекрасные ноги, слегка беспечна касательно финансовой сферы. Деньги на мелкие расходы она хранит прямо в кабинете.
Геррах стал как вкопанный и повернулся к Эврасу.
– Ты что, украл деньги у Амедеи? – возмущенно спросил он.
– Мой господин, но вы же сами…
– У женщины, которая подарила нам свободу?
– Но вы сказали, что…
Геррах взял его за грудки и легонько встряхнул, но после поставил и даже аккуратно разгладил складки на одежде.
– Молодец, – сказал он.
Вот и повод вернуться.
– Ты ведь уже потратил что-то?
– Совсем гроши!
Он отработает их с процентами. Перекопает сад, поснимает с деревьев котов, даже если сперва потребуется их туда посадить. Геррах развернулся и уже собрался идти в белый дом Амедеи, когда до него донесся шум ссоры.
– Это все ведьма, – отбрехивался мужской голос. – Ее вели мимо, она как зыркнула на меня. А глаза как пески зыбучие, затянули. Вот все с рук
