— Нравится, — признала я. — Хотя я толком ничего не умею. Возможно, ты могла бы… Ну, что-то рассказать. Чтобы я знала, чего ожидать.
— Они знают, как действовать, и этого достаточно, — отозвалась женщина. — Просто доверяй им — и будешь вознаграждена.
Так просто и так нелегко. Определённо, волкам было сложно понять, что мне их обычай кажется едва выполнимым… Я очень надеялась, что доверия будет достаточно. Йан так ни разу за это время и не поцеловал меня, и я понимала, почему он сдерживается. Начни мы целоваться у старшего под носом, как бы это выглядело? Получается, я была рада приласкать одного, и отвергала другого?
Мужчины даже не пытались лечь со мной рядом в эту и последующие ночи. Они как будто ждали моего решения. Йан понемногу занимался со мной верховой ездой, и порой, снимая с лошади, касался весьма чувствительно, Ульф по вечерам учил зальмскому, но не делал попыток соблазнить или принудить к близости, и я совершенно запуталась в том, чего хочу, и понятия не имела, как поступить. Мужчинам нужна была моя ласка, но как приласкать того, кого не можешь понять? И как коснуться другого, желанного, если точно знаешь, что он не ответит? Я понимала, что, запрыгни я голышом к Йану в постель — он не откажет, однако делать так было нельзя. Мне просто нужно было время, хотя тянуть с узнаванием было глупо, и я перед сном подолгу таращилась в потолок, не зная, что предпринять.
Теперь у меня были самые разные дела в замке. Я заботилась о Тишине, и каждый день выгуливала её по лесным тропинкам и полянам, помогала Жилль готовить, тщательно ухаживала за одеждой и доспехами супругов, вязала носки и тёплые рукавицы, а еще выискивала в лесу самые разные травы и цветы, чтобы дома сравнивать их с картинками и изучать полезные свойства растений. Я подружилась с волками, хотя сразу поняла: это не домашние собачки, их не приласкаешь, как пёсика Фрэн. Звери были могучи и независимы, но охотно играли, если пригласить. Правда, и прихватить за руку могли, и вскоре я научилась соизмерять свою и их силу.
Я с тоской вспоминала мгновения близости с Йаном, его поцелуи и страстную настойчивость. И эти чувства, эта неопределенность были единственным, что меня печалило. Ко мне все были добры, и налаженная, яркая жизнь волков оказалась замечательной, если бы только я могла принять и пожелать Ульфа, и сознаться Йану в том, что полюбила его.
Любовь моя была тихой и сдержанной. Впустив её в сердце, я отчаянно боялась новых потерь, и успокаивала метущиеся чувства блага ради. По крайней мере, мне так казалось, но на деле выходило, что спокойствие далеко не всегда правильно. Сердце толковало иное: решись, откройся, осмелей! А я знай делала, как привычно: терпела, молчала, и всё раздумывала, ведая лишь одинокую боль.
В середине весны младший за ужином сказал, что должен уехать на некоторое время. Для меня это стало неожиданностью, и мысли понеслись, как бешеные. Я поняла, что, если мне предстоит признаться, сделать это следовало до его отъезда.
— А ты останешься? — спросила я Ульфа.
— Пока что, — ответил он как всегда коротко.
Я успела в конюшню как раз тогда, когда Йан уже был готов уехать. Он не боялся отправляться в путь на ночь глядя: места все знакомые, и с ним ехали десять отличных воинов.
— Подожди, пожалуйста, ещё минутку.
— Мы уже попрощались, — с улыбкой напомнил он. — Что такое, берёзка? Я ведь скоро вернусь.
— Я люблю тебя! — выпалила я, и мужчина мгновенно стал серьёзен.
— Хм. Неожиданное признание. Мне-то казалось, что за это время мы друг от друга отдалились.
— Именно это и помогло мне лучше понять свои чувства. Я тосковала по тебе… — я покраснела, но закончила: — По твоим объятьям и теплу.
— Но ты должна понимать, что я не могу приласкать тебя как прежде.
— Понимаю, — взволнованно сказала я. — Потому что я холодна к Ульфу… То есть не холодна, я просто никак не могу разгадать его.
— А без этого человек тебе понравиться не может? Непременно нужно знать о нем всё?
— Хм.
— Ты любишь меня, Йан? Хотя бы немного?
Мужчина нахмурился, и я прикусила губы. По глазам было видно, что он не готов ни в чём признаваться. Ох и неудачный миг я выбрала!
— Не знаю, — хмуро ответил он. — Не уверен в этом, Нуала. Ты мне нравишься, и ты дорога мне, но глубокого и сильного чувства пока нет.
— Ничего. Я не требую, поверь… Я просто спросила, а вдруг…
— Вдруг что?
— Мне кажется, ты не только мой друг и любовник, и уже не всего лишь навязанный муж.
— Я не навязывался, — отозвался он всё также напряжённо.
— Прости. Я не то слово подобрала. Но ты видел, что я не хочу этого брака! Я быстро привыкла, смирилась… Ох, снова не то! Что ж за напасть со словами! Я научилась радоваться, чувствовать и мечтать рядом с тобой, вот как правильно!
Он вздохнул.
— Порой нутром чуешь, как будешь лучше для другого человека, Нуала. И я знал, что лучше тебе в Городе Невест не задерживаться. Ты наберись терпения. Ульф ведь не тащит тебя на брачное ложе силком. Узнай его, попробуй почувствовать. Поговори с ним нормально. Я ума не приложу, что ты так сжимаешься в его присутствии? Он разве похож на монстра? Злобен? Уродлив? Настойчив в страсти?
— Нет, — сказала я, стыдясь собственной глупости.
— Ну, так дай себе и ему шанс, — сказал Йан. — Он хороший человек.
— Я знаю это. Понимаю… Но люблю-то тебя!
— Да… то есть нет. То есть сказала…
— Тогда до свидания, малышка, — сказал он и направил коня прочь.
Едва волки во главе с младшим скрылись вдали, как я побрела в ставшую любимой ольховую рощу. Слёзы душили, и хотелось выть. Я требовала от Йана слишком многого, а ведь он всего лишь просил не торопить его. Или вовсе не хотел любить? С чем он так яростно сражался, и что скрывал Ульф? Мне казалось, будто между нами стоит нечто прочное и холодное, вроде того айсберга, о котором рассказывал Йан. Вероятней всего, это были мои поблекшие, но не выцветшие окончательно страхи, ведь старший и правда был хорошим человеком и ничего дурного не замышлял.
Трусливая. Требовательная. Самовлюблённая. Такой меня считали в Городе Невест, и, кажется, они были правы. Я разрыдалась, точно зная, что меня никто не видит. Я отдала свою судьбу в руки мужчины, и он даровал мне прекрасный новый дом, спасая от унылого и бесцельного существования. Почему же я не могла найти в себе силы принять стремительный поток судьбы и просто плыть по течению? К чему снова создавала проблемы, которые не могла решить? Признаться Йану в любви было важно, но зачем я пыталась заставить его признаться в ответ? Хотя разве такого упрямца заставишь…
Я вздрогнула от внезапного прикосновения к плечу: рядом в траву присел старший.
— Не сердись на Йана, — сказал мужчина. — На самом деле он тобой дорожит.
Он всё понимал. Он знал мои чувства. Он был вовсе не каменный.
— Прости меня, — выговорила я, утираясь — За холодность. Прости, что я хочу от тебя открытости, а сама не могу открыться…
— Почему ты боишься меня, сааф?
Я всхлипнула, услышав это нежное прозвище. Что оно означало?
— Я не знаю, — тихо отозвалась я, пытаясь унять слезы. — Я, наверное, не привыкла… И Йан…
Ну зачем я снова разрыдалась? Теперь-то он точно посчитает меня капризной особой, которой сколько ни дай — всё равно ещё попросит! Однако Ульф не ушел. Он ещё несколько мгновений сидел рядом, а потом вдруг просунул руки и поднял меня, прижимая к груди.
Я уткнулась носом в его щёку и почувствовала слабую цветочную нотку, которую заглушал аромат хвои и тёплых камней. Меня пронзило странное чувство тревоги и покоя, которое необъяснимым образом воспламенило какие-то древние инстинкты. Может, это чаща так действовала? Мог ли лес научить меня особой мудрости? Я была бы рада, если бы Ульф заявил свое право на близость, и был настойчив, жёсток и решителен. Пусть он примет решение за нас обоих.
— Ну вот, хотя бы плакать перестала, — сказал он, когда мы вошли в освещённый лунами двор. — Ты просто не дави на Йана, и не проси признаться в своих чувствах. Ему нелегко.
